Требование участников кронштадтского восстания 1921 года. Старт в науке

Против политики «военного коммунизма» с оружием в ру-ках поднялись красноармейцы Кронштадта - крупнейшей военно-мор-ской базы Балтийского флота, который называли «ключом к Петрограду».

28 февраля 1921 г. экипаж линкора «Петропавловск» принял резолю-цию с призывом поднять «третью революцию», которая выгнала бы узур-паторов и покончила бы с режимом комиссаров». Был избран революци-онный комитет во главе с С.М. Петриченко (писарь с «Петропав-ловска»). 1 марта 1921 г. на Якорной площади был созван общегородской ми-тинг, на котором были приняты резолюции с требованиями: «За Советы без коммунистов!», «Власть Советам, а не партиям!», «Долой продразвер-стку!», «Даешь свободу торговли!». В ночь с 1 на 2 марта Ревком арестовал руководителей Кронштадтского совета и около 600 коммунистов, в том числе комиссара Балтфлота Н.Н. Кузьмина.

В руках восставших (около 27 тыс. матросов и солдат) было 2 линкора, до 140 орудий береговой обороны, свыше 100 пулеметов. 3 марта Ревком создал «Штаб обороны», в который вошли бывший капитан Е.Н. Соловь-янов, командующий артиллерией крепости бывший генерал Д,Р. Козлов-ский, бывший подполковник Б.А. Арканников.

Большевики приняли экстренные и жестокие меры для ликвидации кронштадтского мятежа. В Петрограде было введено осадное положение. Кронштадтцам был направлен ультиматум, в котором тому, кто готов был сдаться, обещали сохранить жизнь. К стенам крепости были направлены армейские подразделения. Однако предпринятое 8 марта наступление на Кронштадт окончилось неудачей. В ночь с 16 на 17 марта по уже тонкому льду Финского залива на штурм крепости двинулась 7-я армия (45 тыс. че-ловек) под командованием М.Н. Тухачевского. В наступлении принимали участие и делегаты Х съезда РКП (б), направленные из Москвы. К утру 18 марта выступление в Кронштадте было подавлено.

ОБРАЩЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ КРЕПОСТИ И КРОНШТАДТА

Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжелый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в силах вывести ее из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые в последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, она не считалась. Не считалась и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками контрреволюции. Она глубоко ошибается.

Эти волнения, эти требования - голос всего народа, всех трудящихся. Все рабочие, моряки и красноармейцы ясно в настоящий момент видят, что только общими усилиями, общей волей трудящихся можно дать стране хлеб, дрова, уголь, одеть разутых и раздетых и вывести республику из тупика. Эта воля всех трудящихся, красноармейцев и моряков определенно выполнялась на гарнизонном митинге нашего города во вторник 1 марта. На этом митинге единогласно была принята резолюция корабельных команд 1 и 2 бригад. В числе принятых решений было решение произвести немедленно перевыборы в Совет. Для проведения этих выборов на более справедливых основаниях, а именно так, чтобы в Совете нашло себе истинное представительство трудящихся, чтобы Совет был деятельным энергичным органом.

2 марта с.г. в Доме просвещения собрались делегаты всех морских, красноармейских и рабочих организаций. На этом собрании предлагалось выработать основы новых выборов с тем, чтобы затем приступить к мирной работе по переустройству Советского строя. Но ввиду того, что имелись основания бояться репрессий, а также вследствие угрожающих речей представителей власти собрание решило образовать Временный Революционный Комитет, которому и передать все полномочия по управлению городом и крепостью.

Временный Комитет имеет пребывание на линкор «Петропавловск».

Товарищи и граждане! Временный Комитет озабочен, чтобы не было пролито ни единой капли крови. Им приняты чрезвычайные меры по организации в городе, крепости и на фортах революционного порядка.

Товарищи и граждане! Не прерывайте работ. Рабочие! Оставайтесь у станков, моряки и красноармейцы в своих частях и на фортах. Всем советским работникам и учреждениям продолжать свою работу. Временный Революционный Комитет призывает все рабочие организации, все мастерские, все профессиональные союзы, все военные и морские части и отдельных граждан оказать ему всемерную поддержку и помощь. Задача Временного Революционного Комитета дружными и общими усилиями организовать в городе и крепости условия для правильных и справедливых выборов в новый Совет.

Итак, товарищи, к порядку, к спокойствию, к выдержке, к новому, честному социалистическому строительству на благо всех трудящихся.

Председатель Вр[еменного] Рев[олюционного] Комитета Петриченко

ЛЕНИН: ОПАСНЕЕ, ЧЕМ ДЕНИКИН, ЮДЕНИЧ И КОЛЧАК ВМЕСТЕ ВЗЯТЫЕ

За две недели до кронштадтских событий в парижских газетах уже печаталось, что в Кронштадте восстание. Совершенно ясно, что тут работа эсеров и заграничных белогвардейцев, и вместе с тем движение это свелось к мелкобуржуазной контрреволюции, к мелкобуржуазной анархической стихии. Это уже нечто новое. Это обстоятельство, поставленное в связь со всеми кризисами, надо очень внимательно политически учесть и очень обстоятельно разобрать. Тут проявилась стихия мелкобуржуазная, анархическая, с лозунгами свободной торговли и всегда направленная против диктатуры пролетариата. И это настроение сказалось на пролетариате очень широко. Оно сказалось на предприятиях Москвы, оно сказалось на предприятиях в целом ряде пунктов провинции. Эта мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь, как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве. Как бы ни была вначале мала или невелика, как бы это сказать, передвижка власти, которую кронштадтские матросы и рабочие выдвинули, - они хотели поправить большевиков по части свободы торговли, - казалось бы, передвижка небольшая, как будто бы лозунги те же самые: «Советская власть», с небольшим изменением, или только исправленная, - а на самом деле беспартийные элементы служили здесь только подножкой, ступенькой, мостиком, по которому явились белогвардейцы. Это неизбежно политически. Мы видели мелкобуржуазные, анархические элементы в русской революции, мы с ними боролись десятки лет. С февраля 1917 года мы видели эти мелкобуржуазные элементы в действии, во время великой революции, и мы видели попытки мелкобуржуазных партий заявить, что они в своей программе мало расходятся с большевиками, но только осуществляют ее другими методами. Мы знаем из опыта не только Октябрьского переворота, мы знаем это из опыта окраин, различных частей, входивших в состав прежней Российской империи, где на смену Советской власти приходили представители другой власти. Вспомним демократический комитет в Самаре! Все они приходили с лозунгами равенства, свободы, учредилки, и они не один раз, а много раз оказывались простой ступенькой, мостиком для перехода к белогвардейской власти.

Из речи Ленина на Х съезде РКП(б)

ЛЕНИН: СОВЕРШЕННО НИЧТОЖНЫЙ ИНЦИДЕНТ

Поверьте мне, в России возможны только два правительства: царское или Советское. В Кронштадте некоторые безумцы и изменники говорили об Учредительном собрании. Но разве может человек со здравым умом допустить даже мысль об Учредительном собрании при том ненормальном состоянии, в котором находится Россия. Учредительное собрание в настоящее время было бы собранием медведей, водимых царскими генералами за кольца, продетые в нос. Восстание в Кронштадте действительно совершенно ничтожный инцидент, который составляет для Советской власти гораздо меньшую угрозу, чем ирландские войска для Британской империи.

В Америке думают, что большевики являются маленькой группой злонамеренных людей, тиранически господствующих над большим количеством образованных людей, которые могли бы образовать прекрасное правительство, при отмене советского режима. Это мнение совершенно ложно. Большевиков никто не в состоянии заменить, за исключением генералов и бюрократов, уже давно обнаруживших свою несостоятельность. Если за границей преувеличивают значение восстания в Кронштадте и ему оказывают поддержку, то это происходит потому, что мир разделился на два лагеря: капиталистическая заграница и коммунистическая Россия.

Краткая запись беседы с корреспондентом американской газеты «The New York Herald»

Раздел 6

Россия и мир в ХХ – ХХI вв.

♦ После Февральской революции 1917 г. центральным органом власти стал:

А . Комитет Государственной думы;

Б . Временное правительство;

В . Директория;

Г. Совнарком.

♦ Временное правительство в марте 1917 г. возглавил:

А . Гучков А.И.

Б . Родзянко М.Н.

В . Львов Г.Е.

Г. Керенский А.Ф.

♦ Орган власти в Петрограде, большинство в котором в марте-августе 1917 г. имели меньшевики и эсеры, назывался:

А . Советом;

Б . Временным правительством;

В . Учредительным собранием;

Г . Государственной думой.

♦ Укажите правильную хронологическую последовательность событий 1917 г.:

А . отречение Николая II от престола

Б. июльский кризис Временного правительства

В. Корниловский мятеж.

♦ По утверждению большевиков, Советская власть в 1917 г. есть форма…

А. диктатуры пролетариата;

Б. местного самоуправления;

В. общенародного государства;

Г. парламентской республики.

♦ Одна из основных задач диктатуры пролетариата…

А . свобода предпринимательства;

Б . предоставление гражданских свобод;

В . подавление эксплуататорских классов;

Г . предоставление равных политических прав;

Д . создание условий для развития частной собственности.

♦
1 . декрет о запрете партии кадетов после прихода большевиков к власти
2 . перенос столицы в Москву
3 . созыв Учредительного собрания

Варианты ответа:

А . январь 1918 г.

Б . октябрь 1917 г.

В . март 1918 г.

♦ Укажите правильное соответствие между датой и событием первых лет Советской власти:
1. Брестский мир
2. принятие «Декрета о мире»
3. созыв Учредительного собрания

Варианты ответа:

А. март 1918 г.

Б . октябрь 1917 г.

В . январь 1918 г.

♦ Укажите правильное соответствие между датой и событием первых лет Советской власти:
1. создание комбедов

2. разгон Учредительного собрания
3. декрет о запрете партии кадетов после прихода большевиков к власти

Варианты ответа:

А. январь 1918 г.

Б . октябрь 1917 г.

В . июнь 1918 г.

♦ Переход в собственность государства земли, промышленных предприятий, банков, транспорта и т.д., осуществленный в Советской России в 1917 – 1918 гг., называется

А. национализацией

Б . приватизацией

В . социализацией

Г. инвентаризацией

♦ Учредительное собрание было созвано и распущено:

А . в январе 1917 г.

Б . в октябре 1917 г.

В .. в январе 1918 г.

Г. в октябре 1918 г.

♦ Прочтите отрывок из воспоминаний современника и укажите, с каким событием он связан.

«В… комнату быстрым и твердым шагом входит рослый, широкоплечий Дыбенко… Давясь от хохота, он звучным и раскатистым басом рассказывает…, что матрос Железняков только что подошел к председательскому креслу, положил свою широкую ладонь на плечо оцепеневшего от неожиданности Чернова и повелительным тоном заявил ему: «Караул устал. Предлагаю закрыть заседание и разойтись по домам».

А . свержением Временного правительства

Б . роспуском Учредительного собрания

В . запретом деятельности партии кадетов

Г. закрытием редакции газеты «Новая жизнь»

♦ На Втором Всероссийском съезде Советов в октябре 1917 года было принято решение о

А . роспуске Учредительного собрания,

Б провозглашении Советской власти,

В . расстреле царской семьи,

Г. провозглашении независимости Финляндии

♦ Переход в собственность государства земли, промышленных предприятий, банков и т.д., осуществленный в Советской России в 1917-18 гг. назывался

А . инвентаризацией,

Б приватизацией,

В . социализацией,

Г. национализацией,

♦ Установите соответствие имени и должности первых членов советского правительства:
1 . А. Луначарский
2 . Л. Бронштейн (Троцкий)
3. И. Джугашвили (Сталин)

Варианты ответа:

А . нарком просвещения

Б . нарком иностранных дел

В . нарком по делам национальностей

♦ Установите соответствие между событиями 1917 – 1918 гг. и архитектурными сооружениями:
1 ). Зимний дворец
2 ). Таврический дворец
3 ). Смольный дворец

Варианты ответа:

А . место, где заседал II съезд Советов

Б . место, где заседало Учредительное собрание

В. объект штурма революционных сил

♦ Декретами в годы Октябрьской революции и Гражданской войны называли:

А . инструкции руководителей стран Антанты лидерам Белого движения;

Б. законодательные акты Советского государства;

В. указы главнокомандующих белых армий;

Г. нормативные акты Учредительного собрания.

♦ Продовольственная диктатура, введенная большевиками в мае 1918 г., предполагала…

А . разрешение купли-продажи земли;

Б. ликвидацию помещичьего землевладения;

В . триумфальное шествие советской власти;

Г . завершение социалистической революции в деревне;

Д . обязательства крестьян сдавать зерно по твердым ценам, оставляя себе необходимый минимум.

♦ Политика "военного коммунизма" предполагала - …

А. всеобщую трудовую повинность;

Б. отказ от диктатуры пролетариата;

В. введение продналога;

Г. отказ от учета и контроля со стороны государства;

Д. свободное развитие товарно-денежных отношений.

♦ Одной из черт политики «военного коммунизма» было (-а)…

А . разрешение малого и среднего предпринимательства

Б . национализация банков

В . введение всеобщей трудовой повинности

Г. создание фермерских хозяйств на селе

♦ Политика «военного коммунизма» проводилась:

А . в 1917– 1918 гг.

Б . с весны-лета 1918 г. до марта 1921 г.

В . в 1921– 1922 гг.

Г . в 1921– 1924 гг.

♦ Органы в деревне, созданные в июне 1918 г. в целях проведения политики продовольственной диктатуры, назывались:

А . продотряды;

Б . рабкомы;

В . фабзавкомы;

Г . комбеды.

♦ Укажите событие периода гражданской войны:

А . мятеж чехословацкого корпуса

Б . Ленский расстрел на золотых приисках

В . установление двоевластия

Г . создание Совнаркома (СНК).

♦ Свидетельством политического кризиса Советской власти весной 1921 г. является

А. Белочешский мятеж;

Б. Кронштадский мятеж и крестьянские восстания;

В. Разгон Учредительного собрания;

Г. Восстание на броненосце «Потемкин».

К требованиям участников Кронштадтского восстания 1921 г. относится

А. восстановление монархии

Б. ликвидация продразверстки и продотрядов

В. отмена декретов о национализации крупной промышленности

Г. введение монополии внешней торговли

♦ Чем был вызван поворот большевиков к политике НЭПа:

А . общественно-политическим кризисом весны 1921 г. и угрозой потери власти;

Б. политической доктриной большевизма;

В. широкой пропагандой преимуществ рынка, товарно-денежных отношений среди членов партии;

Г . окончанием Гражданской войны.

♦ Новой экономической политике предшествовала:

А. политика «военного коммунизма»

Б. коллективизация

В. индустриализация

Г. образование СССР.

♦ Новая экономическая политика (НЭП) предполагала…

А. свертывание кооперации;

Б. замену продразверстки продналогом;

В. организацию крестьян в колхозы;

Г. введение продразверстки.

♦ Новая экономическая политика:

А . запрещал розничную торговлю;

Б. соответствовал интересам крестьян;

В. вызывал всеобщее одобрение во всех организациях РКП(б);

Г. запрещал создание совместных с иностранными компаниями предприятий.

А . разрешение частной торговли произведенной продукцией

Б. национализация всей промышленности

В. отмена денежного обращения

Г. введение продовольственной диктатуры.

♦ Мероприятием новой экономической политики являлось (выберите одно суждение):

А . восстановление денежного обращения

Б. запрет на частную торговлю произведенной продукцией

В. свертывание товарно-денежных отношений

Г. милитаризация труда.

♦ Мероприятием новой экономической политики являлось (выберите одно суждение):

А . создание монополистических объединений

Б. передача в аренду средних и мелких предприятий

В. введение всеобщей воинской повинности

Г. карточная система распределения продуктов.

♦ Новая экономическая политика проводилась в:

А . 1918 г. – 1921 гг.

Б . 1921 г. – 1928 гг.

В . 1921 г. – 1925 гг.

Г. 1921– 1936 гг.

♦ Вставьте пропущенное слово в изречение советских времен: "Коммунизм – это есть Советская власть плюс... всей страны":

А . газификация;

Б . кинофикация;

В. теплофикация;

Г. электрификация.

♦ Соотнесите термин и его определение:
1. декрет
2. мандат
3. рабочий контроль

Варианты ответа:

А . документ делегата съезда собрания

Б . орган управления предприятиями в первые годы Советской власти

В . название законодательных актов правительства.

♦ В августе 1922 г. из страны были высланы 160 оппозиционно настроенных видных ученых и деятелей культуры. Среди них были:

А . Бердяев Н.А., Булгаков С.Н.

Б . Лосский Н.О., Прокопович С.Н.

В. Сорокин П.А., Франк С.Л.

Г. верно все.

♦ Одно из оппозиционных направлений в период внутрипартийной борьбы 1920-х гг. называли:

А . сталинизм;

Б . троцкизм;

В . ленинизм;

Г . ежовщина.

♦ Первый съезд Советов СССР принял Декларацию и Договор об образовании СССР в... году:

А. 1918

Б . 1920

В . 1921

Г . 1922.

♦ Сталин И.В. стремился к …:

А . установлению единоличной власти;

Б . возрождению ленинских принципов партийного строительства;

В . построению гражданского общества;

Г . установлению диктатуры пролетариата.

♦ Политика «ликвидации кулачества как класса» проводилась в годы…

А . гражданской войны

Б . политики "военного коммунизма

В . новой экономической политики

Г . коллективизации.

♦ Коллективизация сельского хозяйства завершилась…

А . разрешением частной собственности на землю

Б . резким подъемом жизненного уровня крестьянства

В . ликвидации индивидуального крестьянского хозяйства

Г . переходом к фермерскому хозяйству.

♦ Коллективизация сельского хозяйства привела к…

А . сокращению производства зерна и поголовья скота

Б . резкому подъему жизненного уровня крестьянства

В . допуску частной собственности на землю

Г . введению рыночных отношений в сельском хозяйстве.

