Вторжение блестя, как чешуйки слюды, дыханию неба послушные, кристаллы замёрзшей воды слагаются в замки воздушные. Новый комментарий Вершинский александр николаевич скульптуры

Дни памяти:

Молитвы священномученику Александру Вершинскому

Тропарь, глас 4

Огненное восхождение Илии Божественного подражая,/ в его же храме изрядно послужил еси,/ сам сподобился сего вознесения,/ о священномучениче Александре,/ новоторжские, ивантеевские и московские веси похвало,/ со ктитором Павлом и пособником Николаем пострадавый,/ благочиния Твоего прозирая небесные концы,/ не остави нас надеющихся на Тя,/ и научи нас постояти за Христа,/ в веке сем прелюбодейном,/ благолепия Твоего исполнившись.

Кондак, глас 5

Чин церковный возводя на высоту,/ добродетелей исполняяся,/ благочестия Святыя Руси в поручение Богу принося,/ мощи Святыя княгини Иульянии в защищение веры подъял еси,/ гонение и муки за Христа претерпел еси,/ паствы града Торжка и веси ивантеевския предстатель на небеси явился еси,/ моли Христа Бога в единстве предания пребывати нам,/ купно с мучениками Павлом и Николаем,/ и спастися душам нашим.

Житие

Священномученик Александр Вершинский,

мученики Павел Кузовков, Николай Копнинский

Священномученик Александр родился 6 марта 1873 года в селе Кунганово Старицкого уезда Тверской губернии в семье диакона Андрея Вершинского. Диакон Андрей был большим почитателем отца Иоанна Кронштадтского. 22 февраля 1906 года протоиерей Иоанн служил в храме погоста Упировичи Новоторжского уезда, и диакон Андрей специально приехал туда, чтобы послужить с праведником. В 1907 году диакон Андрей ушел за штат по состоянию здоровья.

В 1897 году Александр окончил Тверскую Духовную семинарию и в том же году поступил псаломщиком в Борисоглебский собор в городе Старице. Женился на дочери священника Ильинской церкви в городе Торжке Михаила Никольского Еликониде. У священника Михаила Федоровича Никольского и его жены Евгении Михайловны родилось тринадцать детей, в живых осталось шестеро. Старшая дочь Еликонида родилась в 1878 году, младший сын Аркадий – в 1900 году. Семья была благочестивая, Евгения Михайловна отличалась добротой, честностью и справедливостью. После смерти мужа она стала старостой Ильинской церкви.

30 января 1900 года псаломщик Александр был рукоположен во диакона к Борисоглебскому собору в городе Старице. 6 февраля того же года он был рукоположен во священника к церкви Архистратига Михаила в селе Михайловском Тверского уезда. С 20 августа по декабрь 1901 года отец Александр состоял законоучителем в Яковлевской земской школе Тверского уезда.

3 декабря 1901 года умер тесть отца Александра священник Михаил Никольский, и отец Александр 10 декабря того же года был переведен в Ильинскую церковь в городе Торжке, в которой прослужил до дня ее закрытия воинствующими безбожниками в 1927 году. С 1902 по 1917 год он был в Торжке законоучителем в училище Министерства просвещения.

У отца Александра и Еликониды Михайловны родилось трое детей – две дочери, в 1912 и в 1914 годах, и сын Николай в 1918 году. Николай во время богослужений помогал отцу в алтаре; с началом Отечественной войны он был призван на фронт в состав 325-го стрелкового полка 14-й стрелковой дивизии и во время ожесточенных боев 11 сентября 1944 года пропал без вести.

После смерти тестя на плечи молодого священника легли все заботы о его многочисленной семье, притом что некоторые дети были еще малы. В 1920 году отец Александр был награжден наперсным крестом, в 1922 году возведен в сан протоиерея.

При наступлении гонений на Русскую Православную Церковь отец Александр нисколько не усомнился в выбранном им пути служения Богу и, обладая большим авторитетом среди духовенства и верующих, был в 1923 году избран ими первым благочинным 1-го округа Тверского уезда и затем утвержден в этой должности епархиальным архиереем. В том же году он был назначен благочинным Борисоглебского монастыря в Торжке. В 1924 году протоиерей Александр был награжден палицей, в 1925 году к 25-летию его служения святой Церкви – золотым наперсным крестом с украшениями.

После закрытия властями в 1927 году Ильинской церкви архиепископ Тверской Фаддей (Успенский) благословил общину перейти в Спасо-Преображенский собор в городе Торжке и назначил отца Александра настоятелем. В Преображенском соборе долгое время под спудом почивали святые мощи Благоверной княгини мученицы Иулиании Вяземской Новоторжской (ХV в.). В годы репрессий, когда закрывались храмы и изымались святые мощи, о. Александр «для усиления веры и числа верующих» получил разрешение церковной и гражданской власти на перенесение мощей святой мученицы Иулиании. Подняв сокрытые в подвале мощи святой мученицы Иулиании в собор на всеобщее поклонение, о. Александр вскоре сам принял мученический венец. В Преображенском соборе он прослужил до закрытия в 1931 году, а затем был переведен в Николо-Пустынскую церковь. В 1932 году протоиерей Александр был награжден митрой. В марте 1937 года храм при активной поддержке властей был захвачен обновленцами и протоиерей Александр остался без места.

Повсюду разливалось пламя все более беспощадных гонений, это ясно видел и отец Александр, однако он ни на минуту не поколебался в своем решении продолжать служение Церкви. Будучи хорошо известен священноначалию, он был приглашен в марте 1937 года в Смоленский храм в поселке Ивантеевке Пушкинского района Московской области [*] , где прослужил до дня своего ареста.

Иномарочник в СССР – почти преступник и антисоветчик. Опыт обладания запретными капиталистическими плодами в условиях социализма.

Удивительно позитивный выпуск.
Александр Николаевич Вершинский, человек который начиная с 70-х годов позволял себе ни только иметь капиталистический автомобиль и не раз и не один:), но и восстанавливая их в одиночку давать им вторую жизнь.
И это при:
- том, что автомобили ему доставались неликвидными, в состоянии близком к утилю
- отсутствие парт билета
- при многотомных заведенных на него делах (за нетрудовые доходы)
- тотальном дефиците всего и вся (от запчастей до ГСМ)

АСЛАНЯН: Добрый вечер.

Сегодня в истории программы «Экипаж» самый великий день. Потому что у меня в гостях Вершинский Александр Николаевич.

Александр Николаевич Вершинский – это человек, личное знакомство с которым в биографии оставляет отметину, ну, равную приблизительно, наверное, «Герою Соцтруда». Человек, который в жизни лично знаком с Вершинским – это уже человек, который, как после посвящения в самое великое, может себе позволять только достойные поступки, не может позволять себе недостойные. Вообще живет с крыльями и по-другому. Это потому, что он знает лично Вершинского. Добрый вечер.

ВЕРШИНСКИЙ: Добрый.

АСЛАНЯН: Александр Николаевич Вершинский – это тот человек, который при советской власти позволил себе совершенно антисоветское поведение, будучи, в общем-то, ученым, и даже не дочкой Брежнева и не сыном Косыгина, ездить на иномарках. На иномарках в советской действительности, в общем-то, не ездил никто. До этого знака доблести нужно было дослужиться, долизаться, дожить, быть посмертно награжденным. Ну, либо просто преуспеть в карьерном росте. А вот так, чтобы, например, какой-нибудь Александр Николаевич Вершинский позволил себе иномарку – ну, знаете ли!..

В отместку за это на Александра Николаевича было многотомное дело в МВД, и причина, по которой Александра Николаевича не посадили, не известна ему даже до сих пор. Мне тоже, кстати, не известна.

ВЕРШИНСКИЙ: Повезло.

АСЛАНЯН: Ну, так бывает. Причем Александр Николаевич закончил Энергетический институт, не имел блатных родителей, не имел абсолютно никаких стартовых условий, которые позволяют нашему советскому человеку оказаться за рулем машины, например, «Datsun». «Datsun» по тем временам, знаете ли, это было еще более прилично, чем сейчас. Или «Porsche». И это все в биографии одного человека. А «Chevrolet»? В 1970 году – в СССР, в Москве, «Chevrolet», на улице, длиной с «Ikarus»? Так не бывает.

Притом, что это всего лишь на всего следствие интереса и навыка человека работать не только головой, но и руками. Не подумайте, что карманником в метро – нет, просто умел чинить.

