Медицинский отряд специального назначения (МОСН) — воинское подразделение, предназначенное для выполнения задач по оказанию первой врачебной, квалифицированной и элементов специализированной медицинской помощи, временной госпитализации, подготовки к эвакуации в лечебные учреждения для дальнейшего лечения и реабилитации пострадавших и больных вблизи очагов массовых санитарных потерь в любых условиях мирного и военного времени: в зонах ведения боевых действий, ликвидации последствий стихийных бедствий, аварий и катастроф. Так, во время Чеченского конфликта в 1994-1996 гг. для оказания медицинской помощи, кроме штатных омедб и других медицинских воинских частей и подразделений участвующих соединений и частей, привлекались: 696 МОСН, 660 МОСН, 539 МОСН, 532 МОСН, 529 МОСН. Для эвакуации раненных выделялось дополнительно 6 санитарных вертолётов Ми-8, 2 санитарных самолета Ан-72, и 1 Ил-76 «Скальпель». Для проведения противоэпидемических мероприятий привлекались 89 СЭО, 109 СЭО, 112 СЭО.
1. «Север»
в составе: 532 МОСН (развернут в
аэропорту г. Грозный 9.01.95 г.), подвижной санитарно-эпидемиологической
группы N 1, подвижного отделения окружного 332 медицинского склада, 2
медицинских рот и 6 медицинских пунктов с группами медицинского
усиления, (20 мсд, 740 омсбр, 81, 129, 276 мсп, 876 дшб СФ, пдб 7 вдд,
пдб 98 вдд).
2. «Запад»
в составе: 529 (развернут на окраине
г. Грозный 30.12.94 г.), подвижной санитарно-эпидемиологической группы N
3, 2 медицинских рот и 6 медицинских пунктов с группами медицинского
усиления (19 мсд, 21 овдбр, 506 мсп, 165 пмп ТОФ, 879 дшб БФ, пдп 76
ВДВ, пдп 104 вдд, пдп 106 вдд).
Август 1996 г. Ростов-на-Дону. 598 патологоанатомическая лаборатория. Цветы на парапете крыльца секционного зала.
В память всех павших...
Июль 1996 г. Ростов-на-Дону. Судебно-медицинский эксперт 124 Центральной
лаборатории медико-криминалистической идентификации МО РФ Иван Гузар
проводит опознание павшего.
Июль 1996 г. Ростов-на-Дону. Центральный пункт приема, обработки и отправки погибших.
17.02.1995 г. Аэропорт "Беслан". Погрузка раненых в санитарный самолет "Скальпель".
17.02.1995 г. Аэропорт "Беслан". Погрузка раненых в санитарный самолет
"Скальпель" для доставки в военные госпитали Санкт-Петербурга.
30.01.1995 г. Владикавказ. Группа медицинского усиления Военно-медицинской академии в военном госпитале.
21.01.1995 г. Чечня. 529 МОСН. Медицинские сестры.
11.01.1995 г. Чечня. Рядовой Евтеев.
11.01.1995 г. Чечня. М. Рогачев (справа) осматривает тела павших.
11.01.1995 г. Чечня. "Груз 200" перед отправкой в Пункты приема, обработки и отправки погибших.
11.01.1995 г. Чечня. Командир 529 МОСНа майор медицинской службы Московкин представляет офицеров.
11.01.1995 г. Чечня. 529 МОСН. Погрузка тяжелораненых на вертолет.
11.01.1995 г. Чечня. 529 Ростовский МОСН (медицинский отряд специального назначения). Съемка с вертолета.
3. «Восток»
в составе 660 МОСН (развернут в
конце декабря в н.п. Толстый Юрт, с 16.02.95.г. - на аэродроме Ханкала),
подвижной санитарно-эпидемиологической группы N 2, 1 медицинской роты и
2 медицинских пунктов полков с группами медицинского усиления (166
омсбр, 245, 324 мсп).
В интересах всей объединенной группировки войск действовали: 236 ВГ
(г. Владикавказ) и 696 МОСН (г. Моздок), усиленные группами
специализированной медицинской помощи из ВМедА и Центральных военных
госпиталей, 47757 МС (г. Владикавказ), 89 СЗО (г. Владикавказ).
Всего для медицинского обеспечения
личного
состава войск было привлечено 1138 человек, в том числе врачей - 363
человека, среднего медицинского персонала - 308 человек.