♦ Форсированная индустриализация завершилась…

А . резким подъемом жизненного уровня населения

Б . преодолением технико-экономической отсталости

В . переходом к новой экономической политике

Г . либерализацией экономики.

♦ К последствиям государственной политики в области культуры в СССР в 1930-х гг. относится:

А . освобождение культуры от идеологического контроля;

Б . ликвидация цензурных ограничений;

В . поощрение многообразия художественных стилей и форм;

Г . утверждение социалистического реализма как официального художественного метода в искусстве.

♦ Для социально-политической жизни СССР в 1930-е годы характерно (-ен)…

А . торжество законности;

Б . подчинение экономики политике;

В. свободный отъезд советских граждан за границу;

Г. лишение партийного съезда законодательных функций.

♦ Соотнесите название громких процессов, сфабрикованных в 1930-е годы, и репрессированных лиц

1. «Антисоветский объединенный троцкистско-зиновьевский центр»
2. «Антисоветский правотроцкистский блок»
3. «Чистка армии»

Варианты ответа:

А. В. Блюхер, Я. Гамарник, М. Тухачевский

Б. Г. Зиновьев, Л. Каменев

В. Н. Бухарин, Н. Крестинский, А. Рыков.

♦ Тоталитаризм характеризуется:

А . всеохватывающим контролем во всех сферах общественной и частной жизни граждан;

Б . наличием многопартийной системы;

В . сведением до минимума деятельности оппозиции;

Г. признанием принципов народовластия.

♦ Международная организация сотрудничества народов в вопросах укрепления мира и безопасности, существовавшая в предвоенные период, называлась…

А . Коминтерн

Б. Организация Варшавского договора (ОВД)

В. Лига Наций

Г. Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ)

♦ Советский Союз в 1934 г. вступил в международную организацию – …

А. Организацию Объединённых Наций

Б. Коминтерн

В. кооперативное общество по торговле с Англией (АРКОС)

Г. Лигу Наций

А . советско-германский пакт о ненападении

Б. договор с Францией о взаимной помощи в случае военного нападения третьей стороны…

В. договор о дружбе и взаимопомощи с Польшей

Г. торговый договор с США

♦ Пакт Молотова-Риббентропа был заключен:

♦ Как агрессивные были оценены действия СССР в 1939-1940 гг. в ходе…

А . «полосы дипломатического признания»

Б. мятежа генерала Франка в Испании

В. советско-финской воqны.

Г. II мировой войны.

♦ Вторая мировая война началась…

♦ Высшим органом государственной власти в годы Великой Отечественной войны был(-а) А . Государственный Комитет Обороны

Б . Президиум Верховного Совета СССР

В. Совет Народных Комиссаров

Г. Ставка Верховного главнокомандования

♦ Сражения начального периода Великой Отечественной войны:

А . Московская битва, Смоленское сражение;

Б . битва на Орловско-Курской дуге, освобождение Киева;

В . операция "Багратион", освобождение Болгарии;

Г. Висло-Одерская операция, Восточно-Прусская операция.

♦ Сражения, относящиеся к периоду коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны:

А . оборона Севастополя, оборона Одессы;

Б . Крымская операция, Харьковская операция;

В . Сталинградская битва, битва на Орловско-Курской дуге;

Г . Висло-Одерская операция, операция "Багратион".

♦ Коренной перелом в Великой Отечественной войне произошел в (во)…

А . второй половине 1941 г.

Б . второй половине 1943 г.

В . первой половине 1942 г.

Г. второй половине 1944 г.

♦ Установите соответствие между датами и событиями

1. Начало Второй мировой войны
2. Сталинградская битва
3. Контрнаступление под Москвой

Варианты ответа:

♦ На Ялтинской конференции обсуждался вопрос о (об) …

А . начале раньше запланированного срока Белорусской операции

Б . открытии второго фронта

В . роспуске Коминтерна

Г . репарациях

♦ По решению Крымской конференции 1945 г. СССР аннексировал у Японии территории

А . Южный Сахалин и Курильские острова

Б . Приморье и Уссурийский край

В . Ляодунский полуостров и Порт-Артур

Г. Алеутские острова.

♦ Встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля в феврале 1945 г., окончательно определившая облик послевоенного мира, происходила в:

А . Вене;

Б . Гаага;

В . Тегеране;

Г. Ялте.

♦ Установите соответствие даты и места проведения конференции
1. Тегеран
2. Ялта
3. Потсдам

Варианты ответа:

♦ Последним из готовившихся по инициативе И.В. Сталина политических процессов стало (стал):

А . "ленинградское дело";

Б . "дело врачей";

В . "дело военных";

Г . "процесс 46-ти".

♦ Борьба в послевоенный период с «низкопоклонством перед Западом» получила название кампании против …

А . культа личности

Б . космополитизма

В . троцкистско-зиновьевского блока

Г . "антипартийной группы".

♦ После II мировой войны СССР осуществлял в отношении социалистических стран политику…

А . ликвидации колониального прошлого

Б . давления с целью присоединения к СССР

В . навязывание сталинской модели социализма

Г. подключения к плану «Маршалла».

♦ Внешнюю политику СССР в конце 1940-х гг. характеризовало:

А . нормализация отношений с Югославией;

Б . разногласия со странами Запада и разделение мира на две системы;

В . принятие Программы мира;

Г. разработка концепции мирного сосуществования с Западом.

♦ Холодная война - это…

А . одна из военных операций в ходе второй мировой войны;

Б . период неблагоприятных отношений между СССР и Китайской народной республикой;

В. попытка западных держав изолировать СССР после Брестского мира;

Г. система отношений, установившихся между социалистическими и капиталистическими странами после второй мировой войны.

♦ Что было одной из причин перехода СССР и стран Запада от союзнических отношений к «холодной войне»?

А . отказ СССР от сокращения армии после окончания Второй мировой войны

Б . расхождение интересов бывших союзников в борьбе за усиление влияния в мире

В . создание Организации Варшавского договора

Г. начало Корейской войны.

♦ Одной из причин «холодной войны» стало (-а)…

А . стремление создать единую военно-политическую организацию

Б . недовольство бывших союзников решениями Потсдамской конференции

В. борьба СССР за свершение мировой революции

Г. борьба супердержав за сферы своего влияния

Б . противостояние Антанты и Тройственного Союза

В. создание антигитлеровской коалиции

Г. роспуск Коминтерна

♦ К понятию «холодная война» относится…

А . распад СССР

Б . создание Североатлантического альянса (НАТО)

В. переход России к «шоковой терапии»

Г. начало «оттепели».

♦ К понятию «холодная война» относится…

А . распад антигитлеровской коалиции

Б . создание Тройственного Союза

В. приход А. Гитлера к власти в 1933 г.

Г. Ялтинская конференция «большой тройки» в 1945 г.

♦ К понятию «холодная война» относится…

А . образование мировой системы социализма

Б . исключение СССР из Лиги Наций

В. оформление Антикоминтерновского пакта

Г. создание антигитлеровской коалиции.

♦ Прочтите отрывок из воспоминаний участника описываемых событий и укажите период, когда происходили описанные события.

«Ощущение незащищенности особенно усилилось после Хиросимы и Нагасаки... Для всех, кто осознал реальности новой атомной эры, создание собственного атомного оружия, восстановления равновесия стало категорическим императивом...

Для решения поставленной задачи по всей стране был создан целый архипелаг институтов... Здесь собрали тысячи уцелевших после войны и репрессий высококвалифицированных ученых, конструкторов, инженеров, организаторов производства».

А .1941 – 1944 гг.

Б .1945 – 1953 гг.

В . 1953 – 1964 гг.

Г. 1965 – 1985 гг.

А . полет реактивного гражданского самолета
Б . пуск атомной электростанции

В . спуск на воду атомного ледокола «Ленин»

Г. первый полет человека в космос.

♦ К периоду «оттепели» относится…

А . развенчание культа личности на XX съезде КПСС

Б . разгром троцкистско-зиновьевского блока

В . складывание антигитлеровской коалиции

Г. создание в СССР атомной бомбы.

♦ Установите соответствие между датой и событием периода «оттепели»:
1. ХХ съезд КПСС

2. провозглашение курса на построение коммунизма
3. смещение Н.С. Хрущева с партийных и государственных постов

Варианты ответа:

А. февраль 1956 г.

Б . октябрь 1961 г.

В . октябрь 1964 г.

♦ В 1955 году был создан военно-политический блок социалистических государств –…

А . СЭВ

Б . ЕЭС

В. ОВД

Г. НАТО

♦ Организация Варшавского Договора была создана в _____ году.

А . 1949

Б . 1955

В. 1953

Г. 1947

♦ Предотвращение ядерного катаклизма 1962 г. связано с именами…

А . Хрущёва Н.С. и Кеннеди Дж.

Б . Горбачёва М.С. и Буша Дж.

В . Брежнева Л.И. и Никсона Р.

Г. Сталина И.В. и Черчилля У.

♦ Советские конституции были приняты в:

А . в 1918 г.

Б. в 1924 г.

В. в 1936 г. и 1977 г.

Г. верно все.

♦ Двумя основными политическими противоречиями общественного развития и причинами «застоя» являлись…

А . отсутствие демократических выборов

Б . существование командно-административной системы

В. реальное расширение демократии

Г. эффективность работы советской бюрократической системы

♦ Двумя основными политическими противоречиями общественного развития и причинами «застоя» являлись …

А . руководящая роль КПСС

Б . полная свобода демократии

В. партийно-номенклатурная бюрократизация страны

Г. равенство всех форм собственности

♦ Граждан, не разделяющих официальную идеологию, противостоящих действиям властей, в СССР называли…

А . «оппозиционерами»

Б . «космополитами»

В. «диссидентами»

Г. «теневеками».

♦ Какие черты характеризовали общественно-политическую жизнь СССР в 1970-х – середине 1980-х гг.?

А . сокращение численности партийно-государственного аппарата

Б . усиление борьбы с инакомыслием

В . возобновление критики культа личности И.В. Сталина

Г . стабильность внутриполитической обстановки

Д . проведение альтернативных выборов

Е . усиление роли партноменклатуры

Укажите верный ответ .

1 . АВД

2 .БГЕ

3 . ВГД

4 ГДЕ

♦ Прочтите отрывок из выступления Генерального секретаря ЦК КПСС на заседании Политбюро и укажите его фамилию.

«…Мы на заседании Политбюро определили линию на урегулирование афганского вопроса. Цель, которую мы поставили, заключалась в том, чтобы ускорить вывод наших войск из Афганистана и в то же время обеспечить дружественный нам Афганистан… Но ни в одном из этих направлений продвижения нет… Надо действовать активнее…, осуществить вывод наших войск из Афганистана».

А. Н.С. Хрущев

Б . Л.И. Брежнев

В . Ю.В. Андропов

Г . М.С. Горбачев

♦ Горбачев М.С. был последним Генеральным секретарем партии:

А . ВКП(б)

Б . КПСС

В . КПРФ

Г . РСДРП.

А . 1987;

Б . 1990;

В . 1991;

1921 год, конец кровопролитной гражданской войны. Армии белогвардейцев и интервентов почти полностью разгромлены, молодое Советское государство рабочих и крестьян постепенно укрепляется и восстанавливается от аграрного наследия царской власти и военной разрухи. Но не оставляют страну и внутренние противоречия, разжигаемые контрреволюционными силами. И одним из наиболее часто припоминаемых итогов таких противоречий, пришедшихся на период установления советской власти на всей территории России является контрреволюционный кронштадтский мятеж в марте 1921 года.

Для начала, рассмотрим основные причины и характер произошедшего мятежа. В буржуазной среде кронштадцев принято выставлять своего рода героями борьбы с «диктатурой большевиков», а с подачки буржуазии этот героический ореол матросов Балтийского флота подхватывают и всевозможные «левые» движения антисоветской направленности, в особенности, анархисты, выставляя это едва ли не новой революцией, носящей антигосударственный характер. Но как же дело обстояло в действительности?

С началом гражданской войны, рабоче-крестьянское правительство было вынуждено перейти на чрезвычайную политику так называемого «военного коммунизма», частью которой стали проходившие в деревнях продразверстки. Изначально крестьянство терпело это, принимая как временное зло, но по мере того, как Гражданская война затянулась на долгие три года, противоречия между городом и мелкобуржуазной деревней, противоречия между (в данном случае) потребителями-рабочими и производителями-крестьянами все больше нарастало, что приводило к появлению всевозможного рода крестьянских бандформирований контрреволюционного характера: махновские банды, «зеленые повстанцы» и прочие. Это была не борьба «за», а борьба исключительно «против» пролетарской диктатуры. Разъяренное мелкое собственничество, недовольное экспроприацией ее собственности на нужды военного времени, набросилось на Рабоче-крестьянское правительство как на источник всех бед в их представлении, маскируя свою откровенно контрреволюционную суть под красивыми лозунгами. И можно бы ещё было оправдать восстание тем голодом, что последовал за продразверсткой, но разбивая эти голословные домыслы, процитируем Л.Д. Троцкого, который оставил заметку по этому вопросу:

Деморализация на почве голода и спекуляции вообще страшно усилилась к концу гражданской войны. Так называемое "мешочничество" приняло характер социального бедствия, угрожавшего задушить революцию. Именно в Кронштадте, гарнизон которого ничего не делал и жил на всем готовом, деморализация достигла особенно больших размеров. Когда голодному Питеру приходилось особенно туго, в Политбюро не раз обсуждали вопрос, не сделать ли "внутренний заем" у Кронштадта, где оставались еще старые запасы всяких благ. Но делегаты питерских рабочих отвечали: "Добром от них ничего не возьмешь. Они спекулируют сукном, углем, хлебом. В Кронштадте теперь голову подняла всякая сволочь".

Такова была реальная обстановка, без слащавых идеализаций задним числом.

Надо прибавить еще, что в Балтийском флоте устраивались, на правах "добровольцев", те из латышских и эстонских моряков, которые боялись попасть на фронт и собирались перебраться в свои новые буржуазные отечества: Латвию и Эстонию. Эти элементы были в корне враждебны советской власти и полностью проявили свою контрреволюционную сущность в дни кронштадтского мятежа. Наряду с этим, многие тысячи рабочих-латышей, главным образом, бывших батраков, проявляли беспримерный героизм на всех фронтах гражданской войны. Нельзя, следовательно, ни латышей, ни "кронштадтцев" красить в один и тот же цвет. Нужно уметь делать социальные и политические различия.

Таким образом, восставшие на протяжении голодных лет сами не оказывали помощь голодному Питеру, а когда накопленного показалось мало - ощерились, еще и требуя от рабоче-крестьянской власти «разоружить и расформировать политотделы», тем самым вообще открыто проявляя свою контрреволюционную суть. Да и сам лозунг восставших «власть Советам, а не партиям» не может оставлять сомнений в подлинной, враждебной диктатуре пролетариата сути мятежа, поскольку сложно было не понимать, что ликвидирование руководства большевиков над Советами очень быстро уничтожило бы и сами Советы. Как и требование разрешения свободной торговли восставшими, это угрожало основным принципам диктатуры пролетариата, и, как следствие, сам мятеж грозил задушить её в зародыше.

Итак, причины и контрреволюционный характер мятежа нам стали ясны. Не романтический дух анархической борьбы с государством и не голод были причинами недовольства мятежников политикой военного коммунизма, а лишь угроза того, что накопленное от них "утечет".

В конце февраля, по Кронштадту прокатилась волна забастовок и мятежных настроений, поставившие работу заводов и фабрик. Предприняв решительные действия, согласно сообщению заместителя председателя Петроградской губчека Озолина, упомянутом в переговорах с Петроградом, ЧК удалось арестовать «всю головку эсеров и меньшевиков». Также, Озолин сообщает Ягоде: «Всего арестованных до 300 человек, остальные 200 активные рабочие и из интеллигенции. По данным следствия видную роль в происходящих событиях играют меньшевики» . Роль последних в разжигании протестных настроений в принципе не вызывает никакого сомнения. Стоит подчеркнуть, что в годы Гражданской войны, меньшевики едва ли не открыто выступали за реставрацию капитализма, отчего их участие в Кронштадтском мятеже еще больше придаёт последнему ярко-выраженный контрреволюционный оттенок, невзирая ни на какие лозунги мятежников.

Дредноут "Петропавловск"

В последующие дни ситуация стала накаляться всё более. Начинались брожения и разброд в некоторых запасных полках, которые пока еще удавалось успокоить. 28 февраля 1921 года состоялось собрание команд линкоров «Севастополь» и «Петропавловск» на котором мятежниками была принята резолюция с требованиями, достойным эсеров и меньшевиков: провести перевыборы Советов без коммунистов, упразднить комиссаров и политотделы, предоставить свободу деятельности всем социалистическим партиям и разрешить свободную торговлю. А уже 1 марта на Якорной площади Кронштадта состоялся 15-тысячный митинг под лозунгами «Власть Советам, а не партиям!». Все ожидали прибытия на митинг председателя ВЦИК Михаила Ивановича Калинина, прибывшего по подтаявшему льду залива. Долуцкий в «Материалах к изучению истории СССР (1921 - 1941 гг.)» пишет: «Братва встретила Михаила Ивановича аплодисментами - не побоялся, приехал. Знал всероссийский староста, куда прибыл - вчера на общем собрании команды линкора «Петропавловск» приняли резолюцию за перевыборы в Советы, но без коммунистов, за свободу торговли. Резолюцию поддержала команда второго линкора - «Севастополь» - и весь гарнизон крепости. И вот Калинин в бурлящем Кронштадте. Один - без охраны, проводников, взял только жену!»