Александр Николаевич, как так получилось? Как вам, во-первых, советская власть это простила? А во-вторых, как это все произошло?

ВЕРШИНСКИЙ: Сережа, меня вынудили к этому. Я же по классовому происхождению говно нации – интеллигент, понимаете ли. И машину купить как таковую мы не могли. Очереди на машину среди нас не существовало. На заводах существовала, а в институтах – нет. Единственное, что я мог, это я мог путем больших усилий получить очередь на списанную машину. Списанное такси, списанные инвалидные машины, будь то «Запорожец» или такси. Вот все, что было в моих силах.

АСЛАНЯН: Это в Институте океанологии академии наук?

ВЕРШИНСКИЙ: Да. В любом институте.

АСЛАНЯН: Ну, собственно да. Академик он, как человек заведомо вшивый, с чего бы он вдруг на новой машине-то поехал.

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, никаких новых. Поэтому, простояв в очереди несколько лет, ты вдруг, счастливый, получал открытку на списанную «Волгу». И была площадка Южный порт. Но это утиль. Вы представляете, машины, которые в такси прослужили семь-десять лет, это просто кусок…

АСЛАНЯН: Это документы.

ВЕРШИНСКИЙ: Это в лучшем случае документы. Так не было кузова, салонов, и так далее. Все мечтали это делать, и, в общем, это был способ приобретения автомобиля. Но рядом с этим поляной на болоте иногда… И вам давалась эта же открытка на несколько дней вы могли в течении нескольких дней выбирать. Вдруг что-то придет новое, и так далее. Три-пять дней открытка действовала, а потом все, уходи, твоя открытка пропала? Иногда стояли вот эти самые неприятные красавцы.

АСЛАНЯН: УПДК?

ВЕРШИНСКИЙ: Да. Их купить не имел права никто, только по специальным письмам, по специальным бумагам, отдельная публика. Но ее же было не так много – сумасшедших русских, которые хотели бы купить вот такое на свою голову счастье. Они были, и самые лучшие машины, конечно, они отбирали. Но это отдельная очередь, она нас, простых советских людей, не касалась
Но среди них, как правило, оказывались те, которые никому не нужны. «Datsun», гнилой по уши, без фар и с рваным салоном. Или «Volvo» – ну кому она нужна? Это же должен быть человек, который рехнулся, да, а деньги это все стоило немалые. Вот так мне в руки попадал вот этот иностранный утиль.

АСЛАНЯН: Вы оказались, тем не менее, человеком, который в эту очередь влез?

ВЕРШИНСКИЙ: Да-да-да.

АСЛАНЯН: Но все-таки академический институт.

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, это не элитная очередь. Это очередь…

АСЛАНЯН: Но разрешение ж нужно было получить. Для того чтобы просто хотя бы подойти к этому «Datsun» и ковырнуть его ногтем…

ВЕРШИНСКИЙ: Я получал открытку о том, что она мне дает право купить списанную «Волгу».

АСЛАНЯН: И вот здесь рядышком стоял утиль иностранный, который все прекрасно понимали, что нельзя поднять ни за какие деньги…

ВЕРШИНСКИЙ: Да, да.

АСЛАНЯН: …Престижа не будет, а разорение будет сразу.

ВЕРШИНСКИЙ: Да.

АСЛАНЯН: И тут Александр Николаевич Вершинский, как человек из океанологии, не столько ходящий по земле, сколько в совершенно другой среде обитающий…

ВЕРШИНСКИЙ: Да. Вот тут…

АСЛАНЯН: Подкрался – и?

ВЕРШИНСКИЙ: Да. И надо было выбрать и решить… Рискуя, конечно, рискуя, это же все не заводишь, ничего: «Беру вот эту», – на веревке схватил и потащил домой.

АСЛАНЯН: Кто был первым?

ВЕРШИНСКИЙ: Какая была первая машина?

АСЛАНЯН: Да.

ВЕРШИНСКИЙ: Вот тут я, конечно, память уже у меня… Зубы выпадают, память отказывает.

АСЛАНЯН: Но Ленина-то вы помните живым?

ВЕРШИНСКИЙ: Да. С трудом, конечно.

АСЛАНЯН: Потому что я… Это тот самый анекдот: «Я Ленина живым видел». «А я – в гробу».

ВЕРШИНСКИЙ: Да-да-да-да. Вот у меня тут уже путается. По-моему, это был «Chevrolet Bel Air».

АСЛАНЯН: А год на дворе стоял…

ВЕРШИНСКИЙ: Плюс-минус год простят мне слушатели? Примерно 1970-й.

АСЛАНЯН: Это в МВД сейчас, когда листают ваше дело, они смотрят, насколько вы точны в своих показаниях.

ВЕРШИНСКИЙ: Да.

АСЛАНЯН: Но мы-то можем себе люфт в годик туда-сюда.

ВЕРШИНСКИЙ: Люфт такой, да.

АСЛАНЯН: А в 1970 году Александр Николаевич Вершинский купил себе «Chevrolet Bel Air» какого года? Сколько лет было машине той?

ВЕРШИНСКИЙ: Вот вы меня уже спрашиваете…

АСЛАНЯН: Но она же была уже немолодая?

ВЕРШИНСКИЙ: Конечно.

АСЛАНЯН: Она уже должна была побегать по посольствам…

ВЕРШИНСКИЙ: Конечно.

АСЛАНЯН: …По нашей стране…

ВЕРШИНСКИЙ: И, кроме того, у нее стучал двигатель, когда мы завели. И вот тут, собственно…. Вот эта каждая покупка и была вторым научно-исследовательским институтом. А как убрать этот стук? Как ее оживить? Мы придумывали какие-то новые технологии – запчастей же не продавали, как вы понимаете, да.

АСЛАНЯН: Не существовало.

ВЕРШИНСКИЙ: Не существовало, да. И поэтому вот обрастаешь какими-то умельцами, знакомыми, людьми, которые из ржавой железки могли там новый распредвал изготовить. И так далее. Проблемы начинались с первого дня.

АСЛАНЯН: Слушайте, сотрудники академических институтов, нормально совершенно с сопроматом совладев, очень хорошо варили, красили, лудили, паяли. Ну, академики же.

ВЕРШИНСКИЙ: В общем-то, да. Таких было много, которые так делали, да.

АСЛАНЯН: Но тем более все-таки у многих из них были тренинги в ГУЛаге, когда академическая перспектива совмещалась с умением, например, валить лес. Поэтому люди были очень рукастые. И иногда даже своим детям завещали.

Вы же помните, как, например, Василий Аксенов, почему он стал врачом (перед тем как диссидентом)? Потому что ему мама сказала, что в лагере есть шанс выжить только врачу. У всех остальных нет. Поэтому сопряжение профессий и готовность всегда ответить на вызовы времени, особенно в академических кругах, сочеталась с очень неплохими слесарными навыками.

ВЕРШИНСКИЙ: Сережа, у меня это дело еще глубже, так сказать, вот у вас же поверхностное проникновение в тему. Потому что, помните, как Высоцкий говорил, он довоевывает, он все время писал песни почему-то про войну, хотя сам не воевал. И я тем более. Но я тоже валил лес. Я много лет валил лес.

Я, как бы, знаете как, был царь и немножечко шил. Я был раньше сотрудником, летом я ездил валить лес, ну, чтобы заработать денег, а зимой, длинными зимними вечерами, я после работы чинил машины. Я и лес валил, у меня все это в руках, здесь.

АСЛАНЯН: Квалификация. Но вы же еще между делом дельтапланы строили, которых в нашей стране никто, по большому счету, не строил.

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, уже тогда это все было. Этакие первые были попыточки приподлетать. Уже делали.

АСЛАНЯН: Ну, как известно, первый дельтаплан стартовал у нас в 1952 году со стройки университета, когда зэки просто устроили побег. Не рассчитали, на общие работы вывели людей, которые перед этим строили самолеты. И на листах фанеры – один был сбит, остальные улетели. У Солженицына эта история описана, откуда в нашей стране взялся дельтаплан: как всегда, за вами, академиками, не досмотрели.

ВЕРШИНСКИЙ: Тут, надо сказать у меня пробел, а мой дельтаплан первый. А мы про дельтапланы будем говорить или не будем? Это интересно.

АСЛАНЯН: А мы про дельтапланы обязательно, но мы все-таки сейчас на счет «Chevrolet». Цену вы помните, сколько она тогда стоила?

ВЕРШИНСКИЙ: Только примерно конечно. Все иномарки, которые мне доставались, это все был утиль. И все они были не меньше, а, в общем, иногда и больше цены новых «Жигулей».