Характер боевых действий в городе оказал существенное влияние на величину и структуру санитарных потерь
, на организацию лечебно-эвакуационных мероприятий.
По состоянию на 13.03.95 г. санитарные потери
войск (Министерства обороны) составили - 6628 чел., в т.ч. раненых - 3743, обмороженных -147, обожженных - 185, больных - 2823.
В структуре ранени
й преобладали ранения в конечности
(63,1%) и голову (24,4%), что вызвано особенностями ведения боевых
действий в условиях города и наличием у противника большого числа
снайперов, использованием личным составом бронежилетов.
Ранения тяжелой степени составили до 25%. По характеру ранящего снаряда:
- 38% ранений - пулевые;
- 58% - ” - - осколочные;
- 4% - ” - - минно-взрывные. Непосредственной причиной смерти на поле боя явились:
- травма, несовместимая с жизнью - 56%;
- острая массивная кровопотеря - 28%;
- повреждение жизненно важных органов - 16%.
Количество санитарных потерь
увеличивалось по мере
продвижения войск от окраин города к центру. Наименьшими санитарными
потерями были при преодолении внешнего оборонительного рубежа, который
проходил в основном по окраинам города. Максимальными - при преодолении
среднего оборонительного рубежа, проходившего на удалении до 7 км от
границы внутреннего рубежа в северо-западной части города и до 5 км в
юго-западной и юго-восточной частях города.
Своего «пика» санитарные потери
достигли при
прорыве внутреннего оборонительного рубежа, проходившего радиусом от 1
до 1,5км вокруг «президентского дворца», здания Совета Министров и
гостиницы «Кавказ».
Части и подразделения участвующие в боевых действиях по овладению
городом были, как сказано выше, усилены медицинским составом и
техникой.
Для розыска и выноса раненых
с поля боя во
взводах были назначены нештатные стрелки-санитары, в необходимых случаях
создавались специальные поисковые группы из нескольких солдат,
возглавляемые фельдшером или санинструктором. После оказания первой медицинской помощи
раненых переносили (часто под огневым прикрытием), в места, где
обеспечивалась их защита («гнезда раненых»), а затем на боевых и
санитарных машинах они доставлялись на следующий этап медицинский
эвакуации, которым являлись медицинская рота или медицинский пункт
полка. Между медр и МПП существенной разницы не было, т.к. эти
подразделения были существенно усилены врачами-специалистами, как
правило, из омедб, ВГ или врачами прошедшими первичную специализацию по
хирургии, анестезиологии и реанимации, соответствующей техникой и
медицинским имуществом.
Привлечение врачей
к оказанию медицинской помощи на поле боя было мало оправданным, т.к. объем помощи при том существенно не менялся, а потери врачебного состава
только убитыми составили 10 человек.
В начале января силами медицинской службы 20 мсд в бомбоубежище
Республиканской больницы был развернут единый «медицинский комплекс», в
котором оказывалась первая врачебная и квалифицированная медицинская
помощь.
В составе «комплекса» были развернуты:
- перевязочная;
- операционная;
- эвакуационная (на 60 мест).
Численность личного состава «комплекса»
составляла от 26 до 32 человек, в том числе:
- 7-8 хирургов;
- 4-5 анестезиологов;
- 2-3 операционные сестры;
- 2-3 медсестры-анестезиста;
- 4-6 фельдшеров;
- 7-9 солдат, сержантов.
С его развертыванием схема лечебно-эвакуационных мероприятий
на
северном направлении претерпела следующее изменение - раненые и больные
с поля боя доставлялись на боевых машинах, минуя промежуточные этапы
эвакуации сразу в «комплекс».
После оказания 1-й врачебной (квалифицированной) медицинской помощи
раненые и больные эвакуировались автосанитарным транспортом в 660 МОСН
(Толстый Юрт) или в аэропорт «Северный» для последующей эвакуации по
воздуху в 696 МОСН (г. Моздок) или 236 ВГ (г. Владикавказ). С
развертыванием в аэропорту «Северный
» 532 МОСН эвакуация производилась только на него.
Для эвакуации раненых и больных
из «комплекса» в
МОСН использовался автосанитарный транспорт 8 АК и 20 мсд сведенный в
единое эвако-транспортное отделение. Охрана и сопровождение санитарного
транспорта осуществлялось 3-мя БМП и 3 МТЛБ.