Но вот договорить Михаилу Ивановичу матросы (которые еще совсем недавно требовали свободы слова) не дали, также как не предоставили возможность высказаться комиссару Балтфлота Кузьмину, который прибыл с выступлением на митинг. «Кончай старые песни, хлеба давай!» - кричали восставшие, не давая Калинину продолжать. Здесь, однако, следует заметить, что хлеба-то как раз кронштадтцам хватало, краснофлотский паек за зиму 1921 года (данные приведены в том же источнике Долуцкого) составлял в день: 1,5 - 2 фунта хлеба (1 фунт = 400 г.), четверть фунта мяса, четверть фунта рыбы, четверть - крупы, 60 - 80 гр. сахара. Питерский рабочий довольствовался в два раза меньшим пайком, а в Москве за самый тяжелый физический труд рабочие получали в день 225 гр. хлеба, 7 гр. мяса или рыбы и 10 гр. сахара, что еще раз подтверждает тезис об исключительно антисоветском и контрреволюционном характере мятежа.

Калинин попытался вразумить толпу: "Ваши сыновья будут стыдиться вас! Они никогда не простят вам сегодняшний день, этот час, когда вы по собственной воле предали рабочий класс!" . Но председателя ВЦИК уже не слушали. Калинин уехал, а в ночь с 1 на 2 марта восставшими были арестованы руководители Кронштадтского совета и около 600 коммунистов, в том числе и комиссар Балтфлота Кузьмин. Первоклассная крепость, прикрывавшая подступы к Петрограду, оказалась в руках восставших. 2 марта восставшими была предпринята попытка начать переговоры с властями, однако позиция последних по поводу происходящего была проста: прежде, чем начнутся какие-либо переговоры восставшие должны сложить оружие. Без выполнения этих требований всех парламентеров, направляемых большевикам от восставших арестовывали. 3 марта в кронштадтской крепости был создан штаб обороны, возглавляемый бывшим капитаном Соловьяниным. Военными специалистами штаба были назначены бывший генерал РККА Козловский, контр-адмирал Дмитриев и офицер генштаба царской армии Арканников.

Тянуть дальше большевики не стали и 4 марта восставшим был выдвинут ультиматум с требованием немедленно сложить оружие. В тот же день в крепости состоялось заседание делегатского собрания, на котором присутствовали 202 человека, на котором был поставлен данный вопрос. Было принято решение защищаться. По предложению Петриченко, руководителя мятежа (совсем не Козловского, как тогда полагали большевики и как сейчас упоминают некоторые источники) состав ВРК - Временного революционного комитета, созданного восставшими 2 марта, был увеличен с 5 до 15 человек. Общее число гарнизона Кронштадтской крепости составляло 26 тыс. человек, однако, далеко не весь личный состав принял участие в контрреволюционном выступлении, в частности, 450 человек, что отказались примкнуть к мятежу, были арестованы и заперты в трюме линкора «Петропавловск». Помимо них, с оружием в руках на берег в полном составе ушла партийная школа и часть матросов-коммунистов, имелись и перебежчики (всего, до начала штурма, крепость покинули более 400 человек).

Семанов пишет: «При первых же известиях о начале кронштадтского вооруженного мятежа Центральный Комитет партии и Советское правительство приняли самые решительные меры для его скорейшей ликвидации".

Деятельное участие в их разработке и проведении в жизнь принимал В. И. Ленин. 2 марта 1921 г. Совет Труда и Обороны РСФСР принял в связи с мятежом специальное постановление. На следующий день за подписью Ленина оно было опубликовано. Постановление предписывало:

«1) Бывшего генерала Козловского и его сподвижников объявить вне закона.

2) Город Петроград и Петроградскую губернию объявить на осадном положении.

3) Всю полноту власти в Петроградском укрепленном районе передать Комитету обороны Петрограда».

Но понятно, что военные действия против восставших ограничиться одними только силами петроградского гарнизона не могли, требуя переброски военных частей из других концов страны.

«Предвидя возможность несогласованности действий между местным петроградским руководством и армейским командованием», пишет Семанов далее, «СТО РСФСР под председательством Ленина постановил 3 марта: «Петроградский комитет обороны в области всех мероприятий и действий, связанных с ликвидацией эсеровско-белогвардейского вооруженного мятежа, всецело подчиняется Реввоенсовету Республики, который осуществляет свое руководство в установленном порядке».

Итак, на протяжении всей борьбы с восставшими правительство оказывало поддержку питерским рабочим, большевикам и Комитету Обороны Петрограда. На помощь защитникам города от мятежников были брошены имеющиеся в распоряжении военные и материальные силы.

Немалые усилия партии пришлось прикладывать и для контрпропагандистских мер. Дело осложнялось также и тем, что Кронштадт традиционно считался «столицей» Балтийского флота. А особенно авторитет старейшей морской крепости России возрос после Октября, когда основная часть моряков Балтфлота стала авангардом социалистической революции. И разумеется, в своей пропаганде мятежный самозваный ревком всячески стремился использовать этот факт, выставляя себя продолжателем дел революционных матросов-балтийцев, поэтому, еще до начала вооруженного подавления мятежа, партийные организации начали крупную разъяснительную кампанию среди моряков Балтийского флота. На кораблях и в военных частях проходили собрания и митинги, ветераны флота выступали с обращениями к простым матросам и солдатам, призывая одуматься и переходить на сторону рабоче-крестьянской советской власти.

Также принимались меры контрпропагандистского воздействия на моряков, вовлеченных в мятеж случайно кронштадтскими главарями. Семанов пишет: «В пропагандистских материалах всячески подчеркивалась контрреволюционная сущность «ревкома», доказывалось, что фактическими его руководителями являются бывшие офицеры, закамуфлированные белогвардейцы. 4 марта было опубликовано воззвание Комитета обороны Петрограда «Достукались. К обманутым кронштадтцам» . В нем говорилось:

«Теперь вы видите, куда вели нас негодяи. Достукались. Из-за спины эсеров и меньшевиков уже выглянули оскаленные зубы бывших царских генералов... Все эти генералы Козловские, Бурскеры, все эти негодяи Петриченки и Тукины в последнюю минуту, конечно, убегут к белогвардейцам в Финляндию. А вы, обманутые рядовые моряки и красноармейцы, куда денетесь вы? Если вам обещают, что в Финляндии будут кормить - вас обманывают. Разве вы не слышали, как бывших врангелевцев увезли в Константинополь и как они там тысячами умирали, как мухи, от голода и болезней? Такая же участь ожидает и вас, если вы не опомнитесь тотчас же... Кто сдастся немедленно - тому будет прощена его вина. Сдавайтесь немедленно!»

По свидетельству того же Семанова, в первых числах марта была проведена всеобщая мобилизация всеобуча. К 4 марта в подразделениях такого рода насчитывалось 1376 коммунистов и 572 комсомольца. Не остались в стороне и профсоюзы, сформировав свой отряд численностью 400 человек. Эти силы использовались пока лишь для внутренней обороны города, но одновременно становились резервом регулярных красноармейских частей, окружавших мятежный Кронштадт. Партийные, профсоюзные, комсомольские мобилизации, а также призыв всеобуча были проведены организованно и быстро, продемонстрировав полную готовность петроградских коммунистов дать отпор восставшим.

Свою и немалую роль в деле мобилизации рабочих масс Петрограда сыграли профессиональные союзы. Профсоюзы, как свидетельствует Пухов, представляли собой большую силу: в их рядах насчитывалось 269 тыс. членов в городе и еще порядка 37 тыс. в губернии.

4 марта, Совет профсоюзов обратился с воззванием к населению города. «Снова у подступов Красного Петрограда появились золотые погоны». Именно так начался призыв совета, подразумевавший генерала Козловского и иных руководителей мятежа с «царским» прошлым. Далее воззвание напоминало о тревожных днях 1919 г., когда белогвардейцы стояли буквально под стенами города. «Что спасло Красный Петроград от Юденича? Тесная сплоченность питерских рабочих и всех честных трудящихся». Воззвание напоминало о решающих событиях гражданской войны, ответить тесным сплочением на провокации антисоветских сил.

Во всех районах Петрограда создавались вооруженные отряды комсомольцев. И лозунг ревтроек: «Ни один коммунист не должен остаться дома» оказался выполнен на все сто процентов.

5 марта 1921 года приказом Реввоенсовета № 28 была восстановлена 7-ая армия под командованием Тухачевского, которому предписывалось подготовить оперативный план штурма и «в кратчайший срок подавить восстание в Кронштадте». Штурм крепости был назначен на 8 марта. Именно в этот день после нескольких переносов должен был открыться Х съезд РКП(б). Но это было не простое совпадение, а продуманный, предпринятый с определенным политическим расчётом шаг.

Сжатые сроки подготовки операции также обуславливались и тем, что вскрытие Финского залива могло сильно осложнить штурм и взятие крепости. 7 марта силы 7-й армии насчитывали почти 18 тыс. красноармейцев: почти 4 тыс. бойцов в Северной группе, около десяти в Южной и еще 4 тыс. в резерве. Основной ударной силой являлась сводная дивизия под командованием Дыбенко, в состав которой вошли 32-я, 167-я и 187-я бригады РККА. Одновременно началось выдвижение к Кронштадту и 27-й омской стрелковой дивизии.

В 18:00 7 марта начался обстрел кронштадтских фортов курсовыми батареями. На рассвете 8-ого числа, в день открытия X съезда ЦК РКП(б) солдаты Красной Армии пошли на штурм Кронштадта по льду Финского залива. Однако, взять крепость не удалось: штурм был отбит и войска с потерями вернулись на исходные позиции.

Неудачный бой, как позже вспоминал Ворошилов, подорвал моральных дух некоторых частей армии: «политико-моральное состояние отдельных частей вызывало тревогу», результате чего два полка 27-й Омской стрелковой дивизии (235-й Минский и 237-й Невельский) отказались участвовать в сражении и были разоружены.

По данным Советской военной энциклопедии, по состоянию на 12 марта, силы восставших насчитывали 18 тыс. солдат и матросов, более сотни орудий и свыше сотни пулеметов, в следствие чего число войск, готовившийся ко второму штурму крепости было так же увеличено до 24 тыс. штыков, 159 орудий и 433 пулеметов, а сами подразделения разделили на два оперативных соединения: южную группу, под командованием Сидякина, наступавшую с юга, из района Ораниенбаума и северную, под руководством Казанского, наступавшую на Кронштадт с севера по льду залива, с участка побережья от Сестрорецка до мыса Лисий нос.

Подготовка была проведена тщательно: в действующие части для усиления направили отряд сотрудников Петроградской губернской милиции (из них, в штурме приняли участие 182 бойца - сотрудники Ленинградского уголовного розыска), около 300 делегатов X съезда партии, 1114 коммунистов и три полка курсантов нескольких военных училищ. Была проведена разведка, подготовлены белые маскхалаты, доски и решётчатые мостки для преодоления ненадёжных участков ледяной поверхности.

Штурм крепости был начат в ночь на 16 марта 1921 года, до начала боя силы РККА сумели незаметно занять форт №7, оказавшийся пустым, однако форт №6 оказал продолжительное и ожесточённое сопротивление. Форт №5 сдался сразу после начала артиллерийского обстрела, но до того, как к нему подошла штурмовая группа. Сам гарнизон, стоит отметить, не оказал никакого сопротивления, курсантов из штурмовой группы встретили возгласами «Товарищи, не стреляйте, мы тоже за Советскую власть», из чего можно сделать вывод, что далеко не все участники мятежа горели желанием и далее в нём участвовать.

А вот соседний форт № 4 держался несколько часов и во время штурма атакующие понесли тяжёлые потери. В ходе тяжелых боёв удалось также овладеть фортами № 1 и № 2, «Милютин» и «Павел», однако, как впоследствии вспоминал Ворошилов, батарею «Риф» и батарею «Шанец» защитники покинули до начала штурма и по льду залива ушли в Финляндию, охотно их принявшую.

После захвата всех фортов, красноармейцы ворвались в крепость, где начались ожесточённые уличные бои с повстанцами, однако к 5 часам утра 18 марта сопротивление кронштадтцев было сломлено, после чего штаб восставших, находившийся в одной из орудийных башен «Петропавловска», принял решение уничтожить линкоры вместе с пленными, находившимися в трюмах и прорываться в Финляндию. Они приказали заложить несколько пудов взрывчатки под орудийные башни, однако это распоряжение вызвало возмущение. На «Севастополе» старые матросы разоружили и арестовали восставших, после чего выпустили из трюма коммунистов и радировали, что на корабле восстановлена Советская власть. Некоторое время спустя, после начала артиллерийского обстрела сдался и «Петропавловск», который уже покинули большинство мятежников.

На палубе линкора "Петропавловск" после подавления мятежа. На переднем плане - пробоина от крупнокалиберного снаряда.

По данным советской военной энциклопедии, штурмующие потеряли 527 человек убитыми и 3285 ранеными. При штурме было убито свыше тысячи мятежников, свыше 2 тыс. было «ранено и захвачено в плен с оружием в руках», более двух тысяч - сдались в плен и около восьми тысяч - ушли в Финляндию.

Контрреволюционный мятеж в Кронштадте был подавлен. Жизнь в городе постепенно налаживалась, но жертвы были немалыми.

Повреждения получили кронштадтские форты, порт и сооружения города-крепости, линкоры «Петропавловск» и «Севастополь». Были затрачены большие материальные ресурсы. Такова цена за бессмысленный мятеж, поднятый кучкой контрреволюционеров, сумевших демагогией и ложью увлечь за собой матросов и солдат, полуголодных и усталых. Среди пленных мятежников были трое членов так называемого временного ревкома. Некоторые из непосредственных руководителей мятежа, не успевших сбежать в Финляндию, были переданы суду и по его приговору расстреляны.

Жизнь в Петрограде возвращалась на круги своя довольно быстро. Уже 21 марта В. И. Ленин направил телефонограмму Петросовету о немедленной отмене осадного положения в городе, а еще ранее был отозван в Москву Тухачевский, а командующим войсками Петроградского военного округа вновь стал Д. Н. Авров. По его приказанию Северная и Южная группы войск расформировывались. 10 апреля 1921 г. 27-я Омская стрелковая дивизия, столь много сделавшая для разгрома мятежа, по указанию Реввоенсовета Республики была переброшена в Заволжский военный округ. 22 марта в Москве?Владимир Ильич принял делегатов X съезда, вернувшихся после боев под Кронштадтом. Он рассказал им об итогах работы съезда, беседовал с ними о боях с мятежниками, а затем, по просьбе делегатов, сфотографировался с ними.

Что касается судьбы мятежников, бежавших в Финляндию - встретили их довольно холодно. Корреспондент «Последних новостей» в выпуске за 20 марта 1921 года бесстрастно описывал следующую выразительную сцену: «Финляндская пограничная стража разоружает матросов и солдат, предварительно заставляя их возвращаться и подбирать на льду брошенные пулеметы и ружья. Больше 10 тыс. ружей подобрано» . Руководителей мятежа разместили в бывшей русской крепости Ино, а остальных распределили по лагерям под Выборгом и в Териоках. Вокруг лидеров мятежа первое время разгорелся ажиотаж, у них брали интервью, ими интересовались и, пусть и второстепенные, но деятели русской эмиграции. Однако, вскоре забыли и про них, а ответственность за их существование возложили на Красный Крест.

Все это как нельзя более точно подчеркивает мысль В. И. Ленина о том, что в период ожесточения классовой борьбы нет и не может быть третьей силы, она либо сливается с одной из борющихся между собой противоположных группировок, либо распыляется и гибнет.

Сам Ленин к урокам Кронштадта возвращался в своих заметках еще не раз, а в письме к петроградским рабочим сформулировал один из важнейших выводов «кронштадтского урока»:

«Рабочие и крестьяне стали понимать после кронштадтских событий лучше, чем прежде, что всякая передвижка власти в России [от большевиков к «беспартийным»] идет на пользу белогвардейцам; недаром Милюков и все умные вожди буржуазии приветствовали кронштадтский лозунг «Советы без большевиков».

А окончательную точку под этой печальной историей он поставил спустя месяц, написав следующее:

«Массе рабочих и крестьян нужно немедленное улучшение их положения. Поставив на полезную работу новые силы, в том числе беспартийных, мы этого достигнем. Продналог и ряд связанных с ним мероприятий этому помогут. Экономический корень неизбежных колебаний мелкого производителя мы этим подрежем. А с политическими колебаниями, полезными только Милюкову, мы будем бороться беспощадно. Колеблющихся много. Нас мало. Колеблющиеся разъединены. Мы объединены. Колеблющиеся экономически несамостоятельны. Пролетариат экономически самостоятелен. Колеблющиеся не знают, чего они хотят: и хочется, и колется, и Милюков не велит. А мы знаем, чего мы хотим.

И потому мы победим».

Литература:

1) Ворошилов К.Е: Из истории подавления кронштадтского мятежа, «Военно исторический журнал.1961. №3.С. 15—35.

2) Пухов А.С: Кронштадтский мятеж в 1921 г. Гражданская война в очерках. [Л.], 1931, стр. 93.

3) Семанов С.Н: Ликвидация антисоветского кронштадтского мятежа.

4)Троцкий Л.Д: «Шумиха вокруг Кронштадта»

Печатный аналог: Шишкин В.И. Западно-Сибирский мятеж 1921 года: историография вопроса. // Гражданская война на востоке России. Проблемы истории.: Бахрушинские чтения 2001 г.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина; Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2001 C. 137–175

Гражданская война в России прошла несколько этапов, отличавшихся друг от друга масштабами, составом руководителей и рядовых участников противоборствовавших сил, целями и задачами, формами и методами, накалом и промежуточными результатами борьбы. Одной из отличительных черт заключительной фазы гражданской войны, датируемой концом 1920–1922 г., было резкое возрастание размеров и, соответственно, роли в антикоммунистическом сопротивлении вооруженных мятежей. Самым крупным из них как по численности участников, так и территориально явилось Западно-Сибирское восстание.