АСЛАНЯН: Где-то так больше 5000-6000 рублей?

ВЕРШИНСКИЙ: Да. Когда я приволакивал во двор очередную машину, местные люди, которые выпивали благородно портвейн или играли в домино, говорили: «Вот, дурак, опять пригнал, вместо того, чтобы взять нового «Жигуля». А когда через год или полтора…

АСЛАНЯН: Мы сейчас прервемся на новости, а потом узнаем, чем все закончилось через год или полтора.

Новости
АСЛАНЯН: Вершинский Александр Николаевич в советский период жизни, при советской власти, позволял себе ездить по этой стране, на «Chevrolet Bel Air», купленном в 1970 году на помойке. Так притащили вы эту штуку во двор, алкоголики вздрогнули за ваше здоровье, оплакали утиль…

ВЕРШИНСКИЙ: Минуточку, я бы попросил не оскорблять лучшую часть, так сказать, все-таки нашего человечества, эти люди не чужды мне.

Одним словом, через год-полтора, обычно у меня уходило год-полтора, на то, чтобы выкатить эту машину уже в таком виде, когда эти благородные люди тут же садились писать на меня донос: «Ну как, он вообще обнаглел?! Опять купил такую красавицу. И ты будешь говорить, что это та, которая простояла…» – это норма, это была просто для меня норма. Эти же Ваня с Петей, которые со мной благородно пили портвейн весь год, когда выходила машина из гаража, ну, примерно полтора года уходило, большой объем работ был, тут же строчили донос: «Ну, как, сволочь, купил опять роскошную машину – на какие деньги?» И это повторялось регулярно.

АСЛАНЯН: «Chevrolet Bel Air», вообще-то, простить нельзя ни в какую.

ВЕРШИНСКИЙ: Ни в какую, абсолютно, там на капоте спать можно.

АСЛАНЯН: А когда вы на этой машине вот после ремонта выехали, Москва содрогнулась? Ведь проезд подобной машины означает, что милиция разбегается, потому что понятно, что это все-таки едет лично Брежнев, либо его дочка.

ВЕРШИНСКИЙ: Вы себе даже не представляете, сколько раз это все проистекало. В общем, у меня это вызывало улыбку, не сходящую с лица, потому что милиционер либо перекрывал все движение на улице…

АСЛАНЯН: Все-таки прогиб – защита.

ВЕРШИНСКИЙ: А то.

АСЛАНЯН: В 1970-м купили, а в 1971-м Александр Вершинский, океанолог в Академии наук, спокойно так вот выезжает…

ВЕРШИНСКИЙ: Да, это все было очень комично. Если я ехал по Рублевке, а красивые места у нас с вами там, гулять же туда надо ездить было, тоже все замирало.

АСЛАНЯН: Отдавали честь, в том числе даже просто люди, которые шли мимо по тротуарам, на уровне рефлекса?

ВЕРШИНСКИЙ: Да-да, это было очень смешно.

АСЛАНЯН: Таксисты, а это были на тот момент самые резвые ребята, они тоже тихо уползали на обочину.

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, ну, это была совершенно другая езда, конечно, совершенно другая езда. Либо делали вид, что тебя нет, ты не существуешь, ты прозрачен, либо все условия для тебя – это было роскошно совершенно, это просто я становился королем.

АСЛАНЯН: Человек, спокойно купивший себе Советский Союз, и перемещающийся по нему… Сейчас для того чтобы на трех желтых «Калинах», нужно все-таки дивизию внутренних войск с собой тащить на хвосте. Вам-то было проще.

ВЕРШИНСКИЙ: Мне было проще, да, а главное – времена были спокойные.

АСЛАНЯН: Но вы же на этой машине должны были заехать на заправку, зайти в магазин. На заправке бензина нет, а тут подъезжаете вы – и?..

ВЕРШИНСКИЙ: Это больная тема, и она касалась любой иномарки, не говоря уже о наших простых машинах: высокооктановый бензин отсутствовал. Эти машины, на нашем бензине детонировали, перегревались и болели, мягко говоря. Поначалу было много хлопот, и это тоже требовало инженерной мысли. Мы вводили воду в мотор, через регулируемую иглу…

АСЛАНЯН: На уровне пара.

ВЕРШИНСКИЙ: Да, нужно рассчитать, примерно не больше 10%. Это старая тема, на самолетных моторах она использовалась. Вы вводили отдельный бачок, и тогда можно было ездить на бензине. Это было мучение, все равно зимой надо было греть. А потом, все-таки общество наше не стояло на месте, для владельцев иномарок в Медведково образовалась специальная контора, которая по предъявлению документов, выдавала вам тонну… Не выдавала, а ты имел право купить тонну роскошного бензина, который пах одеколоном и продавался на Кропоткинской.

АСЛАНЯН: Да, на Кропоткинской – это тоже знаменитая совершенно заправка, на которой никогда не было очередей и не было машин. Там еще «Чайки» правительственные заправлялись.

ВЕРШИНСКИЙ: И я.

АСЛАНЯН: И вы. И после этого милиционеры окончательно понимали: «Не дай бог, он просто посмотрит в мою сторону».

ВЕРШИНСКИЙ: А представляете, как он пах? Бензин пах так, что можно было вместо духов, не было же французских, и можно было им душиться.

АСЛАНЯН: Если пролил на штаны, то, в общем, ничего зазорного.

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, ну просто пахло лучше, чем до этого.

АСЛАНЯН: Но вот эта машина ведь не меняла вас, но меня мир вокруг, в целом. На «Chevrolet Bel Air» в 1971 году ездить по Москве – это же означало все-таки, что пространство ломалось, и политическая система шаталась. На вас не выходили спекулянты, с предложением джинсы вам продать или у вас жвачки купить?

ВЕРШИНСКИЙ: Вы знаете, потом, я же этим много лет занимался, появлялась вот такая публика, которая как бы думала, что тут им и место. Но я ни с кем никогда не вступал в контакт, меня это не интересовало. И кроме того, наверное, обладание такой машиной должно было меня вообще заставлять, так сказать, нос немножко задирать. Как-то я обошелся без этого.

АСЛАНЯН: Милиция когда поняла, что с вами все-таки нужно плотно работать? Как быстро они проявили интерес на какой машине, на первой? Или они все-таки подождали немножко?

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, я долго пользовался. Ну о чем вы говорите, у нас с вами олимпиада…

АСЛАНЯН: 1980-й.

ВЕРШИНСКИЙ: 80-е. Еще до 1980 года. Вот в 1980 году они долго ко мне приглядывались и все-таки остановили, посчитав, что я посетитель игр, я приехал на этой машине.

АСЛАНЯН: Но это когда на улице, а в МВД, там, где ваше личное дело сопровождало все купли-продажи, когда наконец состоялся разговор с тем человеком, который должен был познакомиться лично с антисоветчиком Вершинским?

ВЕРШИНСКИЙ: Ну, это примерно в 1982 году, примерно так.

АСЛАНЯН: Система подошла к вам системно, со всех сторон: остановили на улице один раз, а потом все-таки позвали в министерство на разговор?

ВЕРШИНСКИЙ: Да.

АСЛАНЯН: И о чем был разговор в министерстве?

ВЕРШИНСКИЙ: Это было на Октябрьской площади.

АСЛАНЯН: Главное управление?

ВЕРШИНСКИЙ: Да-да, там было очень интересно. В общем-то, откровенно, совершенно откровенно было высказано: «Мы знаем, чем вы занимаетесь, вы попадаете под статью «Нетрудовой доход». Я немножко поперхнулся и спросил: «Как? Я весь день работаю на заводе, все выходные провожу в гараже, после работы бегаю, точу что-то…» – и так далее. Но статья называлась однозначно – «Нетрудовые доходы».

АСЛАНЯН: И почему она не была предъявлена?

ВЕРШИНСКИЙ: Я думаю, потому что Перестройка надвинулась.

АСЛАНЯН: Просто время спасло?

ВЕРШИНСКИЙ: Да, я думаю, что да.

АСЛАНЯН: Потому что, в принципе, к 1982 году, когда состоялся разговор, у вас какая по счету была иномарка?

АСЛАНЯН: Уже было так много, что вы даже не шли по разряду диссидентов, уже нужно было просто чем-то экономическим вас прихлопнуть?

ВЕРШИНСКИЙ: Да, и каждую из них я чинил, примерно…

АСЛАНЯН: Это неважно, вот это в личном деле совершенно никого не волновало.