5 января медицинский состав 20 мсд «комплекса» был заменен медротой
276 мсп (УрВО), которая была 11 января усилена медицинской группой
морской пехоты Северного Флота в составе 4-х хирургов, 2-х
анестезиологов и 2-х фельдшеров.
10 февраля медицинская рота 276 мсп (УрВО) из «медицинского
комплекса» переместилась во 2-ой военный городок, где развернулась в
здании казармы. С этого периода в «медицинском комплексе» продолжала
оказывать помощь только медицинская группа морской пехоты СФ, для охраны
и обороны которой было выделено 7 матросов с бронемашиной.
С 14 февраля «медицинский комплекс» был расформирован как
выполнивший свои задачи, поскольку основные силы группировки уже вели
боевые действия за р. Сунжа и центр города освобожден от боевиков.
Примерно также организовывалось медицинское обеспечение и по другим оперативным направлениям.
Следует отметить грамотные и четкий действия всего медицинского состава в этот период.
В целом схема лечебно-эвакуационных мероприятий в войсковом звене при овладении Грозным выглядела следующим образом:
- первая медицинская помощь
в порядке в порядке само- и взаимопомощи или нештатными санитарами (в первые дни штурма привлекался врачебный состав);
- вынос (вывоз на бронетехнике) раненых
в укрытия
(”гнезда”), где им оказывались неотложные мероприятия первой врачебной
помощи врачами рот с помощью фельдшера или санинструктора;
- эвакуация раненых
на бронетранспортерах (БМП) в
объединенный медпункт (медроту), где оказывались неотложные мероприятия
квалифицированной медицинской помощи хирургическими бригадами;
- эвакуация раненых МТЛБ, АС-66, УАЗ-452 с охранением в МОСН, где
оказывалась квалифицированная медицинская помощь в полном объеме с
элементами специализированной медицинской помощи.
Эвакуация раненых и больных
из медицинских
отрядов специального назначения 1-го эшелона в 696 МОСН, 236 ВГ, 135
омедб велась санитарными и транспортными вертолетами. Тяжелораненые
авиационным транспортом из 696 МОСН и 236 ВГ эвакуировались в базовые
госпитали СКВО (1602 ОВГ, 378 ВГ, 970 ВГ) и в центр страны. Для этой
цели использовались 2 санитарных самолета АН-73 и 1 ИЛ-76 «Скальпель»,
транспортные самолеты 4 ВА и центра.
Всего в госпитали СКВО, других округов и центра было эвакуировано
авиационным транспортом 7267 чел. (3840 раненых и травмированных, 3247
больных).
Положительную роль в системе эвакуации раненых и больных
сыграло наличие на КП авиации на аэродроме г. Моздок врача, который
осуществлял взаимодействие авиации с оперативной группой ГВМУ МО РФ и
ВМУ СКВО.
Благодаря мужеству, умелым действиям, профессионализму
медицинского состава, широкому использованию для эвакуации бронетехники и
авиации сроки оказания медицинской помощи после ранения составили:
- первой врачебной - 30-40 минут;
- квалифицированной - 1-4 часа;
- специализированной - 6-8 часов.
Из доклада бывшего начальника штаба Северо-Кавказского военного округа (СКВО) генерал-лейтенанта В. Потапова
Опыт событий в Чечне
подтверждает, что возможность заготовки донорской крови в непосредственной
близости от театра военных действий резко ограничена.ораздо сложнее было решать
вопросы возмещения острой кровопотери в медицинских формированиях передового
эшелона - в МОСНах, которые являлись вторым после полковых медицинских пунктов
(ПМП), а иногда и первым этапом медицинской помощи. Так как МОСН
развертывался в непосредственной близости от зоны боевых действий, очень остро
вставали все организационные вопросы доставки ГТС из тыловых учреждений, их
хранения. Также резко ограничена была возможность заготовки донорской крови
на месте, поскольку гражданское население отсутствовало, а военнослужащие
участвовали в боевых действиях, и организовать среди них донорство было весьма
проблематично. Эти трудности соответственно сказывались на
полноценности оказания помощи раненым. Так, по данным 529 МОСН за период с
31.12.1994 г. по 15.02.1995 г. поступило 1856 раненых. За этот же период было
перелито 34 дозы эритроцитной массы, 8 доз цельной донорской крови, 12 л сухой
плазмы и 6,5 л альбумина. А элементарные подсчеты показывают, что нуждалось
в гемотрансфузиях 380 раненых, при этом необходимо было примерно 420 доз крови и
380 доз эритроцитной массы (исходя из вышеуказанной потребности), не говоря уже
об остальных ГТС. В процентном отношении объем гемотрансфузий в 529 МОСНе
от должного составил 14,7 %. Таким образом, очевидна явная неадекватность
восполнения острой кровопотери у раненых на передовых этапах оказания
медицинской помощи. И причина этого, как указывалось выше, - сложности с
доставкой в МОСНы ГТС и их хранением.