Начавшись в конце января 1921 г. в северо-восточном районе Ишимского уезда Тюменской губ., восстание в короткий срок охватило большинство волостей Ишимского, Ялуторовского, Тобольского, Тюменского, Березовского и Сургутского уездов Тюменской губ., Тарского, Тюкалинского, Петропавловского и Кокчетавского уездов Омской губ., Курганского уезда Челябинской губ., восточные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губ. Кроме того, оно затронуло пять северных волостей Туринского уезда Тюменской губ., отозвалось волнениями в Атбасарском и Акмолинском уездах Омской губ. Весной 1921 г. повстанческие отряды оперировали на огромной территории от Обдорска (ныне — Салехард) на севере до Каркаралинска на юге, от станции Тугулым на западе до Сургута на востоке.

Мемуаристы и историки по-разному определяли количество участников Западно-Сибирского мятежа. В литературе можно встретить цифры от 30 до 150 тыс. человек. Но если даже ориентироваться на меньшую из них, то и в этом случае численность западносибирских мятежников превышала количество тамбовских («антоновцы») и кронштадтских повстанцев. Другими словами, можно утверждать, что Западно-Сибирское восстание было самым крупным антиправительственным выступлением за все время коммунистического правления в России.

О силе западносибирских мятежников и опасности, которую они представляли для коммунистического режима в России, можно судить хотя бы по тому, что в феврале 1921 г. повстанцы на три недели парализовали движение по обеим линиям Транссибирской железнодорожной магистрали, а в период наибольшей активности захватывали такие уездные центры, как Петропавловск, Тобольск, Кокчетав, Березов, Сургут и Каркаралинск, вели бои за Ишим, угрожали Кургану и Ялуторовску.

В свою очередь общее количество бойцов и командиров регулярных частей Красной армии и иррегулярных коммунистических формирований, принявших участие в подавлении Западно-Сибирского мятежа, приближалось к численности полевой советской армии. Боевые действия, которые велись в феврале — апреле 1921 г. на охваченной этим восстанием территории, по масштабам и военно-политическим результатам вполне можно приравнять к крупной армейской операции времен гражданской войны.

К настоящему времени имеется довольно значительный пласт мемуарной и исследовательской литературы — как специальной, так и близкой по тематике, в которой история Западно-Сибирского мятежа нашла свое отражение. Эта литература создавалась в разное время, отличавшееся политико-идеологическими условиями научной деятельности, с различных методологических позиций. Как следствие, в публикациях появилось много не только не совпадающих, но даже и прямо противоположных точек зрения. Все это побуждает к историографической саморефлексии с целью выявления и отделения крупиц истинного знания от всего остального, неизбежно сопутствующего исследовательскому процессу, определения новых перспективных направлений работы, формулировки актуальных задач и оптимальных путей их решения.

К сожалению, уже имеющиеся историографические публикации по данной теме по многим причинам не отвечают этим требованиям . Первые три из них, опубликованные около четверти века тому назад, не охватывают основного корпуса специальной литературы, вышедшей в свет в последнее десятилетие. К тому же они устарели в методологическом отношении, а высказанные в них оценки требуют существенной корректировки. Что же касается историографических публикаций И. В. Скипиной, то они представляют «образец» научной недобросовестности и профессиональной некомпетентности. Настоящая статья призвана восполнить выявленный пробел.

Несмотря на масштабность и общероссийскую значимость Западно-Сибирского мятежа, советская историография не относила его — в отличие от «махновщины» на Украине, «антоновщины» в Тамбовской губ. или событий в Кронштадте — к числу приоритетных проблем гражданской войны. Напротив, Западно-Сибирское восстание изучалось крайне слабо и фрагментарно. По количеству специальных публикаций оно явно уступало таким типологически тождественным, но не столь масштабным явлениям, какими были украинская «махновщина» или тамбовская «антоновщина». В справедливости этого утверждения легко убедиться, проанализировав, прежде всего, численность и характер мемуарных и исследовательских изданий, посвященных Западно-Сибирскому восстанию.

К началу 1990-х годов их количество составляло всего около двух десятков названий разного жанра и объема (преимущественно тезисов и мелких статей), опубликованных в основном в три этапа: 1920-е — начало 1930-х годов , начало 1950-х — середина 1970-х годов и период перестройки . Самыми значительными из них как по объему, так и по количеству рассмотренных проблем, по использованной источниковой базе, по полноте описания конкретных событий были небольшие монографии М. А. Богданова и К. Я. Лагунова .

Весьма примечателен также тот факт, что почти за три четверти века о Западно-Сибирском восстании появилась только одна документальная публикация по частному вопросу , несмотря на наличие огромного корпуса хорошо сохранившихся архивных источников.

Правда, Западно-Сибирский мятеж так или иначе попутно освещался в значительном количестве книг и статей, посвященных смежной проблематике и выполненных как в региональных , так и в общероссийских территориальных рамках . Однако большинство авторов этих публикаций (кроме В. К. Григорьева, В. И. Шишкина и Ю. А. Щетинова) не работало самостоятельно с ключевыми источниками по теме исследования, а основывало свои суждения преимущественно на публикациях предшественников, дополненных архивными или газетными данными случайного характера, игравшими иллюстративную роль.

Последнее обстоятельство предопределило скудность новой эмпирической информации в указанных работах, обилие фактических ошибок и, как следствие, вторичный характер большинства высказанных в них оценок. Это позволяет практически без ущерба для дела исключить названные публикации из предмета историографического анализа. Хотя необходимо отметить, что в трансляции и закреплении сложившихся представлений они сыграли заметную роль.

Структура исследовательской проблематики истории Западно-Сибирского мятежа в советской историографии долгое время оставалась слабо разработанной и дифференцированной. До начала 1990-х годов мемуаристы и историки ограничивались освещением весьма узкого круга вопросов, причем редко какой из них анализировался специально. В большинстве случаев свое понимание той или иной проблемы авторы излагали в общем контексте описания мятежа в целом или его отдельных очагов (например, в Ишимском, Курганском или Петропавловском уездах, на Тобольском севере или в Нарымском крае). Такой подход не способствовал постановке новых научных проблем и, соответственно, разработке концепции изучаемого явления.

Основное внимание мемуаристов и исследователей концентрировалось на освещении социально-политических причин восстания, состава его руководителей и участников, классового характера и политической направленности повстанческого движения, хода боевых действий обеих сторон и непосредственных результатов мятежа. Причем акцент явно делался на освещении военной стороны события, тогда как многие проблемы, раскрывающие социально-политическое и идейное содержание восстания, не рассматривались совсем либо упоминались вскользь. Например, совершенно вне поля зрения историков оставались демографические, моральные, психологические аспекты события, вопросы о взаимоотношениях повстанцев и местного населения, об участии и роли органов ВЧК, революционных и военно-революционных трибуналов в подавлении восстания, о долгосрочных последствиях мятежа. Советские историки никогда не работали на уровне персоналий, без «выхода» на который нельзя рассчитывать ни на полноту воссоздания картины такого события, ни — тем более — на глубину его осмысления. Введенный исследователями в научный оборот фактический материал, составляющий главную ценность любого исторического сочинения, в текстах занимал подчиненное место, явно уступая по объему ритуальным рассуждениям, почерпнутым со страниц «Краткого курса истории ВКП(б)» и дублировавших его многочисленных пропагандистских изданий.

Несмотря на разногласия по отдельным вопросам, имевшиеся среди мемуаристов и исследователей, к началу 1960-х годов в советской историографии сложилась довольно стройная и непротиворечивая концепция, объяснявшая происхождение, динамику и итоги Западно-Сибирского восстания. В развернутом виде она прозвучала в монографии М. А. Богданова, а в сжатом — в специальной статье, опубликованной в энциклопедии «Гражданская война и интервенция в СССР» .

Основные причины Западно-Сибирского мятежа советские мемуаристы и историки видели в слабости местных органов так называемой диктатуры пролетариата, зажиточности сибирского крестьянства и высоком удельном весе в его составе кулачества, организационно-политической деятельности контрреволюционных сил, якобы создавших подпольный Сибирский крестьянский союз, а также в отступлениях от классового принципа и нарушениях революционной законности при проведении продразверстки. Причем решающую роль мемуаристы и исследователи, начиная с секретаря ЦК РКП(б) Е. М. Ярославского и руководителя полномочного представительства ВЧК по Сибири И. П. Павлуновского, почти всегда отводили идейно-политической и организационной деятельности Сибирского крестьянского союза, называвшегося ими детищем партии эсеров.

Заметим, что, как правило, эти же факторы, за исключением двух последних, указывались советскими историками при объяснении причин возникновения других восстаний, происходивших в Сибири в 1920–1922 гг. Тем самым специфика Западно-Сибирского мятежа 1921 г. выявлялась недостаточно, что противоречило принципу историзма. Конкретный эмпирический материал, на который мемуаристы и исследователи ссылались при доказательстве существования на территории Тюменской губ. и смежных с ней уездов ячеек Сибирского крестьянского союза и ведущей роли в нем партии эсеров, был исключительно узким, имел главным образом чекистское происхождение и абсолютно не подвергался проверке на фактическую достоверность, а воспринимался некритически. Как следствие такого отношения к источникам, в научный оборот были введены недостоверные данные о наличии на территории Тюменской губ. подпольных белогвардейских организаций корнета С. Г. Лобанова в Тюмени и С. Долганева в Тобольске, ликвидированных чекистами в начальный период восстания.

Относительно причин Западно-Сибирского мятежа серьезные разногласия в среде советских мемуаристов и исследователей имелись в трактовке только двух вопросов. Первый из них — роль Сибирского крестьянского союза. Еще в начале 1920-х годов особую позицию по этому поводу сформулировал П. Е. Померанцев. Профессиональный историк и коммунист, работавший в годы гражданской войны сначала сотрудником Реввоенсовета 5-й армии, а затем начальником историко-информационного отделения штаба помощника Главнокомандующего всеми вооруженными силами республики по Сибири, Померанцев имел доступ практически ко всей военно-оперативной информации, за исключением части чекистской, и очень хорошо представлял предысторию и ход мятежа . На основании имевшихся в его распоряжении источников Померанцев пришел к заключению, что Сибирский крестьянский союз не оказал сколько-нибудь существенного воздействия на возникновение Западно-Сибирского восстания, поскольку сам находился в стадии становления. По мнению Померанцева, Союз не являлся массовой крестьянской организацией, так как крестьянство оставалось лишь «объектом его провокации» .

Другой вопрос, вызвавший разногласия среди историков, это истоки и природа политического недовольства сибирских крестьян накануне мятежа. Померанцев считал восстания 1920 — начала 1921 г. в Сибири анархическим протестом всего крестьянства против политики военного коммунизма. И. П. Павлуновский видел в Западно-Сибирском мятеже проявление нового — мелкобуржуазного типа контрреволюции, возникшего после разгрома главных вооруженных сил белогвардейцев. М. Я. Беляшов, М. А. Богданов, В. К. Григорьев и Ю. А. Щетинов возникновение недовольства местного крестьянства связывали исключительно с отступлениями от классового принципа и нарушениями революционной законности при проведении продразверстки. Ряд других исследователей указывали причины более глубокого и общего порядка. Например, Ю. А. Поляков и И. Я. Трифонов главным называли кризис политики военного коммунизма, а В. И. Шишкин — еще и недовольство всего крестьянства советской властью как носительницей этой политики.

По вопросу о социальном составе участников Западно-Сибирского мятежа в советской историографии существовал большой разброс мнений: от «чисто крестьянского» (П. Е. Померанцев , П. И. Павлуновский) до «чисто белогвардейско-кулацкого» (К. Хейфец, П. Сидоров, И. Т. Белимов), а между ними – различные комбинации из указанных выше социально-политических сил. Столь значительные расхождения в оценках являлись отражением ряда факторов: плохого знания большинством мемуаристов и историков фактической стороны событий, низким уровнем профессиональной подготовки одних, строгой ориентацией на догматические установки, сформулированные в «Кратком курсе истории ВКП(б)»,— других. Показательно, что даже ленинская оценка мелкобуржуазной стихии как главной опасности для диктатуры пролетариата после ликвидации основных белогвардейских фронтов большинством исследователей так и не была воспринята. По сути дела, встав на позиции «Краткого курса истории ВКП(б)», они ленинской точке зрения скрыто оппонировали.

Большинство советских мемуаристов и историков движущей силой Западно-Сибирского мятежа считало местное кулачество и остатки колчаковцев. Что же касается трудящегося крестьянства, то его частичное участие в восстании большинство авторов признавало, но объясняло исключительно привходящими обстоятельствами: принуждением со стороны повстанческого руководства, экономической зависимостью бедноты от кулаков или политической несознательностью бедняков и середняков. Приведем в качестве примера мнение М. А. Богданова, которое было довольно типичным. «Костяк „армии“ мятежников, — утверждал Богданов, — составляло местное кулачество. Командные должности замещались колчаковскими офицерами. В основной же массе она представляла собой сборище дезертиров и насильно мобилизованных или временно поддавшихся на удочку кулацкой агитации крестьян» . Правда, материал, который мемуаристы и историки использовали для доказательства такой точки зрения, был мизерным по объему, в основном локальным по масштабам и периферийным по месту. Он не убеждал читателя в правильности таких выводов.

Советская историография, как правило, квалифицировала Западно-Сибирский мятеж как белогвардейско-кулацкий или эсеро-кулацкий по руководству и характеру, антисоветский — по политической направленности. Все эти утверждения были слабо фундированы фактическими данными. Доказательство белогвардейско(-эсеро)-кулацкой сущности Западно-Сибирского восстания осуществлялось при помощи нехитрого приема, когда анализ конкретных фактов подменялся рассуждениями об объективной роли, которую рядовые мятежники якобы играли в качестве союзников кулаков и белогвардейцев. Наличие у повстанцев лозунга «За советы без коммунистов» в принципе признавалось, однако изначально в объяснении этого явления советские историки послушно следовали в фарватере ленинских оценок. Выдвижение этого лозунга они считали тактическим маневром руководителей мятежа, стремившихся таким образом скрыть истинные реставраторские намерения, и оценивали как «провокационную формулу», а созданные мятежниками советы квалифицировали как «органы прикрытия контрреволюции» .

Лишь в статьях В. И. Шишкина по вопросу о социальной природе Западно-Сибирского и ряда других восстаний начала 1921 г. была изложена иная точка зрения. В них утверждалось, что эти мятежи имели «массовый крестьянский характер», а выдвижение повстанцами лозунга «За советы без коммунистов» связывалось с кризисом всей советской политической системы, разразившимся на рубеже 1920–1921 гг. Однако эти положения высказывались Шишкиным в самом общем виде, не были подкреплены фактическим материалом и не нашли развития в последующих работах автора.

В публикациях И. П. Павлуновского, П. Е. Померанцева и М. А. Богданова обсуждались вопросы о политической и военной организации мятежников, о взаимоотношениях в повстанческой среде, о политической и военной организации мятежников. Все названные авторы считали, что повстанцы были организованы в военном отношении, для чего, по мнению Померанцева и Богданова, они прибегли к помощи военных специалистов из числа членов Сибирского крестьянского союза, но не имели единой политической организации. В объяснении последнего обстоятельства взгляды Павлуновского, Померанцева и Богданова разошлись. Павлуновский утверждал, что этому помешали органы ВЧК, которые в конце 1920 — начале 1921 г. разгромили Сибирский крестьянский союз . Померанцев полагал, что это произошло главным образом по причине непринятия повстанцами программы Сибирского крестьянского союза, а Богданов объяснял такую ситуацию успешными операциями органов ВЧК и действиями войск Красной армии, не позволившими мятежникам создать единого руководящего органа власти .

Относительно много внимания в сочинениях советских мемуаристов и историков уделялось описанию внешней стороны военных событий. Ими были выявлены главные очаги мятежа и примерно определена численность повстанцев в этих районах, поименно названы некоторые руководители восстания, даны сведения о частях Красной армии, принимавших участие в подавлении мятежа, названы главные военные операции советских войск, приведены потери сторон в ряде боев. В советской литературе последовательно проводилась мысль о том, что мятежники были хорошо организованы и вооружены. В частности, Богданов утверждал, что «весь район мятежа был разбит на 4 фронта», что руководили штабами, командовали фронтами и армиями бывшие царские и колчаковские офицеры, что едва ли не половина рядовых повстанцев имела на вооружении винтовки . В статье М. Я. Беляшова, бывшего в 1921 г. секретарем Макушинского райкома РКП(б), эта картина была дополнена не соответствующей действительности информацией о наличии у некоего полковника Сватоша регулярной радиосвязи с белогвардейским заговорщическим центром в Архангельске, а через него — «с англо-американскими империалистами» .

Однако подход к освещению даже вопросов военно-боевого характера в советской историографии отличался тенденциозностью. Действия мятежников изображались в ней исключительно негативно и квалифицировались как политический и уголовный бандитизм, для чего, как правило, использовалась отнюдь не научная лексика. Авторы концентрировали внимание в основном на терроре повстанцев против коммунистов и советских активистов, разграблении ссыпных пунктов и колхозов, разрушении линии железной дороги и средств связи. Что же касается «красной» стороны, то ее действия освещались и интерпретировались исключительно в позитивном ключе. Показывалось героическое поведение коммунистов и красноармейцев в боях, их гуманность по отношению к мирному населению и пленным повстанцам .

Столь же односторонне и декларативно изображались в советской литературе отношение мирных жителей к восстанию и взаимоотношения мятежников с местным населением. Например, М. А. Богданов утверждал, что восстание вызвало «глубокое возмущение» большинства трудящегося крестьянства и с самого начала осуждалось им. Более того, Богданов заявлял, что основные массы трудового крестьянства «принимали активное участие в ликвидации кулацко-эсеровского мятежа» . Однако приведенные автором единичные примеры говорили не впользу, а против его точки зрения.