ВЕРШИНСКИЙ: Да, никого не волнует, да.

АСЛАНЯН: Но это означает, что вы купили машину, условно говоря, за 5000, полтора года ее реанимировали, а потом вынуждены ее продать за те же самые 5000, потому что иначе это нетрудовой доход, если хотя бы один рубль вы получили.

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, к счастью, все было не так грустно. Отремонтировав машину и приведя ее состояние люкс, я там каждую гаечку полировал. После моих рук она выходила совсем непохожей на то, что заезжало в гараж. Я мог ее сдать официально в комиссионный магазин и назначить любую цену.

АСЛАНЯН: И это, так или иначе, через какое-то время находило следующего покупателя.

ВЕРШИНСКИЙ: Да-да, потому что спрос был, долго она не стояла. Потому что либо рядом стояла моя, которая садись и езжай, либо ржавая, гнилая и битая…

АСЛАНЯН: Следующая ваша.

ВЕРШИНСКИЙ: Да, следующая моя. Поэтому это, в общем-то, все было достаточно оборотисто.

АСЛАНЯН: Я так понимаю, все-таки материальная составляющая в этой процессе, особую роль не играла, это было инженерное любопытство? Или что вам мешало отремонтировать это «Bel Air» и ездить на нем всю оставшуюся жизнь?

ВЕРШИНСКИЙ: Вы какой-то странный человек, а жить мне на что?

АСЛАНЯН: На академическую зарплату. Академия наук СССР, там рублей 90 же было, плюс-минус.

ВЕРШИНСКИЙ: Да-да, было, конечно.

ВЕРШИНСКИЙ: В Академии наук такого не было.

АСЛАНЯН: Только чай со слоном?

ВЕРШИНСКИЙ: Нет, это только на заводах так было, в Академии наук пайка не было.

ВЕРШИНСКИЙ: Ничего.

АСЛАНЯН: Даже талонов на рубашку?

ВЕРШИНСКИЙ: Ничего не было.

АСЛАНЯН: Да, тогда действительно нужно было как-то крутиться. И после «Chevrolet Bel Air», следующая машина какая была?

ВЕРШИНСКИЙ: Да, если бы вы меня предупредили, что надо составить такой реестр, я, конечно, не помню…

АСЛАНЯН: Но мы же не в последний раз.

ВЕРШИНСКИЙ: Будем надеяться. Да, Сережа, давайте назовем, это был «Dodge». «Dodge» примерно такого же класса, «Dodge Dart», по-моему, это был «Dodge Dart». Такой же американец с огромным капотом, на котором можно танцевать.

АСЛАНЯН: V8?

ВЕРШИНСКИЙ: Конечно.

АСЛАНЯН: Коробка непонятно какая, потому что автомат.

ВЕРШИНСКИЙ: Ну, главное, чтобы она ехала.

АСЛАНЯН: Да, но лечить ее было просто нечем, в принципе, потому что ближайший аналог – это «ЛиАЗ».

ВЕРШИНСКИЙ: Вы знаете, везло, хотя нет, с коробками тоже была проблема, уж если мы коснулись коробки. Но давайте вернемся к этому «Dodge».

АСЛАНЯН: После новостей как раз продолжим.

Сергей Асланян: Сегодня в истории программы «Экипаж» самый великий день. Потому что у меня в гостях Вершинский Александр Николаевич. Это человек, личное знакомство с которым в биографии оставляет отметину, равную, наверное, Герою соцтруда. Человек, который в жизни лично знаком с Вершинским, может себе позволять только достойные поступки и вообще живет с крыльями и по-другому. Это тот человек, который при советской власти позволил себе совершенно антисоветское поведение. Он будучи ученым, а не дочкой Брежнева или сыном Косыгина, ездил на иномарках. На иномарках в советской действительности не ездил никто. До этого «знака доблести» нужно было дослужиться, долизаться, преуспеть, а так чтобы какой-нибудь Александр Николаевич Вершинский позволил себе иномарку, ну знаете ли. За это на Александра Николаевича было многотомное дело в МВД, и причина, по которой Александра Николаевиче не посадили, неизвестна ему до сих пор.

Родился в Москве в 1947г. Окончил Московский энергетический институт. Колебался вместе с линией партии. Работа: Институт Океанологии АН СССР, научный сотрудник, аспирант в попытке применения методов кибернетики ("продажной девка империализма") к проблеме стаеобразования рыб. Завод "Янтарь", инженер. Дипломы, медаль ВДНХ, рацпредложения без числа. Институт прикладной геофизики. Разработка приборов для изучения распределения фреонов в атмосфере (фреон "съедает" озоновый слой). Первые советско-американские исследования, экспедиции по миру. И тут Перестройка! Спас "рояль в кустах" - ремесло, т. к. практически со школы все время что-то мастерил: водные лыжи, катера, серфинги, дельтапланы, радиотехническое оборудование.. И, наконец, с 1970г занялся восстановлением, ремонтом иномарок - транспорта элиты тех времен. В результате стал техническим директором 1991г первого в России клуба 4х4 на 10лет. Ныне создаю бесполезные вещи, скульптуры - неоднократный лауреат выставок. И снова полюбил мотоциклы: пересек Америку по дороге 66, колесил по Европе, ездил на Валаам, путешествовал по Кавказу, Крыму. Чего и Вам желаю!

Александр Вершинский: Повезло.

Сергей Асланян: Александр Николаевич закончил Энергетический институт, не имел блатных родителей и никаких стартовых условий, которые позволят нашему советскому человеку оказаться за рулем машины, например, Datsun. Datsun по тем временам были еще более приличными, чем сейчас. Или Porsche. И это все в биографии одного человека. А Chevrolet в 1970 году в СССР, в Москве, на улице, длиной с «Икарус». Так не бывает. При том, что это всего-навсего следствие интереса и навыка работать руками (не подумайте, что карманником в метро), все-навсего умел чинить. Александр Николаевич, как так получилось?Как вам советская власть все простила? И как все произошло?

Александр Вершинский: Меня вынудили к этому. Я же по классовому происхождению говно нации, интеллигент, понимаете. И машину купить как таковую мы не могли. Очереди на машину среди нас не существовало. На заводах были, а в институтах нет. Единственное, что я мог, это путем больших усилий получить очередь на списанную машину – такси, инвалидные машины. Вот все, что было в моих силах.

С. Асланян: Это в Институте океанологии академии наук?

А. Вершинский: Да. В любом институте.

С. Асланян: Ну да, академик, как человек заведомо вшивый, с чего бы ему на новой машине ездить.

А. Вершинский: Поэтому, простояв в очереди несколько лет, ты получал открытку на списанную «Волгу». И была площадка Южный порт, Болото. Но это утиль, вы представляете машины, которые в такси прослужили 7-10 лет, это в лучшем случае документы. Там не было кузова, салонов и т. д. Но все мечтали, и это был способ приобретения автомобиля. И вам давалась эта открытка на несколько дней. А иногда рядом на Болоте стояли вот эти самые неприятные красавцы.

С. Асланян: УпДКашные?

А. Вершинский: Да. Их купить не имел права никто. Только по специальным письмам, по специальным бумагам, отдельная публика. Это отдельная очередь, нас, простых советских людей она не касалась. Но. Их было не так много, сумасшедших русских. Которые хотели купить такое. Они были. И самые лучшие машины они отбирали. И оказывались те, которые никому не нужные. Datsun гнилой по уши, без фар и с рваным салоном, или Volvo. Ну кому она нужна? А деньги это стоило не малые. Вот так мне в руки попадал этот иностранный утиль.

С. Асланян: Вы оказались человеком, который в эту очередь влез.

А. Вершинский: Нет, я получал открытку, которая мне дает право купить списанную «Волгу»

С. Асланян: И вот тут рядышком стоял утиль иностранный, который, все понимали, нельзя поднять ни за какие деньги, престижа не будет. И тут Александр Николаевич Вершинский, как человек из океанологии, то есть не столько ходящий по земле, сколько в другой среде обитающий, прокрался и…

А. Вершинский: Да, и надо было выбрать и решить. Рискуя, конечно. Это же не заводишь, ничего. Беру вот эту. Схватил на веревке, и потащил домой.

С. Асланян: Какая была первой?

А. Вершинский: Вот тут я уже не помню. Зубы выпадают, память отказывает.

С. Асланян: Но Ленина то вы помните живым? Это анекдот. Я Ленина живым видел. А я в гробу.