О развёрнутом полевом госпитале [МОСН №660] в г. Грозном в январе 1995 года.
По словам жительницы Грозного с ул. Тухачевского, раненые и убитые находились "на всём протяжении улицы Тухачевского, а особенно много у магазина Юбилейный, у бывшего тогда же разбитого кинотеатра "Россия", а больше всего на поле, где находился статтехникум, НИИ, трампарк."19
Ст.лейтенант
одного из разведподразделений 98 вдд (или 45 орпСпН ВДВ): "Мы вышли
1-го января. Был какой-то хаотический сбор отчаявшихся людей. Чтобы всем
собраться на месте сбора, такого не было. Ходили, бродили. Потом всё же
поставили задачу. Стали собирать раненых. Быстро развернули полевой
госпиталь.
На моих глазах из окружения вырвался какой-то бэтээр.
Просто вырвался и мчался в сторону нашей колонны. Без опознавательных
знаков. Без ничего. Он был расстрелян нашими танкистами в упор. Где-то
метров со ста, ста пятидесяти. Наши наших же расстреляли. В клочья. Три
танка разнесли бэтээр.
Трупов и раненых было столько, что у врачей
развёрнутого полевого госпиталя [МОСН №660] на органосохраняющие
действия не было ни сил, ни времени!"20
Из описания боя: "На
запрос по экстренному вывозу раненых вертолётом был дан отказ. Возле
медпункта полка спешно сформировали колонну с убитыми и ранеными в
Толстой-Юрт, где был, развернут 660-й МОСН (медицинский отряд
специального назначения). Убитых загрузили на носилках в кузова машин
штабелями по три-четыре ряда. После ухода колонны носилок в полку уже не
осталось.
В МОСН №660 из 129 мсп поступило 128 человек.
Во время Чеченского конфликта в 1999-2002 гг. для
медицинского обеспечения привлекались кроме штатных медицинских
подразделений частей: 529-й МОСН СКВО, 323-й МОСН УрВО, 660-й МОСН ЛенВО, 66-й МОСН ПриВО.
66 МОСН был развернут в Ханкале во Вторую Чеченскую Войну.Травматолог был Игорь Львович ФЕЙГИН. Скорее всего он и оперировал,
а хирург "афганец" ему помогал на операции. Игоря уже нет в
живых...Хирург, вероятнее всего Кривенко Виктор Иванович. По сей день работает в Самарском военном госпитале.
Февраль 2000 г. Грозный. Заводская площадь. Разрушенный железнодорожный вокзал.
19.02.2000 г. Грозный. Судебно-медицинские эесперты и разведчики 506 МСП.
Февраль 2000 г. Грозный. Жизнь продолжается.
21.01.2000 г. Ростов-на-Дону. У стены памяти - начальник 124 центральной
лаборатории медико-криминалистической идентификации Владимир Щербаков
(справа) и Михаил Рогачев.
Февраль 2000 г. Грозный. "Здесь мирные люди".
Февраль 2000 г. Грозный. Мирные жители. Жизнь в подвале.
Февраль 2000 г. Грозный. Мальчишки.
Февраль 2000 г. Грозный. Помощь мирным жителям.
Февраль 2000 г. Грозный. Джихад лучше, чем мир?
20.02.2000 г. Грозный. Генерал-полковник Геннадий Николаевич Трошев с
офицерами. М. Рогачев - второй справа. Г. Н. Трошев погиб в
авиакатастрофе самолёта Боинг-737 в черте города Пермь 14 сентября 2008
года.
22.02.2000 г. Грозный. Разведчик 506 МСП Олег Борщов.
Погиб в Грозном 22 марта 2001 г.