В работах советских историков много внимания уделялось освещению деятельности коммунистов по организации разгрома мятежа, подчеркивалась важная роль, которую сыграли в ликвидации повстанческого движения меры политического характера, предпринятые коммунистической партией и советской властью. В ряду последних решающее значение безоговорочно отводилось решениям X съезда РКП(б) о замене разверстки продналогом, которое называлось главным средством, способствовавшим нормализации политической ситуации в западносибирской деревне. Причем перелом в настроении той части среднего крестьянства, которая приняла участие в мятеже, датировался уже мартом 1921 г. Однако оба тезиса звучали исключительно декларативно, поскольку реальные процессы, происходившие на селе летом — осенью 1921 г., мемуаристы и историки практически не освещали, завершая изложение событий освобождением от повстанцев Сургута, Березова и Обдорска.

Советская историография признавала Западно-Сибирский мятеж самым крупным контрреволюционным вооруженным выступлением начала 1920-х годов, имевшим широкую социальную базу в лице мощного сибирского кулачества и остатков колчаковщины. Его главное значение историки видели в опасности, созданной трехнедельным перерывом железнодорожного сообщения между центральной Россией и Зауральем, который, в свою очередь, привел к лишению советской власти возможности получать хлеб из Сибири, являвшейся тогда наряду с Северным Кавказом главным источником продовольствия. На этом основании М. А. Богданов даже утверждал, что Западно-Сибирское восстание представляло для советской власти гораздо большую угрозу, чем «антоновщина», «сапожковщина» или «махновщина» . Правда, этот тезис вызвал возражение со стороны И. Я. Трифонова и не получил поддержки других исследователей.

В то же время в советской литературе совершенно безосновательно акцентировалось внимание на том, что Западно-Сибирский мятеж являлся одним из звеньев в цепи других антикоммунистических вооруженных выступлений, поразивших различные районы советской республики. Богданов даже писал о вероятности использования Западно-Сибирского восстания для «вооруженного вмешательства империалистических держав» в одном случае и о возможности «вмешательства иностранных империалистов с целью грабежа Севера и оказания помощи мятежникам оружием и боеприпасами через Обскую губу» — в другом . Причем в последнем случае Богданов некритически воспроизвел позицию председателя Тюменской губчека П. И. Студитова, подвергнутую в марте 1921 г. резкой критике со стороны центрального военного руководства как абсолютно беспочвенную.

При анализе итогов мятежа советские историки ограничивались указанием на людские и материальные потери сторонников коммунистической власти, на разрушение сельского партийно-советского аппарата, сокращение абсолютной численности и удельного веса кулацко-зажиточных элементов в составе местного крестьянства. Вопрос о людских потерях, которые понесли повстанцы и мирное население, о политике властей по отношению к участникам восстания, о судьбах оставшихся в живых участников мятежа и членов их семей, а также поддерживавшего повстанцев населения в литературе даже не ставился.

Следовательно, можно утверждать, что в советской историографии имелась довольно простая и в значительной мере стандартная социологическая схема, с марксистских классовых позиций объяснявшая происхождение, природу и итоги Западно-Сибирского мятежа. Она базировалась на ограниченном количестве источников, отражавших это событие только с точки зрения коммунистических властей, и хорошо вписывалась в контекст советской историографии гражданской войны в России. Но в ней недоставало главного: правды жизни во всем ее богатстве и противоречивости. И особенно, конечно, недоставало людей с их интересами, поступками, настроениями, сомнениями, ожиданиями, страхами и надеждами, которые и создают неповторимый колорит любого исторического события.

Объясняя наличие в советской историографии крупных пробелов и тенденциозных интерпретаций многих проблем отечественной истории, современные исследователи, как правило, первоочередную и главную причину такого удручающего положения склонны были видеть в недоступности необходимых источников и лишь затем — в индивидуальной научной квалификации, методологической зашоренности, в наличии внешней и внутренней цензуры.

Видимо, общего правильного ответа на данный вопрос не существует. Скорее наоборот: в каждом конкретном случае он должен быть и будет различным. В данном случае представляет интерес проведенный нами анализ архивных листов использования, заполненных главным советским исследователем Западно-Сибирского мятежа М. А. Богдановым. Этот анализ свидетельствует о том, что историк в конце 1950-х годов имел доступ и был знаком практически со всеми ключевыми документами мятежников, партийно-советских, военных, чекистских и ревтрибунальских органов, хранившимися в бывшем Центральном государственном архиве Советской Армии (ныне — Российский государственный военный архив), в архивах Новосибирска, Омска и Тюмени. Следовательно, первоочередным барьером, который не смог преодолеть Богданов, были интеллектуальные ограничения, поставленные марксистско-ленинской методологией с ее классовым подходом, а вовсе не дефицит источников. В результате доступный исследователю фактический материал, довольно хорошо отражавший богатство жизненных связей, противоречий и коллизий, не был воспринят им во всей его полноте. Богданов его частично просто проигнорировал, частично – загнал в прокрустово ложе классовой схемы.

Что же касается зарубежной литературы, то история Западно-Сибирского мятежа освещалась в ней скупо. Заслуживают внимания, пожалуй, только две работы. Первая из них — это небольшие по объему воспоминания некоего П. Турханского, который во время восстания сидел в тюрьме Тюменской губчека и в качестве источника информации использовал обильно циркулировавшие тогда и после его подавления слухи.

Турханский утверждал, что на вопрос о том, кто был инициатором восстания, ответить трудно, поскольку «крестьяне держались очень осторожно, и ни одна губчека не предвидела, что готовится» . Тем не менее мемуарист склонялся к тому, что мятеж возник стихийно и распространялся стремительно, почти в один день охватив всю бывшую Тобольскую губ. Он полагал, что почти все сельское население восстало добровольно, а возглавляли повстанцев солдаты-фронтовики. «В руководстве восстанием, — по мнению Турханского, — офицеры участия не принимали»27. Однако он упомянул о раскрытии чекистами офицерского заговора в Тюмени, в который оказались вовлечены сотрудники местной губчека. Мемуарист считал, что у восставших не было единого руководящего центра. В статье Турханского конкретно был назван только один орган повстанческой власти, созданный в Тобольске. Но как наименование такового (Временное Северное Сибирское правительство), так и сроки его существования (3–4 месяца) были указаны неверно.

Характеризуя настроения и поведение повстанцев, Турханский ограничился указанием на развязанный ими в деревне антикоммунистический террор и на антиеврейские погромы, на повсеместную замену на контролируемой мятежниками местности волисполкомов советов дореволюционными волостными правлениями. Он отметил переход на сторону мятежников ряда красноармейских частей, в том числе с артиллерийскими орудиями, и обратил внимание на недоверие к перебежчикам со стороны повстанцев, утверждая, что последние убивали всех перешедших к ним красноармейцев, кроме тех, кто имел нательные кресты. Турханский писал, что «красная» сторона развязала против мятежников жестокий террор, расстреливая каждого пятого, включая детей и женщин. Ликвидацию мятежа мемуарист датировал весной 1921 г., объясняя ее тем, что «с наступлением весны крестьян потянуло к земле» .

Второй является монография М. С. Френкина, посвященная крестьянским восстаниям в советской России периода гражданской войны . Ее автор не имел доступа к архивам и газетам, находившимся в СССР, а базировался исключительно на опубликованные источники, мемуары, исследования советских и зарубежных историков. Однако даже этот небольшой круг источников и литературы Френкин не смог критически проанализировать, грамотно структурировать и обобщить. В результате его книга оказалась богато насыщена ошибками фактического и концептуального характера.

Назовем только главную из них. По сути дела ключевую роль на всех этапах Западно-Сибирского восстания — от его возникновения до поражения — М. С. Френкин отводил деятельности Сибирского крестьянского союза. Работу этого Союза историк считал решающей причиной возникновения мятежа, утверждая, что особенно широкая сеть ячеек Союза была создана в Тюменской, Алтайской и Омской губ., а также в Курганском уезде Челябинской губ. Исследователь писал, что Сибирский крестьянский союз вносил «определенное организационное начало в крестьянское движение всей этой колоссальной территории», «сыграл крупнейшую организационную роль в проведении Западно-Сибирского восстания» . В «незрелости» и ошибочной тактике Сибирского крестьянского союза Френкин видел одну из главных причин поражения западносибирских повстанцев. Он заявлял, что Союз «запоздал с восстанием, в то время когда (так в тексте. — В. Ш. ) предпосылки для него созрели уже в феврале 1920 г., когда сложившаяся политическая обстановка была более благоприятной для восстания и несравненно сложней для Советского правительства» . Между тем, как хорошо известно даже по чекистским публикациям, в феврале 1920 г. никакого Сибирского крестьянского союза не существовало.

Френкин считал, что, несмотря на военные и организационные успехи западносибирских повстанцев, их поражение было предопределено. Свою позицию исследователь аргументировал сложившейся военно-политической обстановкой и огромным перевесом сил у советской власти. «Они восстали слишком поздно, — писал историк, — когда большевики победоносно завершили гражданскую войну в борьбе с главным противником, располагали огромной армией и сумели разгромить Кронштадтское восстание в марте 1921 г.» .

Перестройка и гласность спровоцировали общественный интерес к истории Западно-Сибирского мятежа, облегчили историкам доступ к ранее засекреченным источникам по теме исследования, позволили высказываться без оглядки на коммунистическую цензуру. Однако изучение Западно-Сибирского мятежа по-прежнему отставало от исследования «махновщины» , «антоновщины» и Кронштадтского восстания . Хуже того, в начале 1990-х годов общественный интерес к истории этого драматического события взялись удовлетворять люди, профессионально плохо подготовленные для решения столь сложной задачи, никогда не занимавшиеся изучением Западно-Сибирского восстания, не знавшие не только новых, но и старых источников по данной теме. В результате появились тезисы, газетные и журнальные статьи С. Новикова, В. А. Шулдякова и А. А. Штырбула , повторявшие основные положения коммунистической концепции, изложенной раньше в публикациях Т. Д. Корушина, И. Т. Белимова и М. А. Богданова, но выдававшиеся за новое слово исторической науки.

Тем не менее рубеж 1980–1990-х годов ознаменовался первыми плодотворными попытками переосмысления отдельных эпизодов Западно-Сибирского восстания. Начало этому процессу положили публикации К. Я. Лагунова и А. А. Петрушина, написанные с использованием ряда источников, хранившихся в архиве управления Федеральной службы безопасности по Тюменской области, а также документальная публикация Т. Б. Митропольской и О. В. Павлович. В названных работах был введен в научный оборот новый фактический материал о событиях кануна и начала мятежа в Тюменской губ. и в Кокчетавском уезде Омской губ., внесены частичные коррективы в имевшуюся концепцию Западно-Сибирского мятежа.

Принципиально важно, что в работах К. Я. Лагунова и А. А. Петрушина было впервые открыто заявлено, что дело о подпольной организации С. Г. Лобанова в Тюмени являлось ничем иным, как чекистской фальсификацией, осуществленной для того, чтобы перенести ответственность за возникновение широкомасштабного мятежа на контрреволюцию и тем самым хотя бы частично оправдаться перед центральными властями. В результате исследователями был поставлен под сомнение принципиальный вывод советской историографии — о наличии контрреволюционного подполья в качестве важнейшей причины Западно-Сибирского восстания.

Большой новый фактический материал, характеризующий политическую обстановку в Тюменской губ. осенью — зимой 1920 г., был приведен К. Я. Лагуновым. В его публикациях впервые дана картина того насилия, которое учинили продработники в тюменской деревне. Лагунов ввел в научный оборот многочисленные свидетельства крестьян, сельских коммунистов и советских работников, утверждавших, что по преступности деяний и жестокости поведения посланцы города в деревне превзошли все то, что полтора — два года тому назад здесь же вершили колчаковские каратели. К сожалению, этот большой массив уникальных источников был введен Лагуновым без ссылок на место их хранения, что затрудняет проверку данного материала на фактическую достоверность и объективность его интерпретации исследователем.

Если судить по количеству публикаций, то можно сделать вывод, что изучение Западно-Сибирского мятежа заметно активизировалось в 1990-е годы. За это время появились статьи и тезисы О. А. Белявской , В. П. Большакова , И. И. Ермакова И. В. Курышева , Ф. Г. Куцан , В. В. Московкина , В. П. Петровой , И. Ф. Плотникова , Н. Л. Проскуряковой , О. А. Пьяновой , Ю. К. Рассамахина , Н. Г. Третьякова , В. Б. Шепелевой , В. И. Шишкина , увидело свет новое издание книги К. Я. Лагунова . В 1996 г. в Тюмени была проведена специальная научная конференция, посвященная 75-летию Западно-Сибирского восстания, тезисы выступлений участников которой опубликованы. В очередном романе омского писателя Михаила Шангина Западно-Сибирский мятеж стал предметом художественного исследования . Информация о восстании 1921 г. нашла отражение в «Очерках истории Тюменской области» и монографии В. В. Московкина .

Однако количество названных публикаций не должно вводить в заблуждение или настраивать на мажорный лад. Основным видом научной продукции по-прежнему оставались малоформатные издания: тезисы и небольшие статьи. Не лучше обстоят дела с их качеством. Значительная часть тезисов написана вне проблемного подхода и носит обзорный характер, что свидетельствует, как минимум, о поверхностном знании авторами публикаций предмета исследования, непонимании его многогранности и сложности. Складывается впечатление, что большинство авторов таких работ жаждало как можно скорее приобщиться к актуальной теме, нежели действительно углубить ее понимание. Пожалуй, наиболее ярким образчиком публикаций такого рода можно назвать тезисы В. Б. Шепелевой, беспредметно рассуждавшей на трех страницах о причинах мятежа. Показателем глубины понимания автором происшедших событий является то, что восстание 1921 г. получило в тезисах Шепелевой троякое название: Петропавловско-Ишимского, Западно-Сибирского и Западносибирско-Североказахстанского.

К тому же постсоветская историография Западно-Сибирского мятежа начала 1990-х годов оказалась серьезно поражена очередным политико-идеологическим недугом — на этот раз вирусом антикоммунизма. Ярким образчиком откровенно конъюнктурных поделок стали статья И. В. Курышева и тезисы И. Ф. Плотникова, умудрившихся не сообщить ни одного нового факта, но зато заклеймить коммунистов и воскурить фимиам крестьянам-повстанцам. Точно такой же неприкрытой тенденциозностью грешит объемный роман М. С. Шангина . Не лишены декларативности и заданности тезисы В. П. Большакова , М. А. Ильдера и В. В. Московкина, основанные на ограниченном по объему материале, к тому же, как правило, случайного характера.

Безусловно большего можно было ожидать от нового, расширенного варианта книги К. Я. Лагунова, опубликованной в 1994 г., когда у автора появилась возможность высказаться без оглядки на цензуру. Однако последняя по времени публикация Лагунова производит впечатление произведения, состоящего из механически объединенных фрагментов, написанных в разное время, с разных методологических позиций и даже как будто разными людьми. В ней отдана богатая дань не только искусственно поставленной проблематике, но и надуманным представлениям, сформированным советской историографией еще в доперестроечный период. Качество и достоверность последней публикации К. Я. Лагунова резко снижает обилие авторских домыслов и тенденциозных интерпретаций фактического материала, многочисленные внутренние противоречия и фактические ошибки, отсутствие научно-справочного аппарата, что не позволяет произвести проверку процитированных источников и приведенных данных.

Но особенно странное, мягко говоря, впечатление производит недавняя статья докторанта Уральского государственного университета В. В. Московкина, опубликованная в журнале «Вопросы истории». Ее автор, претендовавший на обобщающую характеристику восстания крестьян Западной Сибири, продемонстрировал грубейшее нарушение этических норм по отношению к трудам предшественников (впрочем, в последнее время в отечественной историографии эти нарушения приобрели такие масштабы, что скоро, видимо, станут нормой). Как свидетельствует анализ содержания статьи Московкина, с большинством публикаций по теме исследования он просто не знаком. Как следствие такого отношения к историографии, в статье В. В. Московкина отсутствует «набор» проблем, необходимых для раскрытия исследуемой темы. Большую часть работ таких коллег, как М. А. Богданов, К. Я. Лагунов и Н. Г. Третьяков, Московкин формально игнорирует, однако их фактический материал и выводы широко заимствует, не делая соответствующих ссылок на публикации предшественников.

К тому же автор очень плохо знает источниковую базу. Усугубило же ситуацию удручающее доверие Московкина ко всему, что он обнаружил в немногих прочитанных им архивных текстах. Из-за этого возникает серьезное сомнение в том, что докторант имеет представление о такой элементарной исследовательской процедуре, как критика источников. В результате исключительно важные вопросы истории восстания (например, настроение и поведение мятежников) освещаются автором на основании коммунистических и чекистских пропагандистских «страшилок», тогда как собственные материалы повстанцев не используются. В довершение ко всему статья Московкина изобилует фактическими неточностями , противоречиями и совершенно бездоказательными утверждениями , свидетельствующими о том, что ее автор плохо знает и еще хуже понимает предмет своих изысканий. Это — лишь некоторые «минусы» постсоветской историографии.

Но нельзя не видеть и значительного прогресса в изучении темы. Например, безусловным шагом вперед стало появление в 1990-е годы около десятка публикаций, выполненных в «проблемном ключе» и четко ориентированных на решение конкретных исследовательских задач. Простой перечень названий статей и тезисов О. А. Белявской, Ф. Г. Куцан, Н. Л. Проскуряковой, Ю. К. Рассамахина, Н. Г. Третьякова и В. И. Шишкина свидетельствует о значительном по сравнению с советским периодом историографии расширении исследовательской проблематики.

Для объяснения изучаемых событий историки все реже стали обращаться к догматизированной марксистско-ленинской методологии с ее принципом партийности и классового подхода. Вместо нее все шире используются научный объективизм и подлинный историзм, методы социальной психологии и исторического краеведения. В то же время трудно согласиться с В. П. Большаковым, утверждающим, что методологическим ключом к познанию феномена Западно-Сибирского мятежа может послужить русская религиозная философия «Серебряного века» . К сожалению, В. П. Большаков не конкретизировал свое предложение. На наш взгляд, вернее идти по пути использования междисциплинарных методов исследования, активнее используя подходы, наработанные в политологии, исторической социологии, культурологии и психологии личности.