А. Вершинский: Да-да. По-моему это был Chevrolet Bel Air, это был примерно 1970 год.

С. Асланян: В 1970 году Александр Николаевич Вершинский купил себе Сhevrolet Bel Air Сколько ей было лет? Она же была уже немолода, успела побегать по посольствам?

А. Вершинский: Да. Кроме того у нее стучал двигатель, когда мы ее завели. Каждая покупка была научно-исследовательским институтом: а как убрать этот стук, как ее оживить. Мы придумывали новые технологии. Запчастей не продавали, как вы понимаете.

С. Асланян: Не существовало.

А. Вершинский: Нет. Поэтому обрастаешь какими-то знакомыми, умельцами, которые из ржавой железки могли новый распредвал изготовить. Проблемы начинались с первого дня.

С. Асланян: Сотрудники академических институтов, с сопроматом совладав, очень хорошо красили, варили, лудили, паяли. Ну академики, что с них взять.

А. Вершинский: Да, таких было много.

С. Асланян: У многих были тренинги в ГУЛАГе, когда академическая перспектива совмещалась с умением валить лес, поэтому люди были очень рукастые. Иногда даже своим детям завещали. Василий Аксенов почему стал врачом? Мама сказала, что в лагере есть шанс выжить только у врача. Сопряжение профессий и готовность всегда ответить на вызовы времени в академических кругах сочеталась с очень неплохими слесарными навыками.

А. Вершинский: У меня это еще глубже, чем ваше поверхностное проникновение в тему. Помните, как Высоцкий говорил, он довоевывает. Он все время писал про войну, хотя сам не воевал. И я не воевал. Но я тоже много лет валил лес. Я как бы царь и немножечко шил. Был младшим научным сотрудником, летом ездил в лес, чтобы заработать. А длинными зимними вечерами после работы чинил машины.

С. Асланян: Между делом еще дельтапланы строили.

А. Вершинский: Это были первые попыточки полетать.

С. Асланян: Как известно, первый дельтаплан стартовал у нас в 1952 году со стройки университета, когда зэки просто устроили побег. Не рассчитали: на общестроительные работы вывели людей, которые перед этим строили самолеты. И на листах фанеры, один был сбит, а остальные улетели.

А. Вершинский: У Солженицына эта история описана.

С. Асланян: Ну откуда у нас в стране взялся дельтаплан? Да как всегда, за вами академиками не досмотрели. Но к Chevrolet вернемся. Вы помните, сколько она тогда стоила?

А. Вершинский: Все иномарки, которые мне доставались, были утиль. И все они были не меньше цены нового жигуля.

С. Асланян: 5-6 тысяч рублей?

А. Вершинский: Да. Когда я приволакивал во двор очередную машину, местные люди, которые благородно выпивали портвейн или играли в домино, говорили, вот дурак опять пригнал, вместо того, чтобы новую взять. Обычно у меня уходило год-полтора, чтобы выкатить машину уже в готовом виде, большая работа была. И тут же эти благородные люди садились писать на меня донос. Сволочь, совсем обнаглел, опять купил новую машину, красавицу, и будет говорить что это та, которая… Это была норма. И это повторялась регулярно.

С. Асланян: Chevrolet Bel Air простить нельзя. А когда вы на этой машине после ремонта выехали, Москва содрогнулась? Ведь проезд такой машины означает, что милиция разбегается. Это же едет Брежнев либо его дочка.

А. Вершинский: Вы не представляете на сколько это все пресекалось. У меня это вызывало улыбку, не сходящую с лица, потому что милиционер перекрывал все движение на улице. Если я ехал по Рублевке, а красивые места у нас там были раньше, туда надо ездить было, то все замирало.

С. Асланян: Отдавали честь? На уровне рефлекса.

А. Вершинский: Да. Это было очень смешно.

С. Асланян: Таксисты, они были в то время самые резвые ребята, они тоже тихо уползали на обочину. Это была совершенно другая езда.

А. Вершинский: Да. Либо делали вид, что тебя нет. Ты не существуешь, ты прозрачный. Либо все условия для тебя. Это было роскошно. Я был как король.

С. Асланян: Да, сейчас даже на трех желтых «Калинах» чтобы спокойно ехать, нужно дивизию внутренних войск тащить с собой на хвосте. Вам-то было проще.

А. Вершинский: И времена были спокойней.

С. Асланян: Но вы же на этой машине должны были заехать на заправку, зайти в магазин. На заправке бензина нет. А тут подъезжаете вы. И?..

А. Вершинский: Это больная тема, она касалась любой иномарки, высокооктановый бензин отсутствовал. А эти машины на нашем бензине детонировали, перегревались и болели. И это требовало инженерной мысли. Мы вводили воду в мотор через регулируемую иглу.

С. Асланян: До уровня пара.

А. Вершинский: Да. Нужно рассчитать, не больше 10%. Это старая тема, на самолетных моторах она использовалась. И тогда можно было ездить на бензине. Это мучения были. Зимой нужно было все греть. А потом. Все-таки общество наше не стояло на месте, для владельцев иномарок в Медведково вы имели право купить тонну роскошного бензина, который пах одеколоном и продавался на Кропоткинской.

С. Асланян: Это знаменитая заправка, на которой никогда не было очередей и не было машин. Там еще «Чайки» правительственные заправлялись.

А. Вершинский: И я.

С. Асланян: И после этого милиционеры окончательно понимали: не дай Бог он просто посмотрит в мою сторону.

А. Вершинский: А вы представляете как он пах? Бензин пах так, что вместо французских духов, которых не было, можно было ими душиться.

С. Асланян: Но вот эта машина не меняла вас, но меняла мир вокруг. На Chevrolet Bel Air в 1971 году ездить по Москве означало, что пространство ломалось и политическая система шаталась. На вас не выходили спекулянты с предложениями джинсы продать? Или жвачки купить?

А. Вершинский: Появлялась потом такая публика, которая думала, что вот тут им и место. Но я ни с кем никогда не вступал в контакт, меня это не интересовало. Наверное, обладание такой машиной должно было бы менять мозг, заставлять нос задирать, но как-то я обошелся без этого.

С. Асланян: Милиция на какой, на первой машине поняла, что с вами надо плотно работать? Или они подождали немножко?

А. Вершинский: Нет, я долго пользовался. До Олимпиады в 1980. Вот тогда остановили. А так долго приглядывались.

С. Асланян: Это на улице. А в МВД? Когда состоялся разговор с человеком, который должен был познакомиться лично с антисоветчиком Вершинским?

А. Вершинский: Примерно 1982 год.

С. Асланян: Система подошла системно. Остановили на улице, а потом позвали на разговор. И о чем был разговор?

А. Вершинский: Это была Октябрьская площадь. Откровенно было высказано: мы знаем, чем вы занимаетесь, и вы попадаете под статью нетрудовой доход. Я поперхнулся и спросил: как? Я весь день работаю на заводе, выходные провожу в гараже. После работы бегаю точу что-то. Но статья называлась однозначно.

С. Асланян: И почему она не была предъявлена.

А. Вершинский: Я думаю, перестройка надвинулась, просто время спасло.

С. Асланян: К 1982 году, когда состоялся разговор, у вас какая по счету была иномарка?

С. Асланян: Уже было так много, что вы даже не шли по разряду диссидентов? Уже надо было чем-то экономическим.

А. Вершинский: Пятая где-то. Пять иномарок за 10 лет. Но каждую я чинил.

С. Асланян: Вот это в личном деле никого не волнует. Но это означает. Что вы купили машину, условно за 5 тысяч, 1,5 года ее реанимировали, а потом должны продать ее за 5 тысяч руб. Потому что это нетрудовой доход?

А. Вершинский: Нет, к счастью все не так грустно. Доведя машину до состоянию люкс, я там каждую гаечку полировал, после моих рук она выходила совсем непохожей на то, что заезжало в гараж. Я мог ее сдать официально в комиссионный магазин и назначить любую цену. Спрос был, долго она не стояла. Либо рядом стояла моя, на которой садись и езжай, либо ржавая, убитая.

С. Асланян: Но я так понимаю, материальная составляющая в этом процессе особой роли не играла? Это было инженерное любопытство? Или что вам мешало отремонтировать машину и ездить на ней всю оставшуюся жизнь.

А. Вершинский: А жить мне на что?

С. Асланян: На академическую зарплату. Рублей 90 же было?

А. Вершинский: Плюс-минус.