04.03.2000 г. Грозный. Боец софринской бригады внутренних войск.
07.03.2000 г. Горные районы Чечни. Операцию в аэромобильном госпитале
проводит майор медицинской службы Константин Бриков (справа).
22.01.2004 г. Чечня. В вертолете.
22.01.2004 г. Чечня. Летим быстро... И очень низко...
07.03.2000 г. Горные районы Чечни. Аэромобильный госпиталь группировки ВДВ.
Эти люди могут разобрать человека на части и собрать заново
Как работают в Чечне военно-полевые хирурги Российской армии
Виталий Романов
Те, кому приходилось видеть работу военно-полевых хирургов во время чеченской кампании, говорят: "Кажется, что эти люди могут, если надо, разобрать человека на части и вновь собрать". Сами медики о себе более скромного мнения, хотя и не скрывают, что профессия военно-полевого хирурга считается романтической. На одноименную кафедру Военно-медицинской академии приходят работать люди, по преимуществу подверженные патологической страсти - оперировать на войне. Возвращаются из трехмесячной командировки из моздокского госпиталя и тут же просятся обратно. Справедливости ради надо сказать, что не все, конечно, такие фанатики. "Есть такие, которых и силой на войну не загнать", - делится начальник кафедры генерал-майор Евгений Гуманенко.С полковником Владимиром Олеговичем Сидельниковым мы встретились в его кабинете в Военно-медицинской академии. О военных медиках я до этой встречи не имел практически никакого представления. Я думал примерно так: это обычные врачи, которым по торжественным случаям иногда приходится надевать военную форму.
Вполне академическая обстановка и внешность доктора медицинских наук, профессора Сидельникова, с его ослепительно белым халатом поверх зеленой хирургической одежды – всё это вполне укладывалось в моё представление об ожидаемой встрече. Разговор я начал с расспросов о его уникальной докторской диссертации «Медицинская помощь обожжённым в локальных войнах и вооружённых конфликтах», которую Владимир Олегович защитил, опираясь на собственный опыт лечения более чем двух тысяч обожжённых солдат и офицеров. Я интересовался также и другой важной проблемой, которую ему удалось решить: предотвращение негативных последствий переохлаждения бойцов армейского спецназа при ведении боевых действий зимой в горной местности в Чечне. Вроде всё было ожидаемым в нашей беседе. Но уже через некоторое время я почувствовал, что военные врачи спецподразделений (а доктор Сидельников служил именно в армейском спецназе) – это совершенно особая порода людей. Дальнейшее знакомство с доктором подтвердило это моё впечатление.
Кто же военные врачи на фронте на самом деле? Это люди, которые не могут расслабиться ни на секунду. Ведь нужно сделать всё, чтобы человек, получивший боевую травму, выжил и, если есть хоть малейшая возможность, снова вернулся в строй. И нередко при этом боевая ситуация заставляет их откладывать в сторону медицинские инструменты и брать в руки оружие.
За время своей службы в Афганистане, Таджикистане и Чечне доктор Сидельников не однажды оказывался на переднем крае. Два раза он был тяжело ранен. В Афганистане во время боевого выхода «духи» взяли его в плен, но наши десантники его быстро отбили. В другой раз, оказавшись во время боевой операции единственным офицером в боевой группе, он принял командование на себя. И потом почти сутки группа вела бой в полном окружении в немыслимых условиях, когда превосходящий по численности противник находился на расстоянии броска гранаты. Доктор Сидельников был непосредственным участником и первого, в 1994 году, и второго, в 1999 году, штурмов Грозного… В своих воспоминаниях он вновь и вновь возвращается к самым трагическим событиям афганской и чеченской войн, непосредственным участником которых он был. Но об одном его бое я решил рассказать отдельно (см. ).
Сергей Галицкий
СТАНЬ УЧАСТНИКОМ
НАРОДНОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ
ПРОДОЛЖЕНИЯ КНИГИ «ИЗ СМЕРТИ В ЖИЗНЬ…»!
(Перевод любой суммы на карту Visa Сбербанка №4276550036471806)
Более подробно, о чём именно рассказывается в 4-й томе книги «Из смерти в жизнь…», а также о других способах перевода денег, можно прочитать в блоге Сергея Галицкого: http://сайт.
Сегодня он начальник хирургического отделения в госпитале им. А. А. Вишневского — главном госпитале Вооружённых Сил.