В лучших публикациях 1990-х годов достаточно четко прослеживается ориентация на решение двух тесно взаимосвязанных исследовательских задач: во-первых, на критический анализ ключевых положений советской историографии, во-вторых, на поиск новых ответов на центральные вопросы темы. Ведется эта работа на более широкой, чем раньше, источниковой базе, в том числе с привлечением документов органов ВЧК, революционных и военных революционных трибуналов, органов военного управления, которые ранее находились на секретном хранении или доступ к которым имел ограниченный характер.

Совершенно естественно, что в 1990-е годы большое внимание историков привлек исходный вопрос — о генезисе Западно-Сибирского восстания: его социально-экономических и политических условиях, общероссийских и местных причинах, как благоприятствовавших, так и препятствовавших обстоятельствах.

В публикациях К. Я. Лагунова, А. А. Петрушина, Н. Г. Третьякова и В. И. Шишкина было приведено много доказательств беспочвенности утверждений чекистов, а вслед за ними советских мемуаристов и историков о решающей роли контрреволюционных заговоров в Тюмени, Ишиме и Тобольске в подготовке мятежа, представлены убедительные документальные свидетельства, опровергающие утверждения чекистов о наличии в Тюменской губ. сети ячеек Сибирского крестьянского союза, якобы проводившего там контрреволюционную работу . Тем самым один из ключевых выводов советской историографии, отводившей решающую роль в подготовке мятежа Сибирскому крестьянскому союзу и другим подпольным организациям, был подвергнут обоснованной критике как противоречащий фактам.

Однако преодоленным до конца этот тезис считать нельзя. Например, сильный «отпечаток» советской историографии в данном вопросе без труда прослеживается во всех публикациях Лагунова, в том числе в его последней книге. Парадоксально, но факт: исследователь, не скрывавший своих исходных антикоммунистических методологических позиций, своей симпатии по отношению к крестьянам-мятежникам и антипатии по отношению в коммунистическому режиму, при освещении вопроса о роли эсеров и Сибирского крестьянского союза в подготовке Западно-Сибирского мятежа так и не смог самостоятельно выработать объективной научной позиции. С большим удивлением обнаруживается, как автор, некритически используя источники чекистского происхождения, живописует создание, планы и деятельность подпольной сети ячеек партии эсеров и Сибирского крестьянского союза в Тюменской губ. .

Вот как, например, Лагунов излагает намерения контрреволюционного подполья: «Распропагандировать и поднять на Советскую власть зажиточных, своевольных сибирских мужиков, перерезать их руками Транссибирскую магистраль, отторгнуть Сибирь от России, превратив в антибольшевистский плацдарм, обеспеченный людьми, сырьем, продовольствием, а потом при помощи американских и японских империалистов скакануть с него на революционный Питер — вот какую идею вынашивали заговорщики» . Такие заявления вызывают вполне закономерные вопросы о том, в каких документах эта идея была изложена, где эти документы хранятся и почему ни одного из них Лагунов не привел в порядке доказательства своей точки зрения?

Довольно путанные суждения содержатся в книге Лагунова по вопросу о результатах практической деятельности контрреволюционного подполья. В одном случае он, как ни странно, открыто солидаризируется с В. И. Лениным, которого в своих работах иначе как главным виновником всех крестьянских бед не называет. Хорошо известно, что часть вины за восстания, прокатившиеся по России весной 1921 г., В. И. Ленин попытался возложить на эсеров и меньшевиков, заявив, что они «помогают колеблющейся мелкобуржуазной стихии отшатнуться от большевиков, совершить „передвижку власти“… Такие люди помогают мятежам …». Ленинская подсказка пришлась Лагунову «ко двору». «Именно так — &132;помогают мятежам“! — буквально восклицает он. — Вот это, пожалуй, наиболее точное определение роли эсеров в крестьянском восстании 1921 года» .

В другом же месте Лагунов утверждал совсем иное, заявляя, что «Крестьянский союз как по нотам разыграл прелюдию восстания 1921 года» . Но оба эти суждения «повисают» в воздухе из-за отсутствия в книге достоверных подтверждающих фактов. Тем не менее Лагунов повторил трактовки ряда проблем, дававшиеся советской историографией и являвшиеся не чем иным, как прямым отражением чекистской фальсификации. Последнее наглядно свидетельствует о том, как трудно бывает исследователям прорваться сквозь многослойную и плотную завесу лжи, которую содержат некоторые источники коммунистического происхождения.

Двойственное впечатление оставляет публикация О. А. Пьяновой. Безусловной заслугой автора нужно признать введение в научный оборот важных сведений о людях, которые в феврале — марте 1921 г. были арестованы, а затем репрессированы Омской губчека в качестве членов военной организации Омского комитета Сибирского крестьянского союза (в чекистских документах она называется по фамилии считавшегося ее руководителем Н. П. Густомесова «густомесовской» белогвардейско-офицерской подпольной организацией). На основе выявленных источников Пьянова сделала выводы о том, что эта организация не может считаться ни офицерско-белогвардейской по своему составу, ни играющей ведущую роль по отношению к крестьянским восстаниям начала 1921 г.

В то же время Пьянова допустила серьезную ошибку, считая показания, данные Густомесовым и его подельниками омским чекистам во время допросов, достоверными. Как следствие, Пьянова признала наличие «густомесовской» подпольной организации, считая, что таковая находилась на начальной стадии создания, была немногочисленной и мало что успела реально сделать . Между тем персональный состав «густомесовской» организации, в которую, как выяснила сама Пьянова, омские чекисты включили двух юнцов, двух студентов и двух женщин (одну с двумя, вторую с шестью детьми), должен был навести на мысль о том, что в действительности никакой подпольной организации не существовало.

В пользу такой гипотезы свидетельствует и тот факт, что несколько «членов» «густомесовской организации» не признали себя виновными, но были расстреляны, а в последующем реабилитированы как необоснованно репрессированные. Что же касается признательных показаний Густомесова и нескольких его подельников, то они не должны вводить исследователей в заблуждение. Такие показания являлись тривиальными самооговорами, техникой получения которых омские чекисты к тому времени владели в совершенстве.

В последней публикации К. Я. Лагунова была предпринята попытка разобраться еще в одной важной проблеме — причинах, по которым Тюменское губернское руководство проводило столь жесткую политику в продовольственном вопросе и не пресекало произвол продработников. Исследователь нашел ряд обстоятельств, проливающих, по его мнению, свет на данную проблему: политический авантюризм и левацкие заскоки одних тюменских руководителей (восприятие сибирской деревни как сплошь кулацкой), карьеризм других, их общая духовная неразвитость и политическое бескультурье. Правда, все эти суждения носят слишком общий характер, и прозвучали они без «привязки» к конкретным фамилиям и фактам. Действия же самих продработников Лагунов квалифицировал как обострившие до крайности политическую обстановку в деревне, подготовившие благодатную почву для восстания и даже спровоцировавшие его .

Необходимо отметить, что тема провокации Западно-Сибирского мятежа в последней книге Лагунова проходит рефреном, причем как бы в двух аспектах и на двух уровнях: один — это политика центральных и местных властей, другой — преступные действия продработников. Но степень достоверности двух этих сюжетных линий у Лагунова различна. Тема провокации как объективного и непредумышленного результата действий продработников, особенно в Ишимском уезде, звучит довольно обоснованно и убедительно, хотя и здесь встречаются явные передержки . Но эта тема предстает исключительно авторским вымыслом, когда Лагунов начинает ее рассматривать на уровне политики губернского руководства и тем более — на уровне партийно-правительственной политики.

В порядке иллюстрации приведу всего лишь две цитаты. «То, что в 1920–21 годах творилось в селах Тюменской губернии, — лишь малая часть организованной и проводимой большевиками широкомасштабной, всесоюзной (так у автора. — В. Ш. ) кампании по удушению крестьянства, превращению его в покорное, безропотное сословие» , — таков один из центральных выводов Лагунова.

Еще более категоричен другой вывод, заключительный по своей сути. Автор утверждает, что в Тюменской губернии проводилось «намеренное натравливание сибирского крестьянина на советскую власть», что была «сознательная провокация восстания» . Однако каких-либо данных, могущих подтвердить авторскую позицию, в книге Лагунова не приводится.

Что же касается тезисов о слабости местных органов так называемой диктатуры пролетариата, о зажиточности крестьянства и высоком проценте в его составе кулачества как причинах Западно-Сибирского мятежа, то в публикациях 1990-х годов высказано мнение, что на концепцию советской историографии эти факторы совершенно «не работают», поскольку они являлись общими для всей Западной Сибири и Зауралья. Ссылка на эти причины не объясняет, почему восстание охватило одни районы западносибирского или уральского региона, но не произошло в других. Например, почему мятеж вспыхнул не в Алтайской губ., крестьянство которой было более зажиточным, чем тюменское, где действительно существовала довольно широкая сеть ячеек Сибирского крестьянского союза и где весной 1921 г. партийно-советское руководство Сибири ожидало, но так и не дождалось мощного антикоммунистического восстания .

В статьях Н. Г. Третьякова и В. И. Шишкина предложены совершенно иные, по сравнению с имеющимися в советской историографии, перечень и структура главных причин, вызвавших Западно-Сибирский мятеж. Это – недовольство населения политикой центральных и местных, прежде всего губернских, властей (продразверстками, мобилизациями и трудовыми повинностями), не считавшихся с реальными интересами и объективными возможностями крестьянства, а также возмущение методами осуществления этой политики, злоупотреблениями и преступлениями сотрудников продовольственных органов. В качестве же непосредственного повода указываются на объявление в середине января 1921 г. семенной разверстки и попытки ее проведения на большей части Тюменской губ. и в Курганском уезде, а также вывоз взятого в счет разверстки хлеба с внутренних ссыпных пунктов к линии железной дороги в целях последующей отправки в центральную Россию . Эти выводы основываются на анализе достоверного фактического материала, но в то же время противоречат отдельным источникам коммунистического происхождения, отличающимся откровенной заданностью и тенденциозностью.

Одновременно в постсоветских публикациях 1990-х годов отмечается, что при анализе причин Западно-Сибирского мятежа ни в коем случае нельзя забывать о чисто политических факторах, имевших глубинное происхождение и характер. В частности, указывается, что на территории, охваченной восстанием, изначально существовали группы населения, которые были противниками советской власти в принципе и ее коммунистической разновидности в том числе. Особенно значительная доля настроенных таким образом сибиряков имелась среди казаков, лишенных коммунистическим режимом своего традиционного социального статуса и привычного смысла существования. Только таким образом можно объяснить высокую активность участия в мятеже казаков Петропавловского и Кокчетавского уездов, для которых продразверстка не была столь обременительной, как для ишимских крестьян, особенно если принять во внимание, что казаки саботировали ее выполнение.

Противники коммунистической партии и советской власти были и в других социальных слоях: в крестьянстве, среди интеллигенции, служащих, бывших торговцев и предпринимателей. В общей массе населения их количество было невелико. Но необходимо учитывать, что они были решительнее других категорий населения нацелены на борьбу с диктатурой пролетариата и пользовались авторитетом у местных жителей в силу своей грамотности, самостоятельности, трудолюбия, хозяйственных успехов и т. п.

Исследователи 1990-х годов, оппонируя предшествующей советской историографии, считали, что Западно-Сибирское восстание носило преимущественно стихийный характер. Эта общая формулировка подтверждается достоверными источниками и не вызывает возражений, но нуждается в дополнении описанием распространения повстанческого движения по территории Западной Сибири и Зауралья. К сожалению, в новейшей литературе появился упрощенный взгляд на динамику и механизм развития Западно-Сибирского восстания. Так, В. В. Московкин утверждает, что люди «без колебаний брались за оружие, едва услышав о свержении ненавистной власти у соседей», пишет «о едином порыве», в котором якобы поднялись на борьбу против коммунистического режима десятки тысяч крестьян . «Таким образом, — заключает Московкин, — крестьянское восстание почти мгновенно распространилось на огромную территорию Западной Сибири. Воинские части не смогли сдержать мощного натиска восставших в границах Ишимского уезда только потому, что оно было поддержано подавляющим большинством зауральских крестьян» .

Такая картина далека от действительности во многих отношениях. Прежде всего, она неверна потому, что основная масса крестьян и казаков не поддержала повстанцев, хотя многие им симпатизировали. У кого-то не хватило мужества, кто-то считал бессмысленным сопротивление, кто-то питал иллюзию, что произвол вершат местные власти вопреки высшему начальству. Более того, часть населения (коммунисты, советские работники, сотрудники милиции, колхозники) даже приняла участие в подавлении мятежа. Но никакого «единого порыва» в крестьянстве и казачестве не было. На самом деле проявилось разное отношение и различное поведение разных людей.

Н. Г. Третьяков, а вслед за ним и Московкин поддержали точку зрения советской историографии об Ишимском уезде как некоем эпицентре восстания, из которого оно затем распространилось на другие территории, а также представление о северной части Ишимского уезда — современном Абатском районе — в качестве исходного пункта мятежа . На самом деле, как свидетельствуют многочисленные источники, Западно-Сибирский мятеж начался не в одном, а в нескольких местах . Его первые очаги возникли примерно в одно и то же время и независимо друг от друга в разных районах Ишимского, Ялуторовского, Тюменского, Тарского и Тюкалинского уездов. Среди них Абатский район выделялся лишь тем, что восставшие в нем крестьяне сразу же вступили в вооруженный конфликт с находившимися там продотрядами и отрядами войск внутренней службы (ВНУС), охранявшими ссыпные пункты и занимавшимися сопровождением продовольственных грузов, и на первых порах даже добились успеха. В результате информация о восстании в Абатском районе немедленно поступила по военной линии в уездный и губернский центры, вследствие чего создалось ошибочное впечатление об этом районе как о первоисточнике мятежа.

В других же районах, где не было продотрядов или частей войск ВНУС, некоторое время происходило накапливание сил повстанцев, а об их конфликте с местными властями стало известно далеко не сразу и не в полном объеме. Последнее вовсе не означает, что не было никакого влияния повстанцев Абатского района на сопредельные территории. Оно на самом деле было, например, на близлежащие волости Тобольского и Тарского уездов, но не являлось решающим в отношении всех остальных районов.

В советской и постсоветской литературе неоднократно приводились оценки общей численности западносибирских повстанцев, причем в последнее время все чаще называлась цифра сто тысяч человек . Однако считать эту цифру сколько-нибудь научно обоснованной нельзя. Она в буквальном смысле слова взята «с потолка». Первая специальная попытка разобраться в данном вопросе была предпринята Третьяковым, который пришел к выводу, что численность восьми самых крупных повстанческих группировок, существовавших во второй половине февраля — марте 1921 г., составляла не менее 40 тыс. человек . На наш взгляд, эта цифра явно занижена, поскольку Н. Г. Третьяков, во-первых, пользовался далеко не всеми и не самыми надежными источниками , во-вторых, он не учитывал численность мятежников на всей повстанческой территории в течение всего времени восстания.

Однако Московкину удалось основательно запутать и этот в принципе несложный вопрос, требующий поиска дополнительных надежных источников. С одной стороны, исследователь как бы согласился с оценками предшественников о стотысячной численности мятежников, с другой — в заключительной части своей статьи заявил, что в мятеже «приняло участие практически все крестьянство Зауралья» . Если принять на веру последнее утверждение Московкина, то цифра участников восстания должна быть увеличена, как минимум, на порядок. Но самое главное, что тогда возникают новые вопросы: а кто же боролся с повстанцами и почему мятеж такого масштаба потерпел поражение?!

Принципиально иначе, чем в исследованиях советского периода, в публикациях 1990-х годов определяется состав мятежников. В них подчеркивается преобладание среди повстанцев крестьян всех без исключения социальных слоев, отмечается активное участие казаков, наличие представителей интеллигенции и служащих. Чаще всего эти утверждения просто декларируются без попыток изучить реальную ситуацию с использованием источников. Единственным исключением является рукопись диссертации Третьякова, в которой содержится большой фактический материал, обосновывающий новую точку зрения. При внешнем сходстве этого вывода с тем, что писали в начале 1920-х годов о Западно-Сибирском мятеже И. П. Павлуновский и П. Е. Померанцев, их принципиально отличает трактовка мотивов, по которым восстали сибирские крестьяне. Третьяков расценивает мятеж как защитную реакцию населения на государственный произвол и насилие.

Разные точки зрения высказаны в публикациях 1990-х годов по вопросу о повстанческом руководстве. Например, в книге К. Я. Лагунова последовательно проводится мысль о глубокой эволюции, которую со временем претерпели руководящие кадры повстанцев и даже все движение в целом. На ее страницах не раз можно встретить такие или близкие к этим утверждения: «По мере своего разростания вширь и вглубь движение все определеннее принимало эсеровскую окраску, все больше белых офицеров, торговцев, деревенских богатеев, кустарей становилось во главе отрядов, штабов, «советов»»; «Командный состав повстанцев постепенно обретал белый цвет, заполняясь бывшими низшими офицерами царской и колчаковской армий (подпрапорщиками, прапорщиками, фельдфебелями)»; «Западно-Сибирское восстание, зародившись стихийно как крестьянский бунт против беззаконий и насилий большевиков, позже по идейной сути своей действительно стало эсеровским, оказалось звеном в цепи антисоветских восстаний, поддержанных этой партией в кризисные 1920–1921 годы» . В этих выводах, не подкрепленных конкретным фактическим материалом, прослеживается полнейшая зависимость Лагунова от источников коммунистического и чекистского происхождения, его неспособность к критическому анализу доступной информации. Комментировать же зачисление Лагуновым фельдфебелей в число «белых» офицеров даже как-то неудобно, особенно если вспомнить широко бытовавшую в офицерской среде поговорку о прапорщиках, ставившую под сомнение даже их принадлежность к русскому офицерскому корпусу.