А. Вершинский: В академии наук такого не было, это только на заводах.

С. Асланян: Тогда нужно было как-то крутиться. И какая машина после была?

А. Вершинский: Не уверен, что точно помню. Пусть будет Dodge Dart. Такой же огромный американец, с капотом, на котором можно танцевать.

С. Асланян: V8. Коробка непонятно какая, потому что автомат?

А. Вершинский: Лечить ее было нечем в принципе, ближайший аналог у ЛиАЗа. Они все были утиль, но каждый раз требовали каких-то новых придумок, восстановления. Что на трезвую голову не всегда удавалось. Dodge был гнилым настолько, что, все что снял, ушло в помойку. Первым же делом надо все разобрать, подварить. В итоге на второй день я понял что ничего нет. Вернулся на помойку. К счастью, ничего не утащили. А форму-то где мне взять, чтобы восстановить? По каким обводам? А где взять железо? Купить же ничего нельзя. А это же специальное, из которого делались крылья автомобиля. Как всегда Бог помогает пропащим. В нашем доме меняли лампочки, они накрыты были отражателем. Так вот этот металл весь пошел на восстановление. Но это была большая работа.

С. Асланян: Вы как жестянщик сидели ножницами по металлу все резали, болванки какие-то делали?

А. Вершинский: Без конца. Оказалось, что очень хороший строительный ботинок на ноге. У него же металлический носок, вокруг него любая форма выгибалась очень легко.

С. Асланян: Как хорошо, что наша наука готова к отражению империалистического…

А. Вершинский: Я же предлагал «Москвич» бесплатно в Америку поставлять, не знаю почему меня не услышали. Жители бы их чинили с утра до ночи, и все – империализм развалился бы весь. Мы бы их победили в два счета.

С. Асланян: Я бы начал с водки. Есть впрочем еще ряд идей.

А. Вершинский: Нет, к машинам у них больше национальной тяги, чем к водке. Они же ездят на работу. А тут она не заводится. И хана.

С. Асланян: Так, железо вы стали гнуть, пройдя по подъезду и собрав выброшенные жестянки. А пластик, фары?

А. Вершинский: Две технологии. Самая простая – ходишь по магазинам и покупаешь все фонари, которые продаются. От «Волги», «Москвича»… И из них кусочечно аппроксимируешь, склеиваешь и создаешь новую форму.

С. Асланян: Аппроксимируешь – это, я так понимаю, синоним мозаики?

А. Вершинский: Это очень кропотливая работа, но она приносила успех. Если хорошо склеить и отполировать, будет смотреться целым.

С. Асланян: 35-й стоп-сигнал в биографии: доводит до ювелирного мастерства Фаберже. Это первая технология. А вторая?

А. Вершинский: Она сложнее. Это надо делать преформу и выдавить новый фонарик. И это мы делали.

С. Асланян: Дома на кухне?

А. Вершинский: В гараже. Первую пресс-форму обычно не угадываешь, размеры не те. Это греть все надо, давить, и я начал гореть. Первым делом бросился спасать, конечно, машину, потому что она загорелась. Но это обычный процесс. А с 3, 4 раза угадываешь, привинчиваешь.

С. Асланян: И получаешь шикарного американца.

А. Вершинский: Это я делал у немца.

С. Асланян: А вот у Dodge, например, коробка автомат – вопросов не было? А по двигателю? Bel Air же стучал?

А. Вершинский: Стучали распредвалы. Как мы это выяснили. Крышку сняли, клапан посмотрели, он был изношен. Ну так пробег у него был. Машины тех лет ходили безумное количество. 400 тысяч км – это то, что мне доставалось. Но придумали. Наварили сверло. В гараже. Эта сталь оказалась самой нужной. Форму кулачка наточили, и со свистом ушла машина. И еще годы ездила.

С. Асланян: Сталь на сверле это да. А варили в домашних условиях?

А. Вершинский: Да прям вот тут на полу.

С. Асланян: Аргоном каким-нибудь?

А. Вершинский: Никаким. Прикурил, зажег, горелку 3-й номер и все. Какой аргон.

С. Асланян: Я представляю сколько людей сейчас икнули, стоя на обочине. А с салоном?

А. Вершинский: Сшить не так сложно. Но это деньги. Самое гениальное решение было найдено с салоном летом, машина была вся разобрана… Ну совсем никуда салон. Налил нитрокраски, распылитель от пылесоса, и покрасил. Во! Некоторые дверные панели приходилось изготавливать. Делаешь шаблон из картонки, обшиваешь его и т. д. Это как раз проще.

С. Асланян: А машины той поры уже были с гидроусилителями руля? И они тоже текли, потому что сальники вечными не бывают, и нужно было выкручиваться?

А. Вершинский: С жидкостью были проблемы. Где ее взять? Мы понятия не имели, что там налито. Я лил веретенку, это вполне устраивало. Она имеет широкий диапазон температурный. Работало.

С. Асланян: А потом эти шедевры, они были круглогодичными по эксплуатации? Сел и поехал? Или только летом, сберечь?

А. Вершинский: Ну согласитесь, если ты год или два восстанавливал машину до состояния «Ролс-Ройса» Ленина, где у меня все ручечки и гаечки блестели, то зимой при той соли, которую сыпали, у меня сердце обливалось кровью. Тем более при том гололеде. Вы помните те улицы? Это же было 30 секунд влететь куда.

С. Асланян: А резина? Нестандартные же размеры были, у американцев колеса огромные.

А. Вершинский: Ходимость у тех резин очень большая была. Ее на всю жизнь почти хватало.

С. Асланян: А представляете, в ручную научиться варить каучук в гараже, потом резать стамеской протектор…

А. Вершинский: Да были и такие случаи. Когда она становилась неприлично лысой, а милиция могла остановить, был выдуман такой способ: снимаешь колесо, зажимаешь его между ног, мелом чертишь диагональные полосочки, ножовочкой пилишь. Потом переворачиваешь колесо, мелом – в другую, то есть делаешь видимость рисунка. Ну на миллиметр. И еще на сезон хватало.

С. Асланян: А какая была самая оригинальная проблема, нерешаемая в лоб сразу, но решенная потом под аплодисменты тех, кто понимает?

А. Вершинский: Каждый раз ты должен был умереть, но решить вопрос. Ты потерял деньги, иначе зачем ты ее купил.

С. Асланян: Институт океанологии АН СССР, Энергетический институт за плечами. Гараж во дворе. И совместить это все с инженерным шедевром, который потом будет ездить по Москве.

А. Вершинский: А в этом же и весь интерес. Если я сегодня решил одну задачу, скажем нет ручки дверной. Я ее должен сварить, отфилировать. Месяц-два ушел на ручку, и она уже привинчена. Но у меня нет бампера! Но существовали заводы, ЗИЛ рядом. Я нашел мастеров – совершенно гениальные люди. Я им принес кусок от бампера, встретились у завода. Он покурил, сказал – через месяц приходи. Новый изготовили! Я когда его увидел, это полный атас! Высотой сантиметров 30 и длиной метра 2 никелированный хрень. Я его как пер на себе! Они его сделали так, как на заводе не делали. Представляете, это из железки делали, потом она обедняется, медь наносится. Потом она полируется на шкурке, потом окунается в гальваническую ванну и многократно методом наслоения доводится до идеального состояния. Я рыдал. Но, если бы этим кончилось. Но те машины, которые мне доставались, были передовых технологий, и вот у этого бампера вторая половина была обрезиненная. И вот тут я загрустил. Как ее сделать? Из чего?! Сечением сантиметров 10-15 и той же длиной. Из чего? Сложной формы, она облегает всю машину… Как всегда помог случай. В этот момент начали капитальный ремонт дома, где я жил. И они какой-то хренью вонючей обмазывали швы. Я попросил у них баночку, а потом купил у них ящик. И методом наращивания изготовил резину лучше, чем новая. Я делал ее месяц, конечно.

С. Асланян: А цвет?

А. Вершинский: Потом покрасил ее снаружи. Но вот такие случаи уникальные все время помогали. Он весит на люльке, красит дом, я говорю, дай-ка, что это?

С. Асланян: Как хорошо, что вокруг вас все время ремонтировали дома.

А. Вершинский: Конечно, трубы выкидывали, лампы. Кучу всего использовали. Помойка в советские времена это вообще дом. Сейчас уже таких помоек нет. Они все закрыты и недоступны. В Марьиной роще была помойка, куда я ездил каждую неделю, это просто дворец был. Там можно было такое количество латуни и меди набрать, из которой делать все что угодно. И там же много было того, что художники использовали, там было много из цветного металла отбросов.