Накануне встречи с корреспондентом «АиФ» Александр Викторович провёл операцию, которая длилась более четырёх часов. Сложные случаи в практике его отделения — в порядке вещей. Об одном из них он рассказывает: «У сорокалетнего мужчины со злокачественной опухолью удалили почти половину организма — толстую кишку, желчный пузырь, двенадцатиперстную кишку, часть желудка, часть поджелудочной железы. Пациент адаптировался. Работает, растит сына. К нам на осмотр приезжает».
Мы сидим с доктором в ординаторской и вспоминаем события 20-летней давности, когда он, молодой военврач, получал боевое крещение. «С нашего курса в Военно-медицинской академии больше половины побывали в командировках в Чечне в первую и вторую кампании». Ему выпала вторая. Осень — зима 1999-2000 гг. Миллениум Александр встречал в степи, недалеко от села Старые Атаги, на входе в Аргунское ущелье. «В последние дни года, 30-31 декабря, было большое количество раненых. Одних эвакуировали, другим оказали помощь, оставив в нашем расположении. И даже успели подготовиться к Новому году. Накрыли общий стол. Алкоголя не было. Зато были танцы. И салют. Из всех видов оружия. И чувство, что всё плохое останется позади. Может, странно прозвучит, но это был мой самый счастливый Новый год».
Александр Филиппов. Фото: Алексей Ловен
Праздновали в палатке, которая стала для Александра родным домом. «С этой палаткой размером 30 на 10 м мы переезжали на новое место раз в неделю, а то и дважды. Началась командировка в районе границы Чечни с Дагестаном, а закончилась на границе с Грузией. Каждый раз развёртывали военно-полевой госпиталь в степи с нуля — не было электричества, связи, воды, других привычных вещей. В 200 м от нас мог стоять пустой шикарный особняк с бассейном, но армия в населённые пункты принципиально не заходила. Был такой приказ. Это было связано с безопасностью. К тому же могли быть провокации. Как-то мы оказались в законсервированной местной больнице, где в глаза бросилось объявление: „Ветераны русско-чеченской войны обслуживаются вне очереди“. Сами понимаете, что за обстановка была. При этом пехоте приходилось гораздо тяжелее, чем нам, медикам. Солдаты спали под открытым небом. И печку им затопить нельзя было — снайперы работали не покладая рук. А в каких-то 40 км от нас шла мирная жизнь. Горел свет. По улице спокойно ходили люди».
Когда-то отец Александра, тоже военный врач, пытался отговорить сына быть хирургом: «Пациенты будут умирать. Ты спать по ночам не сможешь». Медики знают: у каждого хирурга есть своё кладбище. У Филиппова оно особое, связанное с войной. Александр вспоминает, как двое суток дежурил рядом с тяжело раненным, перелил ему свою кровь. Эвакуация откладывалась из-за нелётной погоды. Наконец бойца смогли отправить в тыл. Но спустя месяц пришло известие: не выжил. Таких трагических сообщений было, увы, немало. Он, 29-летний выпускник ординатуры, сильно переживал из-за каждого невыжившего. Эвакуация была одной из основных задач их врачебной бригады. «У нас был свой БТР. Привыкли ездить на нём в молоке (сильный туман. — Ред. ). Ждать вертолёт, который забирал раненых. Некоторые пилоты прилетали даже ночью. Правда, таких были единицы — для вертолёта очень опасно летать ночью. У каждого из военврачей был автомат. К счастью, я ни разу не попал в ситуацию, когда им нужно было воспользоваться».
Каждый день он исполнял свой врачебный долг — делал операции, позволительные в полевых условиях: извлекал из мягких тканей осколки и пули, вырезал аппендикс и лечил расстройство желудка — воду все пили из арыков. Были случаи ранений, которые иначе как чудом не назовёшь: «Пришёл солдат. Сам. Стоит. А у него на лбу входное отверстие от пули. И за ухом ещё одно — там, где пуля вышла. То есть визуально у него голова прострелена. А он не просто стоит — ещё улыбается. Оказалось, пуля прошла под кожей по касательной к черепу и вышла. Удивительно!» Редко, но приходили местные жители. «У одного была бытовая травма — оторвало палец. И ему палец пришили обратно. Начался некроз тканей, ведь для такой операции нужно специальное оборудование, чтобы ювелирно „сшить“ сосуды и нервы. Вовремя мы ему этот палец ампутировали».