К иному выводу на основании изучения конкретного материала пришел Н. Г. Третьяков. В отличие от Лагунова Третьяков считает, что ряды повстанцев, как правило, возглавляли местные инициативные люди, пользовавшиеся доверием и авторитетом у местного населения, обладавшие военными знаниями, боевым опытом или навыками общественной работы, а их социальный статус не играл решающей роли . С оценкой Третьякова совпадает мнение Н. Л. Проскуряковой, изучившей биографию Г. Д. Атаманова — одного из главных руководителей повстанцев Ишимского уезда .

На основе анализа программных документов и лозунгов повстанцев в литературе 1990-х годов сделан вывод о том, что у них отсутствовало единство взглядов по вопросам общественного и политического устройства России. Вместе с тем в публикациях приведены убедительные свидетельства того, что мятежников разных районов объединяло неприятие коммунистического режима. На этом основании высказано мнение о том, что первичной и основной характеристикой Западно-Сибирского восстания должна быть его антикоммунистическая направленность. Что касается позитивной составляющей общественно-политических настроений, взглядов и практического поведения повстанцев, то ее наиболее полно отражал лозунг «За советы без коммунистов», хотя в повстанческой среде имелись и другие политические установки . Однако их полный спектр и соотношение в литературе еще не выявлены. Тем не менее нужно согласиться с Н. Г. Третьяковым, пришедшим к выводу, что лозунг «За советы без коммунистов» «отражал подлинные политические устремления подавляющей части восставших крестьян, связывающих свои надежды на лучшую жизнь с советами, избавленными от диктата со стороны коммунистических организаций» .

Н. Г. Третьяковым, которого поддержал В. В. Московкин, поставлен под сомнение тезис советской историографии об определяющем влиянии решений X съезда РКП(б) на политическую ситуацию в западносибирской деревне, на настроение и поведение повстанцев . Взаимоисключающие суждения по этому вопросу содержатся в книге К. Я. Лагунова. Сначала он утверждает, что переход к продналогу «не изменил большевистской методы обращения с крестьянином», затем пишет, что поражению повстанцев «немало способствовали решения X съезда партии об отмене продразверстки» . В принципе гипотеза Третьякова представляется верной, но пока слабо фундированной фактическим материалом. Для ее доказательства необходимо специальное исследование форм и методов борьбы коммунистических властей с повстанческим движением весной — осенью 1921 г., чего пока в литературе не сделано.

Единственное исключение составляют тезисы самого Третьякова, посвященные такому важному сюжету, как нарушения революционной законности «красной» стороной в ходе ликвидации Западно-Сибирского мятежа. Исследователь сделал принципиально важный вывод о том, что эти нарушения приняли широкие масштабы и даже местным партийно-советским руководством квалифицировались как проявления «красного бандитизма» .

Некоторые новые трактовки появились в современной литературе по вопросу о характере и значении Западно-Сибирского восстания. Например, Лагунов, взяв за основу его оценки знаменитое пушкинское определение «пугачевщины» как бунта «бессмысленного и беспощадного», добавил к нему два новых эпитета: «кровавый» и «безнадежный». Основанием для квалификации Западно-Сибирского восстания как безнадежного стало неудовлетворительное, по оценке Лагунова, военно-боевое состояние повстанческого движения, из-за чего оно было обречено на неизбежное поражение, а как бессмысленный мятеж трактовался по той причине, что «кровь, и муки, и слезы многих тысяч не спасли сибирского крестьянина от крепостного рабства» .

В иной системе координат подошел к рассмотрению этих же вопросов Третьяков. Исследователь поставил Западно-Сибирское восстание в один ряд с «антоновщиной» и Кронштадтским мятежом в политическом отношении и пришел к заключению, что оно «сыграло определяющую роль в принятии на X съезде РКП(б) решения об отмене одного из главных звеньев системы «военного коммунизма» — продовольственной разверстки» .

С позицией Н. Г. Третьякова, не упоминая автора данной гипотезы, солидаризировался В. В. Московкин. По его мнению, восстание в Западной Сибири явилось «одним из сильнейших факторов, заставивших ленинское руководство в течение одного месяца прийти к осознанию необходимости пересмотреть важнейшие принципы политики «военного коммунизма» и начать переход к нэпу» . Однако если в отношении «антоновщины» и Кронштадта такой вывод имеет документальное подтверждение, то никаких фактов прямого или хотя бы косвенного характера относительно влияния Западно-Сибирского мятежа на изменение продовольственной политики РКП(б) Н. Г. Третьяков и В. В. Московкин не привели, и в архивных источниках их до сих пор не обнаружено. Все ограничилось очередной «голой» декларацией, не имеющей отношения к историческому исследованию.

Более того, в своей последней статье В. В. Московкин стал усиленно развивать сюжет о потенциальной военной опасности Западно-Сибирского восстания для коммунистического режима в масштабах всей России. С этой целью он нарисовал широкомасштабную картину, не имеющую, однако, никакого отношения к подлинным событиям. Вынужденные действия разрозненных повстанческих отрядов, уходивших из-под ударов красных войск от центра мятежа на периферию, В. В. Московкин изобразил как осмысленные и целенаправленные намерения (непонятно, правда, чьи, поскольку единое руководство у повстанцев Западной Сибири отсутствовало) придать движению едва ли не всероссийский характер. Он утверждал, что мятежники стремились «перенести восстание на всю Сибирь и Урал», что «их отряды на сотни километров продвинулись вглубь Томской губернии», на северо-западе «проникли в Архангельскую губернию, на юге в казахские степи» . По В. В. Московкину, события за Уралом «грозили отрывом Сибири от остальной России, открытием восточного фронта и новым витком крупномасштабной гражданской войны» .

Но и такие стратегические перспективы для фантазии В. В. Московкина оказались не пределом! Кронштадтское, Тамбовское и Западно-Сибирское восстания, полагает историк, представляли «в случае их слияния смертельную угрозу власти РКП(б)» . Правда, в горячке автор забыл только объяснить читателям немаловажную деталь — как же могло состояться такое «слияние»?

Безусловно, геополитический анализ роли Западно-Сибирского мятежа необходим, но он должен строиться не на досужих домыслах и не при помощи безудержной авторской фантазии, а опираться на фактический материал и считаться с военно-политическими реалиями того времени. В действительности в географической удаленности Западно-Сибирского восстания от жизненно важных центров советской России были свои «минусы» и «плюсы». С одной стороны, восстание, несмотря на многочисленность его участников и территориальные масштабы, не представляло прямой военной угрозы столицам и основным пролетарским районам (в отличие от «антоновщины» и тем более от Кронштадта). Но, с другой стороны, именно по причине удаленности Западно-Сибирского мятежа от «красного» центра его было сложнее ликвидировать.

Однако главный феномен Западно-Сибирского восстания заключался, вопреки мнению В. В. Московкина, совсем в другом: отнюдь не в его прямой военной опасности для коммунистического режима, а в косвенной, опосредованной угрозе, состоявшей в непропуске сибирского хлеба в центр. Именно благодаря такому стечению объективных обстоятельств сложилась уникальная ситуация, которую можно сформулировать так: в феврале — марте 1921 г. вопрос о судьбе государственной власти во многом определялся исходом вооруженной борьбы не в центре страны, как почти всегда было в истории России, а в отдаленной провинции, на просторах Западной Сибири.

Анализ отечественной историографии 1990-х годов позволяет утвержать, что публикации этого десятилетия в лучшем случае заложили лишь фундамент подлинно научной концепции истории Западно-Сибирского мятежа. Их выход в свет не ознаменовался введением в научный оборот объема информации, достаточного для перелома историографической ситуации, и тем более он не решил проблемы комплексного исследования темы. Большинство работ 1990-х годов было написано преимущественно в узких территориальных рамках Тюменской губ. и главным образом на материалах тюменских архивов. Даже в специальной диссертации Н. Г. Третьякова, которую нужно назвать наиболее глубоким и обстоятельным сочинением 1990-х годов, совершенно не использованы богатейшие источники центральных архивов России, Екатеринбурга и Челябинска. Если изучение «антоновщины» и Кронштадского мятежа увенчалось достижением качественно нового состояния историографии как на фактографическом, так и на концептуальном уровнях, то в изучении Западно-Сибирского восстания такого прорыва в 1990-е годы не произошло.

Более того, как свидетельствует содержание последней книги К. Я. Лагунова и публикаций В. В. Московкина, в объяснении ряда центральных вопросов истории Западно-Сибирского мятежа историки либо продолжают оставаться в плену у мифов, которые были сочинены чекистами и тиражированы советскими историками, либо создают новые мифы, столь же далекие от научных взглядов.

Последние два года ознаменовались заметной активизацией исследовательского интереса к истории Западно-Сибирского восстания. За это время вышли в свет воспоминания бывшего начальника 2-го Северного отряда советских войск И. Ф. Судниковича , принимавшего участие в подавлении мятежа на Обском севере, статьи и тезисы И. В. Курышева, В. Н. Меньшикова, В. П. Петровой, А. А. Петрушина, Н. Г. Третьякова, В. И. Шишкина.

Эти публикации неравноценны по своей значимости. Например, статьи В. П. Петровой носят обобщающий очерковый характер. Они не содержат постановки и решения новых научных проблем; в них нет новых фактических данных, что в какой-то мере оправдано жанром публикаций. Но в этих статьях отсутствуют необходимые для любого произведения обобщающего характера ключевые сюжеты и опорные факты. Более того, в публикациях В. П. Петровой имеется ряд фактических ошибок и бездоказательных утверждений . В результате заявленная в статьях тема не получила сколько-нибудь полного и убедительного освещения.

Относительно частным сюжетам посвящены тезисы В. Н. Меньшикова, А. А. Петрушина и В. И. Шишкина. Так, В. И. Шишкин проанализировал хранящиеся в управлении ФСБ по Тюменской области материалы архивно-следственного дела о тюменском «заговоре корнета Лобанова». На основании анализа имеющихся документов он пришел к выводу, что «заговор корнета Лобанова» являлся откровенной провокацией местных чекистов, преследовавшей цель объяснить крестьянское восстание в губернии происками контрреволюционного подполья .

В. Н. Меньшиков предпринял попытку дать характеристику начальнику Сибирского фронта повстанцев юга Ишимского уезда В. А. Родина. Она основывается на минимуме документов, обнаруженных в личном деле учителя Родина, хранящемся в Ишимском филиале государственного архива Тюменской области. Данная исследователем оценка Родина как человека, обладавшего «независимым и гордым характером», чутко реагировавшим на несправедливость со стороны властей, бывавшим резким и несдержанным, представляется близкой к истине . Такая оценка в основном подтверждается сведениями, содержащимися в опубликованных нами документах, имеющих повстанческое происхождение. Но она является неполной.

Краткий перечень основных направлений деятельности органов власти, созданных повстанцами в Сургуте и в Тобольске, содержится в тезисах А. А. Петрушина . К сожалению, автор в основном ограничился цитированием источников, не прибегая к их анализу.

Публикации И. В. Курышева и Н. Г. Третьякова посвящены важнейшим вопросам Западно-Сибирского восстания. Н. Г. Третьяков дал более полную и детальную, чем в тезисах 1994 г., картину дислокации, а также численности мятежников в феврале — марте 1921 г. Однако по вопросу об общей численности западносибирских повстанцев он ограничился ранее высказанным предположением, что она, несомненно, превышала 40 тыс. человек .

Задачу проанализировать облик и поведение повстанцев предпринял И. В. Курышев. Но справиться со столь сложной темой автор не смог. Приведенный в статье фактический материал изложен бессистемно, а выводы не отличаются ни новизной, ни доказательностью .

Заметным событием в изучении Западно-Сибирского восстания стала проведенная в мае 2001 г. в Ишиме специальная научная конференция, посвященная 80-летию этого трагического события. Из тридцати опубликованных выступлений две трети так или иначе касаются заявленной проблематики конференции. Большой интерес представляют тезисы А. С. Иваненко о Тюменском губернском продовольственном комиссаре Г. С. Инденбауме, Н. Л. Проскуряковой о командирах повстанческого отряда Н. С. Григорьеве, И. Л. Сикаченко и П. С. Шевченко, Н. Н. Скаредновой о командире Голышмановского отряда ЧОН. Г. Г. Пищике, И. Ф. Фирсова о позиции сотрудников Ишимской уездной милиции накануне и в период мятежа, В. А. Шулдякова об участии в восстании казачества . Благодаря публикации названных тезисов в научный оборот был введен интересный фактический материал, раскрывающий малоизученные вопросы темы. Особенно важно, что исследователи обратились к изучению биографий людей, оказавшихся во время мятежа по разные стороны линии фронта. Правда, уровень теоретического осмысления рассмотренных вопросов оказался невысоким.

Важнейшим вкладом в разработку темы стало издание в 2000–2001 гг. двух специальных документальных сборников. В первом из них мятежные события освещаются в границах Тюменской губернии, во втором — в масштабах всей повстанческой территории . В совокупности в обоих сборниках опубликовано около 1400 документов, извлеченных преимущественно из центральных и местных архивов, в том числе управления Федеральной службы безопасности по Тюменской области.

Эти документы освещают широкий круг вопросов, дающих представление о ключевых событиях Западно-Сибирского восстания: политику советской власти в деревне осенью 1920 — зимой 1921 г.; настроение и реакцию населения на эту политику; динамику и географию мятежа; организационные мероприятия и поведение повстанцев; взаимоотношения мятежников и населения; деятельность органов советской власти по подавлению мятежа, включая участие органов ВЧК и ревтрибуналов; боевые действия сторон; соотношение политических, военных и карательных мер, использовавшихся советской властью для ликвидации мятежа. Опубликованные в сборниках материалы показывают непосредственные итоги и долгосрочные последствия Западно-Сибирского восстания, в том числе репрессии по отношению к его участникам на протяжении 1920–1930-х годов. Особый интерес представляют документы повстанческой стороны и материалы карательных органов советской власти: губернских чрезвычайных комиссий, уездных политбюро, революционных и военно-революционных трибуналов.