С. Асланян: То есть совершенно не удивительно, что на витке своей биографии вы уже художник.

А. Вершинский: Я бы попросил. Я скульптор.

С. Асланян: Латунь уже не применима?

А. Вершинский: Применима. Я вам покажу, еще как, увидите.

С. Асланян: А тормозные колодки – от какого грузовика?

А. Вершинский: Эх, матом нельзя говорить. Вот я забыл эту тему, взять кусок железа, прикрепить к нему кусок феродо, или болгаркой вырезать из большой грузовичной – это не проблема. Абсолютно не решаемая проблема качество самой феродо. Она плывет. Вот я в аварии попадал не раз. Я беру колодку от «Нивы». Вырезаю из нее форму, и ставлю на иномарку. Но надо же быстро ездить. А она разогревалась и плыла. Вот проблема нерешаемая. И я вылетал. Колодки я делал сам, и пружины. Но вот такой эффект был. Неоднократно. И он наступает ровно в тот момент, когда тебе надо повернуть. А они уже разогрелись, они красные, и я так между деревьев и уходил. Но это всегда было с юмором, я вылетал из машины, из нее шел дым. Я останавливал всех, вытащите меня. Вытаскивали, хохотали.

С. Асланян: Русские люди всегда отзывчивы. Особенно с вами, с пижонами на иномарках. Вы, кстати, партбилет в кармане держали?

А. Вершинский: Нет. Никогда не было.

С. Асланян: Эквилибристика фантастического уровня. Не все мастера могли себе позволить иметь такую биографию без партбилета. А после американцев у вас была Европа? Volvo?

А. Вершинский: Volvo 144 – то, о чем мог только мечтать советский человек, – фургон. Там могли спать дети, туда влезали собаки. Она гнилая была от окон до низа.

С. Асланян: Хотя Volvo не ржавеют. И мы помним, что у нее оцинкованный кузов, или из нержавеющей стали.

А. Вершинский: И вот когда я ее притащил домой, загрустил, потому что понял. Что объем сварочных работ превышает мои возможности.

С. Асланян: И нужно, чтобы поблизости ремонтировали не дом, а завод.

А. Вершинский: Глаза боятся, а руки делают. Я ее всю зиму на улице так и делал, потому что в гараже невозможны такие работы. Но потом я увидел, что она оббита была углом, у нее геометрия нарушена. Правое крыло короче левого сантиметра на 4. Ну вот и как? Я применил в то время революционную технологию.

С. Асланян: Неужели к дереву привязали?

А. Вершинский: Это я обычные машины привязывал, задним ходом вытягивал. Тут это было невозможно. Очень сильная деформация. Я из пластилина долепил форму всей машины, нарастив. Уже был скульптором. А сверху стеклоткань.

С. Асланян: И эпоксидная смола?

А. Вершинский: Ну конечно.

С. Асланян: Я теперь понимаю, кто был первым, додумавшимся до этого.

А. Вершинский: Нет, лодки клеили до этого. Но вот пластилином долепил. Но кого это интересует, она ездила прекрасно.

С. Асланян: И вот эта геометрия позволяла ей держать дорогу? Или уже неважно, на иномарке можно было ездить степенно и с фасоном?

А. Вершинский: Нет, она вполне прилично держала дорогу. Геометрия коснулась только внешнего оперения.

С. Асланян: Это не так как у французов, база была разная умышленно на Renault 16.

А. Вершинский: И сколько ж там было?

С. Асланян: У них официально было заявлена разница чуть ли не в пару см.

А. Вершинский: Ну надо заметить, что у большинства «Жигулей», если померить метром, сантиметры играют у всех. Это человек мало чувствует.

С. Асланян: Александр Николаевич, поскольку мы с вами только разогрелись, а время закончилось, то в следующий раз мы поговорим об остальных ваших иномарках.

Воля ваша, но что-то неладно с этим механизмом, если месячная пенсия, утром перелитая в бензобак автомобиля, начисто исчезает после одного дня ерзания по городу. Дальше так жить нельзя! Необходимо решительно искать причину сей несуразицы. Что ж, попробуем…

Жрать – жадно есть
Из «Словаря русского языка» С.И. Ожегова

Недолив на бензоколонке? Но не на столько же! Хотя кто его знает… Помнится, еще в годы развитого социализма один мой знакомый подсчитал, сколько ему лично за год недолили бензина на одной и той же заправке. Подсчитал и позавидовал чужим доходам, а, позавидовав, накатал кляузу в вышестоящую организацию, адрес которой любезно украшал АЗС. Через месяц его (клеветника) персональное дело рассматривалось на партсобрании, спровоцированном ответным письмом, отпечатанным на гербовой бумаге министерства нефтеперерабатывающей промышленности. Вот так-то… Одна «беда» – в наши дни недолив не в моде (см. многочисленные отчеты в прессе).

Значит, получается, что вытекает? Запросто. К примеру, через «левый» топливный фильтр или неплотно закрывающиеся форсунки. Другой вариант – эстеты от музыки могли привинтить сабвуфер к полу багажного отделения, не рассчитав длину шурупа, причем сделали это так ловко, что и бензобак просверлили. Скажете, нереально? Сам видел! Еще один вариант – машина долгие годы простояла в сыром гараже в ожидании таможенной или какой другой очистки, отчего и прогнили бензотрубки, бензобак и уплотнительные резинки форсунок...

Ладно, едем в автосервис, а там машин видимо-невидимо, и все с нашим диагнозом – «обжорство», и из каждой орут: «Давай подробности!» В том смысле, чтобы им разъяснили, в чем дело. И вот какую лапшу чаще всего вешают на уши клиентам... Мастер первой смены уверенно говорит, что обнаружена «повышенная длительность открытия форсунки», то есть это повод двигателю «кушать» сверх меры. Так что пока разбираемся… Второе контактное лицо автосервиса «грузит» следующим образом: с его слов, «болезнь» двигателя заключается в пониженной компрессии! В результате и свечи забрасывает, и катализатор забился. Сумму расходов прикидываем, звоните позже… Очередному мастеру тоже недосуг переговорить с коллегами по цеху. У автомобиля завис EGR-клапан дожига выхлопных газов – это раз. Неисправны высоковольтные провода – два. Да и показания МАР-сенсора не в норме. Выясняем, ждите…

Четвертый автомобильный доктор неожиданно бодро заявляет, что машина готова! «Как, почему вдруг?» – спрашиваете вы и слышите в ответ нелитературное про бензин, забитые шлаком форсунки, умершие кислородные датчики и т.д. В общем, забирайте, не выпендривайтесь! А что, сваренная вышеприведенная порция «лапши» вполне съедобна (то есть правдоподобна), но нельзя исключать и другие причины повышенного потребления топлива:
– двигатель исправен, а ненормальный расход бензина вызван дефектной АКП;
– расход топлива только кажется завышенным по причине неисправных приборов или колес нештатного диаметра;
– расход великоват из-за заторможенных колес;
– одометр автомобиля оцифрован в милях, поэтому количество израсходованного бензина нужно делить на путь в км, уже в 1,6 раз больший;
– если убрать «кирпич» с педали газа, то расход горючего непременно упадет.

И еще: верить нормам расхода, декларированным инструкцией, следует с натяжкой...

P.S. О названии данной статьи. Для тех, кто не говорит по-французски, поясняю: весенний Париж 1973 года был обмотан очередями желающих увидеть фильм «La grande bouffe», что в переводе звучит как «Большая жратва»...

ПАЛОМНИКИ
Нас привёл, как поводырь,
дождь от площади вокзальной
в белостенный монастырь
Троицы Живоначальной.

Подле храма, красоты
редкостной, народ ютится.
Неказистые зонты.
Неулыбчивые лица.

Провожает плач дождя
нас до самого собора.
И стихает, перейдя
за дверями в пенье хора.

Дождь остался у крыльца,
а холодные потёки
я в тепле отёр с лица.
Отчего же мокры щёки?

Миновав свечной киоск,
замедляем ход неспешный...
На ладони каплет воск.
Больно! Значит, жив я, грешный.

Знать, и Русь жива, пока
к раке Сергия людская
молчаливая река
все течёт, не иссякая.
Сентябрь 2000

ПОДМОСКОВНАЯ ТЕРПСИХОРА
И каждый вечер, в час назначенный…
Александр Блок «Незнакомка»
Когда над пригородной станцией
закат затеплит облака,
она танцует с детской грацией
у музыкального ларька.