С особой теплотой Александр вспоминает срочников, молодых ребят, которые в тяжелейших условиях оставались людьми, способными на взаимовыручку. «На войне ты очень сильно зависишь от окружающих. Вот сломалась посередине пути машина. Кругом стреляют. Счастье, что есть человек, который в силах не струсить, сохранить хладнокровие, устранить поломку, и все едут дальше. А ведь это были совсем юные ребята. Разных национальностей. У каждого свой менталитет, к которому надо было подходить с пониманием. У нас среди военврачей в той командировке были женщины, и наша коллега дала приказ солдатику помыть пол в перевязочной. А он оказался из Дагестана и ответил: мол, у нас женщина не может такие приказы мужчине давать. Ему по-доброму объяснили. Он пошёл и помыл пол. И дальше таких вопросов уже не возникало».
Александр пробыл на передовой полгода. Мобильной связи тогда не было. Письма домой и из дома шли по несколько месяцев. Однажды ему пришла посылка от родителей. А в ней — валенки. Зима же! «Родители не представляли, что мы всё время, даже зимой, утопали по колено в грязи. И самая подходящая обувь была — резиновые сапоги. А самое большое желание — помыться горячей водой».
Подполковник признаётся, что в разговоре о том непростом периоде хочется акцентировать внимание на чём-то весёлом, позитивном. «Над нашим коллегой, зубным врачом, шутили. Вернее, он сам шутил. Приходит человек: зуб болит. А доктор сразу: „Рвать будем!“ — „Нет, доктор, зачем?“ — „Хорошо. Тогда вот тебе педаль, будешь на неё нажимать. Начнёт работать бормашина, и я тебе зуб буду сверлить“. Он это говорил, потому что электричества не было. Да и машинка у него была старая, 1956 года. В общем, пациент быстро соглашался на удаление».
Вспоминает, как, несмотря на войну, люди находили своё счастье. Коллега Филиппова связала свою судьбу с офицером, которого оперировала. «Сейчас у них трое деток», — говорит врач. У самого подполковника Филиппова тоже трое детей. К мирной жизни вернулся не сразу. Плохо спал. Тишина мешала. На передовой привык к свисту снарядов. О войне он с тех пор говорит крайне скупо. И главный рефрен: я не герой. Хотя как это не герой? На работе с 6.30 утра и до упора. И почти без выходных. Когда приходит в палату к больным в праздники, те спрашивают: «Ой, доктор, что же вы не отдыхаете?» А по интонации слышно, что ждали, очень ждали. Этот ежедневный героизм, когда идёшь на помощь тем, кто остро в тебе нуждается, отличает профессию врача, и в особенности военного врача. Александр — третий военный в роду. Дед воевал в Великую Отечественную, умер вскоре после Победы от полученных ранений, отец служил. Александр из своих 49 лет служит больше четверти века. Отговаривать сына, если решит пойти по его стопам, он не собирается. Лишь честно, как когда-то и ему сказал отец, предупредит: «Учти — спать плохо будешь, потому что от твоих действий будут зависеть жизни других людей».
Говоря о различных военных конфликтах, мы до настоящего времени почти не касались одного вопроса, который волнует всех участников: оказание медицинской помощи раненому непосредственно на поле боя. Сегодня основным принципом оказания помощи раненому в войсках стал: «Тащи его отсюда в госпиталь, там разберутся». В Чечне в 1995 году я убедился, что большинство умерших до поступления в госпиталь или в первые часы после ранения могли бы выжить, если бы им была немедленно оказана полноценная медицинская помощь в течение 30-40 минут после ранений.
В нашей армии считается (по крайней мере такое впечатление складывается), что нормально лечить раненого можно только подальше от места боевого соприкосновения и только в медицинском подразделении не ниже отдельного медицинского батальона или отряда, Для медицинского персонала там действительно работать безопаснее и спокойнее, но, как показывает опыт локальных войн и миротворческих операций, быстро эвакуировать туда раненых удается не всегда.
Например, во время декабрьских боев в Гудермесе из здания железнодорожного вокзала раненых не могли вывезти в течение недели. Эвакуация даже одного человека с блок-поста в госпиталь может длиться 3-4 часа.
Раненые умирают или попадают в госпиталь в состоянии, когда медицина уже бессильна, Это происходит потому, что при большинстве боевых ранений очень быстро — всего за 5-10 минут развивается серьезное и смертельное осложнение — шок. Он приводит к расстройству дыхания и сердечной деятельности.
В медицине есть понятие «золотого часа»: если в течение первого часа раненому оказать полноценную медицинскую помощь, то выживает 90%. Если помощь оказывается через два часа, выживет 10%.
Для того чтобы помочь пострадавшему, надо иметь в своем распоряжении обезболивавшие и гормональные препараты, которые помогают бороться с шоком, кровезамещающие жидкости для восполнения объема потерянной крови, антибиотики для пре-дотвращения инфекции и средства остановки кровотечения (перевязочные пакеты, жгуты, кровооставливающие зажимы). А также ряд медицинских приспособлений, без которых наладить эффективное лечение невозможно.
Надо отметить: действие лекарства наиболее эффективно при введении в вену, а введение в мышцу, особенно на холоде при развитии шока нужного результата не дает. Каждому военнослужащему необходимо иметь перевязочный пакет, жгут и индивидуальную аптечку. Табельная аптечка индивидуальная рассчитана на оказание помощи в первую очередь при применении противником оружия массового поражения. Входящее в нее так называемое «противоболевое средство» промедол относится к наркотическим веществам и часто в аптечку не вкладывается, так как командование опасается, и вполне справедливо, что личный состав использует его еще до ранения. Но этот набор рассчитан только на самую первую помощь.
Основную помощь раненым до их попадания в госпиталь должны оказывать санитарные инструкторы и фельдшеры. На эти должности назначаются военнослужащие, получившие медицинское образование, но ими могут быть и те, кто имеет незаконченное медицинское образование.
Санинструктору по штату положена «сумка медицинская войсковая», в которой находится содержимое все тех же индивидуальных аптечек, перевязочные средства и небольшой набор медицинского снаряжения (термометр, садовый нож, ножницы, пинцет). В вой-сках ребята эти сумки доукомплектовывают в соответствии со своим опытом, но это уже индивидуальное творчество, да и выбор у них ограничен — в основном, что выпросят по знакомству.
Медицинских средств в войсках явно не хватает (в войсковой группировке в Чечне были батальоны, где к маю оставалось 6-8 бинтов на всех). Так что помощь оказывать нечем. Вот и лежат наши раненые, иногда по несколько суток ожидая помощи.
Но ведь медицина не стоит на месте. Давно разработаны медицинские укладки для врачей и фельдшеров десанта и спецназа, для спасателей. Их показывают на выставках, ими хвастается военно-медицинское начальство. Врачи и фельдшеры из низовых струк-тур просят «дайте», ищут, где достать. Но в войска эти разработки не попадают, а если попадут, то лежат на складах. Их боятся выдавать.
В медицине есть хороший принципт: «не навреди». Он требует oт медика обязательного выполнения одного правила: лечение должно быть максимально безопасным, и уж, во всяком случае, риск от лечения не должен быть выше риска самого заболевания. Однако у нас этот принцип быстро обернулся правилом «как бы чего не вышло». Когда-то внутривенные инъекции были уделом вра-чей, сейчас их везде делают и медсестры, и фельдшеры. А вот санитарным инструкторам и фельдшерам в войсках запрещено их делать. А раз запрещено, то и при оснащении не учитывают ни инструментов, ни лекарств.
Кому-то упорно не хватает смелости отменить инструкцию, которая сегодня мешает выжить. Это понимают в ГВМУ, понимают в войсках. Но ничего не хочет слышать об этом среднее руководящее звено: «У нас инструкция, у нас запланированный процент потерь, все по плану».
С каждым годом совершенствуется современное оружие. С каждым годом новые юноши попадают а различные локальные конфлик-ты и растет количество раненых. Мы теряем молодых ребят, теряем профессионалов, которые могли бы выжить и служить.
И еще. Солдат спокойнее в бою, если понимает, что ему окажут нормальную помощь при ранении. Те, кто служит знают: ее окажут в госпитале, если доедешь. А если не доедешь?.. Эта проблема требует переработки всей системы помощи раненым на догоспитальном этапе. Именно переработки, а не перестройки, от которой всегда остаются только руины.
kayabaparts.ru - Прихожая, кухня, гостиная. Сад. Стулья. Спальня