Пускай хрипит его акустика,
пугая крыс и мелких птах, —
где нет ни деревца, ни кустика,
ларёк и есть «рояль в кустах».

И ей, как птице, тоже боязно
одной кружиться на виду
у пассажиров, ждущих поезда,
что с расписаньем не в ладу.

Но завтра снова, в час обещанный,
у жестяных ларёчных стен
продлится танец хрупкой женщины
в немодной куртке до колен.

И пусть кривясь или хихикая
глядят зеваки на неё,
но эта станция безликая
с ней обрела лицо своё.
Май 2002

СЕВЕРО-ВОСТОК
Нине
Эта радость безотчётна,
будто вера в чудеса...
Если радуга бесплотна,
что же делит небеса?

Сверху — темень грозовая,
снизу — ясный полукруг.
Что за обруч, остывая,
в небо выкатился вдруг?

Кто кузнец надежды зыбкой
не на счастье — на покой? —
с тихой любящей улыбкой,
с доброй книгой под рукой.

Как намёк на лучший жребий,
за которым вместе шли,
засиял высо́ко в небе
семицветный нимб земли.
Январь 2005

НЕДОСУГ
Умер дедушка-чалдон.
И жалел я запоздало,
что узнать успел так мало
из того, что помнил он.

Бабушку Господь прибрал.
Забелел у изголовья
уроженки Поднепровья
мрамор — дар саянских скал.

И опять сердился я
на себя, на мир, на Бога,
что успел узнать немного
из её житья-бытья.

Скучный нрав достался мне.
Но пенять на то не смею
ни Днепру, ни Енисею.
Сам бирюк: не льну к родне.

В каждом городе свечу
в расписных церквах российских
ставлю за здоровье близких,
а приеду — и молчу.

Вот и мамин пробил час.
На её сырой могиле
с нею мы поговорили
задушевно... первый раз.

Так на что мне этот бег?
Торопясь от будней к будням,
я опаздываю к людям,
недосужий человек!
Сентябрь 2005

БЛЁСТКИ
У прилизанных морем скал
близ обители соловецкой
я окатыш на память взял
по старинной привычке детской.

Был невзрачен морской голыш,
мал и сер, будто мышь-полёвка,
ну а мне приглянулся... Ишь
как улёгся в ладони ловко!

Днём косматились на ветру
тучи хмурого Беломорья.
Но прояснело ввечеру.
(Или просто глаза протёр я?)

И осколок прибрежных скал
в золотистых лучах заката
сотней звёздочек засверкал!
Чудесами земля богата.

Удивления не тая,
видел каждый, кто был при этом:
озарилась душа моя
на мгновенье небесным светом.
Ноябрь — декабрь 2010

* * *
Смерти не дал глаз Господь,
и она кружит вслепую,
и вынюхивает плоть,
и разит — любую.

И когда бездомный пёс,
пробегавший в полушаге,
заскулит из-под колёс —
поклонись дворняге.
Апрель 2013

ОЖОГ
Семёновка. Родное сердцу имя.
Сибирское село, где вырос я,
чьи рощи и пруды считал своими,
как все мы в детстве, помните, друзья?

Просторный дол и русским, и татарам,
и ссыльным латышам давал приют.
Но чаще — украинцам: здесь недаром
одну из улиц Киевской зовут.

Наш дом на праздник становился тесен:
за стол садилась мамина родня.
Слова застольных украинских песен
мне были внятны, трогали меня.

А в будни патефон, пока пружина,
трудившаяся в нём, была цела,
твердил, что «буйно квiтне черемшина»,
страдал, что «пiдманула, пiдвела»...

То место, где мы жили, нынче голо.
Сельчан переманили города.
Когда в родном селе сгорела школа,
я даже не почувствовал стыда.

Мой «мирный» век утратил поселений
не меньше, чем на Мировой войне!
Иль грех послевоенных поколений —
на ком угодно, только не на мне?

Я как бы не замешан в том разоре?
В уютном подмосковном городке
рассматриваю мир на мониторе
с такими же, как сам, накоротке.

Передо мной Семёновка другая.
Её накрыл ракетный ураган.
Ещё огонь змеится, обжигая
сквозь жидкокристаллический экран.

Ещё не догорел костёр из брёвен,
который запалил для брата брат.
Уж в этом-то я точно не виновен.
Чего же маюсь, будто виноват?

О кровных узах памяткою детской
я тешил душу и не помнил зла.
Семёновка, ожог земли донецкой,
на совести моей рубцом легла.
9-12 июня 2014

ВРАЗУМЛЕНИЕ
Кабы немощью жаловал бес,
открестился б от хвори: «Исчезни!» —
и недуг моментально б исчез...
Нет, Господь посылает болезни.

Чтобы в боли почувствовал ты,
каково бесприютным и нищим.
Чтоб заткнулся от их немоты
над чадящим ещё пепелищем.

Заплати за взросленье души
цену малую страждущей плоти.
А потом и паши, и пиши —
догорай на сподручной работе...
25 февраля 2015

КАРЛИКИ
Выстругай и вправду папа Карло сына,
это был бы Карлсон, а не Буратино.
Из варяжского фольклора
«Божий раб» — до чего же боятся
так назваться подручные тьмы!
Говорят нам с ухмылкой паяца:
«Вы холопы. Cвободные — мы».

В темноте, из которой бесстыдно
лезут гномы, не тратясь на грим,
тут, со света, не всякому видно,
что за ниточки тянутся к ним.

Дергунки, буратины, петрушки,
с лексиконом в полтысячи слов,
нам толкуют, теснясь у кормушки,
смыслы русских корней и основ.

Им, кого распаляют до пота
лишь бордель да эфирный содом,
несуетная наша работа
представляется рабским трудом...

Кто бы ни был ты: воинский сотник
или скотник, пасущий телят, —
ты сначала Господень работник,
а потом уж пастух и солдат.

Это в сказке троится дорога —
въявь у жребия две стороны:
стать надёжным сотрудником Бога
иль продажным слугой сатаны.
27 февраля-2 марта 2015

БЛАГОВЕСТВОВАНИЕ
...ты поверил, потому что увидел Меня;
блаженны невидевшие и уверовавшие.
Ин. 20:29
Сколь мелка природа человечья,
если книгочей, как в оны лета,
умолчанья и противоречья
ищет в книгах Нового Завета!

Любо знать такому корифею,
с томом Дарвина у изголовья,
что-де по Луке и по Матфею —
разные у Спаса родословья.

О младенцах — иродовых жертвах
пишет лишь Матфей, а чудо в Кане
и восстанье Лазаря из мертвых
только Иоанн включил в Писанье.

Марк молчит о детстве Иисуса
и чудесном дне Его рожденья...
Критик в минусах не видит плюса:
признак подлинности — расхожденья!

А едина истина простая:
в мире, где царили страх и злоба,
умер Он, своих врагов прощая,
и на третий день восстал из гроба.

Смерть поправший собственною смертью,
Он открыл дорогу к вечной жизни
каждому, кто верен милосердью
при любой его дороговизне.

Это всё история, не мифы;
и, уверясь в ней и тем усилясь,
иудеи, эллины и скифы —
пусть пока немногие — крестились.

Были в их числе и грамотеи:
прежний мытарь, врач, толмач, философ —
первопровозвестники идеи,
что сместит языческих колоссов.

Запасали перья и чернила,
приступали, помолясь, к работе.
Записали то, что сохранила
память — не машин, людей из плоти.

Дух Святой, объяв земную сферу,
их дарил прозреньем в равной доле.
Примем ли благую весть на веру?
Нам на то дана свобода воли.
6-9 апреля 2015

КРЫЛАТЫЕ СЛОВА
...а Словѣнескъ языкъ и Рускыи одинъ.
«Повесть временных лет»
Томик на столе, другой у изголовья...
Тысяча имён под лампой в сорок ватт.
Лишь одно из них навек вошло в присловья:
«Пушкин — наше всё» и «Пушкин виноват».

«Наше всё»: душа, натура, совесть наша —
ценности, что мы пытаемся сберечь.
А «виновен» — в том, что туже патронташа
лад его и строй скрепили нашу речь.

Римский шлем сменив на штатовскую каску,
Запад не поймёт, каков наш крест земной.
Мы «одинъ языкъ». То тесто, чью закваску
Пушкин обновил. Поэт всему виной.
17 -24 апреля 2015