Веденный в научный оборот корпус источников является основополагающим для анализа феномена Западно-Сибирского восстания. Он дает ключ к пониманию подлинных причин, движущих сил, характера и трагического финала мятежа. Хочется надеяться, что опубликованные в сборниках документы станут тем фундаментом, опираясь на который исследователи пойдут дальше и глубже в изучении Западно-Сибирского восстания 1921 года, создадут его полномасштабную и объективную картину.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Басманов В. И. Кулацко-эсеровский мятеж 1921 г. в Тюменской губернии (к историографии вопроса) // Уч. зап. Тюменского гос. университета. Тюмень, 1976, т.34; Историография крестьянства советской Сибири. Новосибирск, 1976; Шишкин В. И. Советская историография 20-х — начала 30-х годов о борьбе против вооруженной контрреволюции в Сибири после разгрома Колчака // Вопросы историографии социалистического строительства в Сибири. Новосибирск, 1976; Скипина И. В. История крестьянского восстания 1921 г. в Западной Сибири в исследованиях 20-х гг. // Тюменский исторический сборник. Тюмень, 2000, вып.4; Она же. Историки о роли продработников в событиях 1921 г. в Тюменской губернии // Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны. Ишим, 2001.
2. Померанцев П. Западно-Сибирское восстание 1921 г. // Красная Армия Сибири. Новониколаевск, 1922, &8470;2; Хейфец К. Белый бандитизм. Советы без коммунистов (история Нарымско-Сургутского бандитизма) // Былое Сибири. Томск, 1923, &8470;2; Сидоров П. Курганское восстание в январе 1921 г. (по личным воспоминаниям) // Пролетарская революция. М., 1926, &8470;6; Чернышева В. Защита Петропавловска // Красная новь. М., 1932, кн. 2.
3. Беляшов М. Я. Разгром кулацкого мятежа в Зауралье в 1921 г. // На земле Курганской. Курган, 1953, &8470;3; Он же. Разгром кулацкого мятежа в 1921 году // Сибирские просторы. Тюмень, 1958, &8470;2; Бударин М. Е. Разгром эсеро-кулацкого восстания 1921 года // Блокнот агитатора Омского обкома КПСС. Омск, 1957, &8470;2; Белимов И. Т. Разгром Сургутского кулацкого мятежа в 1921 г. // Уч. зап. Тюменского гос. пед. института. Тюмень, 1958, т.5, вып.2; Богданов М. А. Разгром Ишимско-Петропавловского мятежа 1921 г. // Уч. зап. Ишимского гос. пед. института. Тюмень, 1959, т.13. вып.4; Он же. Разгром кулацко-эсеровского мятежа в Петропавловско-Кокчетавском районе в 1921 г. // Доклады и сообщения по истории Сибири и Дальнего Востока. Томск, 1960; Он же. К вопросу о социально-экономических последствиях западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г. // Уч. зап. Тюменского гос. пед. института. Тюмень, 1962, т.15, вып.3; Анистратенко В. П. Мероприятия партийных организаций Урала по ликвидации кулацкого мятежа 1921 г. // Из истории партийных организаций Урала. Свердловск, 1971.
4. Лагунов К. Двадцать первый. Хроника Сибирского мятежа // Урал. Свердловск, 1989, &8470;5 — &8470;6; Шулдяков В. А. Некоторые вопросы истории западносибирского восстания 1921 года // История и общество в панораме веков. Материалы Всесоюзной Байкальской исторической школы (19–24 июля 1990 г.). Иркутск, 1990, ч.2; Он же. Трагедия 21-го года // Иртыш. Омск, 1991, &8470;1; Петрушин А. А. Новое в изучении истории Западно-Сибирского мятежа 1921 года // История советской России: новые факты, суждения. (Тезисы докладов и сообщений республиканской научной конференции. Тюмень, 11–12 мая 1991 г.). Тюмень, 1991, ч.2; Фоминых А. В. Интеллигенция и служащие Тюменской губернии во время Западно-Сибирского мятежа 1921 г. // Интеллигенция в системе социально-классовой структуры и отношений советского общества. Кемерово, 1991, вып.2.
5. Богданов М. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г. Тюмень, 1961; Лагунов К. Двадцать первый. Хроника Западно-Сибирского крестьянского восстания. Свердловск, 1991.
6. [Митропольская Т. Б., Павлович О. В.] Из истории Ишимско-Петропавловского восстания (публикация доклада члена Кокчетавского уездного комитета РКП(б) Ф. В. Воронова от 31 марта 1921 г.) // Партийная жизнь Казахстана, 1991, &8470;10.
7. Ярославский Е. О крестьянском союзе // Вестник агитации и пропаганды. М., 1921, &8470;11–12; Павлуновский И. Сибирский крестьянский союз // Сибирские огни. Новониколаевск, 1922, &8470;2; Он же. Обзор бандитского движения по Сибири с декабря 1920 г. по январь 1922 г. Новониколаевск, 1922; Померанцев П. Красная Армия Сибири на внутреннем фронте. (Борьба с восстаниями в тылу за 1920–22 гг.) // Красная Армия Сибири. Новониколаевск, 1923, &8470;3–4; Воинов Н. , Лебедев И. Огненные годы. Красная Армия в Сибири. Новосибирск, 1927; Корушин Т. Д. Дни революции и советского строительства в Ишимском округе (1917–1926 гг.). Ишим, 1926; Он же. 10 лет советской власти в Ишимском округе. Ишим, 1927; Иванов И. А. Борьба за установление советской власти на Обском севере (1917–1921 гг.). Ханты-Мансийск, 1957; Белоглазов И. И. Из истории чрезвычайных комиссий Сибири (февраль 1918 — февраль 1922 гг.). М., 1960; Очерки истории партийной организации Тюменской области. Тюмень, 1965; Николаев П. Ф. Советская милиция Сибири (1917–1922 гг.). Омск, 1967; Западовникова А. Г. Сибирское крестьянство в ходе борьбы с кулацкой контрреволюцией в 1920–1922 гг. // Советское крестьянство — активный участник борьбы за социализм и коммунизм. Барнаул, 1969; Она же. Борьба с кулацкой контрреволюцией в Западной Сибири в период перехода от гражданской войны к мирному социалистическому строительству (1920–1922). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 1969; Абраменко И. А. Коммунистические формирования — части особого назначения (ЧОН) Западной Сибири (1920–1924 гг.). Томск, 1973; Бударин М. Е. Были о чекистах. Омск, 1976; Он же. Чекисты. Омск, 1987; Крестьянство Сибири в период строительства социализма (1917–1937 гг.). Новосибирск, 1983; Григорьев В. К. Разгром мелкобуржуазной контрреволюции в Казахстане (1920–1921 гг.). Алма-Ата, 1984; Метельский Н. Н. Деревня Урала в условиях «военного коммунизма» (1919–1921 гг.). Свердловск, 1991.
8. Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа (1921–1923 гг.). Ч.1. Борьба с вооруженной кулацкой контрреволюцией. Л., 1964; Поляков Ю. А. Переход к нэпу и советское крестьянство. М., 1967; Кукушкин Ю. С. Сельские Советы и классовая борьба в деревне (1921–1932 гг.). М., 1968; Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1975 (а также все последующие издания); Барихновский Г. Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921–1924 гг.). Л., 1978; Мухачев Ю. А. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М., 1982; Щетинов Ю. А. Крушение мелкобуржуазной контрреволюции в советской России (конец 1920–1921 гг.). М., 1984.
9. См.: Гражданская война и интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983, с.214–215.
10. Об этом убедительно свидетельствует тот факт, что в Российском государственном военном архиве сохранилась написанная П. Е. Померанцевым по свежим следам событий рукопись о Западно-Сибирском восстании, насчитывающая около тысячи страниц текста, а также содержащая многочисленные, в том числе уникальные, документальные приложения.
11. Померанцев П. Западно-Сибирское восстание 1921 г., с.40.
12. П. Померанцев считал, что именно в действительно крестьянской оправе Западно-Сибирского мятежа «заключается главный его общественный интерес и драматизм» (см.: Померанцев П. Западно-Сибирское восстание 1921 г., с. 42).
13. Богданов М. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г., с.30.
14. Померанцев П. Западно-Сибирское восстание 1921 г., с.37–39; Богданов М. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г., с.31.
15. Шишкин В. И. Советы Сибири в конце 1920 — начале 1921 г. // Очерки социально-экономической и культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1972, ч.2; Он же. О социальной природе антисоветских вооруженных выступлений в сибирской деревне (конец 1919 — начало 1921 г.) // Вопросы истории социально-экономической и культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1976.
16. И. П. Павлуновский утверждал, что «восставшее крестьянство было организовано и имело только военное руководство. В политическом же отношении оно было неорганизовано и распылено — во главе восставшего крестьянства не оказалось крупной и авторитетной организации». (См.: Павлуновский И. Обзор бандитского движения по Сибири с декабря 1920 г. по январь 1922 г., с.23).
17. Померанцев П. Западно-Сибирское восстание 1921 г., с.40–41; Богданов М. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г., с.26–27, 34–35.
18. Богданов М. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г., с.29–31.
19. Действительно, среди руководителей мятежников Тобольска имелся человек по фамилии Сватош. Богумил Владиславович Сватош являлся инженером-технологом по образованию, владел несколькими иностранными языками, с ноября 1920 г. работал в Тобольске заведующим отделом низового Обь-Иртышского областного управления рыбными промыслами. Никогда в белой армии не служил, звания полковника не имел и, соответственно, адъютантом генерала Р. Гайды не был. Видимо, во время мятежа он самовольно присвоил себе звание полковника и должность адъютанта Гайды. Тюменские чекисты прекрасно знали, что Сватош не является тем, за кого себя выдал, однако с удовольствием поддержали эту версию, поскольку она «работала» на их концепцию белогвардейско-офицерского руководства мятежом. Затем эта версия была широко подхвачена советскими мемуаристами и историками, некритически пошедшими за источниками.
20. В статье, опубликованной в 1958 г., М. Я. Беляшов привел эти сведения со ссылкой на Тобольский филиал государственного архива Тюменской области. Проверка, произведенная К. Я. Лагуновым, показала, что в архивном деле, на которое ссылался М. Я. Беляшов, такие сведения отсутствуют. (См.: Лагунов К. И сильно падает снег … Тюмень, 1994, с. 96). Аналогичная ситуация обнаружилась при проверке нами большинства сведений, приведенных в статье И. Т. Белимова. Выяснилось, что в государственном архиве Новосибирской области нет и никогда не было того фонда, из которого, как утверждал И. Т. Белимов, он почерпнул основной массив фактических данных, использованных в его статье.
21. В результате такого подхода советских историков к оценке деятельности коммунистов в «борцы за народное счастье» попали бывший сотрудник Рижской полиции и известный уголовный преступник Т. Д. Сенькин, пьяница и развратник В. А. Данилов, карьерист и самодур Г. С. Инденбаум.
22. Богданов М. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г., с.40.
23. Там же, с.70, 102.
24. Там же, с.37.
25. Там же, с.36–37, 96.
26. Турханский П. (воспоминания). Крестьянское восстание в Западной Сибири в 1921 году // Сибирский архив. Прага, 1929, &8470;2, с.69;
27. Там же, с.71.
28. «В каждом селе, в каждой деревне, — писал П. Турханский, — крестьяне стали избивать коммунистов: убивали их жен, детей, родственников; рубили топорами, отрубали руки и ноги, вскрывали животы. Особенно жестоко расправлялись с продовольственниками».
29. Там же, с.71.
30. Френкин М. Трагедия крестьянских восстаний в России (1918–1921 гг.). Иерусалим, 1987.
31. Там же, с.122, 125.
32. Там же, с.127.
33. Там же, с.126–127.
34. Верстюк В. Комбриг Нестор Махно. Харьков, 1990; Комин В. В. Махно: мифы и реальность. М., 1990; Семанов С. Махно как он есть. М., 1991; Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы, документы. Киев, 1991; Голованов В. Я. Тачанки с юга. Художественное исследование махновского движения. М. — Запорожье. 1997; Телицын В. Нестор Махно. Историческая хроника. М. — Смоленск, 1998; Шубин А. В. Махно и махновское движение. М., 1998; Ахинько В. М. Нестор Махно. М., 2000.
35. Соболева А. А. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии (1920–1922 гг.). Библиографический указатель. Тамбов, 1994; Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919–1921 гг. «Антоновщина». Документы и материалы. Тамбов, 1994; и др.
36. Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. М., 1997; и др.
37. Шулдяков В. А. Некоторые вопросы истории западносибирского восстания 1921 года; Он же. Бунт // Сибирская газета (Новосибирск), 1991, &8470;1; Он же. Трагедия 21-го года; Штырбул А. Событие, которого не могло не быть // Омская правда (Омск), 2 и 7 февраля 1991 г.; Новиков С. Мятеж, которого могло не быть // Вечерний Омск (Омск), 12 февраля 1991 г.
38. Белявская О. А. О морально-психологических качествах коммунистов, воевавших против повстанцев на Тюменском севере в феврале — марте 1921 года // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции, посвященной 75-летию Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 года. Тюмень, 1996.
39. Большаков В. П. Восстание крестьян Тюменской губернии в 1921 году // Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции «Словцовские чтения — 95». Тюмень, 1996; Он же. Пролог крестьянского восстания 1921 года в Тюменской губернии // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны.
40. Ермаков И. И. Продовольственные отряды в Тюменской губернии (1920–1921 гг.) // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны.
41. Куцан Ф. Г. Правоохранительные органы города Тобольска периода Западно-Сибирского крестьянского восстания // Тюменский исторический сборник. Тюмень, 1999, вып.3.
42. Курышев И. В. Крестьянская война // Земля Сибирская, Дальневосточная. Омск, 1993, &8470;5–6, &8470;7;
43. Московкин В. В. «Голос Народной армии» — газета восставших крестьян // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны; Московкин В. В. , Ильдер М. А. Принципы организации власти восставших в 1921 г. западносибирских крестьян // Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции «Словцовские чтения — 96». Тюмень, 1997; Московкин В. В. Восстание западносибирских крестьян и переход к нэпу // «Словцовские чтения — 97». Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции. Тюмень, 1997; Он же. Восстание крестьян в Западной Сибири в 1921 году // Вопросы истории, 1998, &8470;6.
44. Петрова В. П. Восстание 1921 года в Тюменской губернии // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны.
45. Плотников И. Ф. Крестьянское восстание на Урале и в Западной Сибири в 1921 г. // Летопись уральских деревень. Екатеринбург, 1995.
46. Проскурякова Н. Л. Штрихи к биографии командарма Ишимской повстанческой армии Григория Атаманова // «Словцовские чтения — 97».
47. Пьянова О. А. Военная организация Омского комитета «Сибирского крестьянского союза» // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. Омск, 1999, &8470;7.
48. Рассамахин Ю. К. Антибольшевистское восстание в Сургутском Приобье: хроника событий // Земля Александровская. Сборник научно-популярных очерков к 75-летию образования Александровского района. Томск, 1999.
49. Третьяков Н. Г. К вопросу о возникновении Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Роль Сибири в истории России. Бахрушинские чтения 1993 г. Новосибирск, 1993; Он же. О политических настроениях крестьянства на территории, охваченной Западно-Сибирским восстанием 1921 г. // История советской России: новые идеи, суждения. Тезисы докладов второй республиканской научной конференции. Тюмень, 1993, ч.1; Он же. Численность участников Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Материалы XXXII Международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс». Новосибирск, 1994, секция «История»; Он же. Состав руководящих органов Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. Новосибирск, 1994, &8470;2; Он же. Западно-Сибирское восстание 1921 года. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 1994; Он же. К вопросу о политической направленности Западно-Сибирского восстания 1921 г. (отношение повстанцев к советам) // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны; Он же. К истории крестьянского восстания 1921 г. на Тобольском севере // Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции «Словцовские чтения — 96»; Он же. Еще раз о социальной природе Западно-Сибирского восстания 1921 года // «Словцовские чтения — 97»; Он же. Из истории ликвидации Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. (красный бандитизм) // Тоталитаризм в России (СССР) 1917–1991 гг.: оппозиции, репрессии. Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998.
50. Шепелева В. Б. Западно-Сибирское (Петропавловско-Ишимское) крестьянское восстание как эпизод общей исторической судьбы России и Казахстана // Степной край: зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII–XX вв.). Международная научная конференция, посвященная 175-летию образования Омской области. Тезисы докладов и сообщений. Омск, 1998.
51. Шишкин В. И. К характеристике общественно-политических настроений и взглядов участников Западно-Сибирского мятежа 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. Новосибирск, 1996, &8470;2; Он же. К вопросу о роли Сибирского крестьянского союза в подготовке Западно-Сибирского мятежа 1921 г. // Сибирь на рубеже XIX–XX веков. Новосибирск, 1997; Он же. // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. Новосибирск, 1997, &8470;2; Он же. К вопросу о причинах Западно-Сибирского восстания 1921 года // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития. Омск, 1998; Он же. Западно-Сибирский мятеж 1921 г.: обстоятельства и причины возникновения // Социально-культурное развитие Сибири XVII–XX веков. Бахрушинские чтения 1996 г. Новосибирск, 1998; Он же. Западно-Сибирский мятеж 1921 года: некоторые проблемы изучения // Урал в прошлом и настоящем. Материалы научной конференции (24–25 февраля 1998 г.). Екатеринбург, 1998, ч. 1; Он же. «Разбейся в доску — сдай разверстку!». Советская продовольственная политика в Ишимском уезде Тюменской губернии (сентябрь 1920 — январь 1921 г.) // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. Новосибирск, 1999, &8470; 2.
52. Лагунов К. И сильно падает снег … Тюмень, 1994.
53. Шангин М. Ни креста, ни камня. Роман. Омск, 1997.
54. Очерки истории Тюменской области. Тюмень, 1994; Московкин В. В. Противоборство политических сил на Урале и в Западной Сибири в период революции и гражданской войны (1917–1921 гг.). Тюмень, 1999.
55. Книгу М. С. Шангина едва ли можно назвать художественным произведением, поскольку половину ее 480-страничного текста составляют пространные цитаты, скопированные из разного рода источников, хранящихся в фонде 1818 («Коллекция документов по истории Западно-Сибирского мятежа 1921 года») государственного архива Омской области. Причем источники воспроизведены Шангиным совершенно бездумно со всеми многочисленными механическими и фактическими ошибками, в них содержащимися. Все эти документы плохо связаны с собственно «художественной» частью книги.

    Роман написан Шангиным с нескрываемой антипатией ко всем коммунистам, встречающимся на его страницах. Что касается объективности и достоверности авторской позиции, то о ней можно судить хотя бы по такому факту. Для придания происходившим событиям большей значимости М. С. Шангин самовольно «снимает» с должности председателя Сибирского продовольственного комитета известного продработника Петра Кирилловича Когановича, а вместо него «назначает» еще более известного коммунистического деятеля — Лазаря Моисеевича Кагановича, не имевшего, однако, никакого отношения ни к Сибири, ни тем более к возникновению Западно-Сибирского мятежа. (Cм.: Шангин М. Ни креста, ни камня., с.60).

56. Вот один из примеров «понимания» В. П. Большаковым изучаемой им проблематики. Автор процитировал в тезисах фрагмент из выступления Тюменского губпродкомиссара Г. С. Инденбаума 2 сентября 1920 г. на совещании партийно-советского актива, в котором Инденбаум предлагал милитаризовать продовольственные органы губернии «со всеми вытекающими последствиями». «Милитаризовать» — это означает ни что иное, как ввести в продовольственных органах армейские порядки, военную дисциплину, и ничего больше. Большаков, однако, требование милитаризации продаппарата проинтепретировал совсем иначе. «Это было по сути дела объявление открытой войны мирному населению губернии, — утверждает он. — Провокационный характер этого предложения очевиден». (Cм.: Большаков В. П. Восстание крестьян Тюменской губернии в 1921 году, с.76).
57. Чтобы не быть голословным, приведу лишь некоторые элементарные фактические ошибки, допущенные В. В. Московкиным, которые легко проверяются и устанавливаются по источникам и литературе.

    Так, Московкин утверждает, что из 110 млн. пудов хлеба (правильно — хлебофуража), назначенных на Сибирь по разверстке 1920/1921 гг., на Тюменскую губ. приходилось 6,5 млн. пудов (с.47). На самом деле в то время в продовольственном отношении Тюменская губ. не являлась частью Сибири и количество хлебофуража, назначенное по разверстке центра на Тюменскую губ., не входило в общесибирскую разверстку (кстати, аналогичную ошибку из публикации в публикацию повторяет В. П. Петрова).

    Село Старо-Травное Ларихинской волости ошибочно названо Староправным, а Ново-Локтинское Уктузской волости — Поволокинским (с.50).

    Автор утверждает, что к середине февраля 1921 г. под напором повстанцев части Красной Армии отступали, «оставляя города», что восстание охватило «весь Курганский уезд» (с.51). В действительности двумя первыми городами — Кокчетавом и Тобольском — повстанцы овладели на неделю позднее, а в Курганском уезде мятеж охватил лишь северо-восточную часть и никакого «кольца окружения» Кургана, которое якобы пришлось прорывать (с.52), не существовало.

    Военное положение в Курганском уезде было введено не 4 февраля (с.51), а постановлением &8470;8 президиума Челябинского губисполкома советов от 11 февраля и приказом &8470;8 Курганского уездного исполкома советов от 12 февраля 1921 г.

    Решение о расстреле 24 заложников было принято коммунистическими властями Курганского уезда не в середине февраля, как можно понять из текста статьи Московкина (с.52), а 1 марта 1921 г.

    Город Петропавловск переходил из рук в руки не трижды (с.52), а только дважды. Здесь повстанцы захватили не 8 орудий, а всего два, одно из которых было испорченым. В действительности 8 орудий и несколько пулеметов повстанцы взяли на ст. Озерная.

    Попыток захватить уездные города Акмолинск и Атбасар (с.52) повстанцы не предпринимали.

    Село Юдино (оно же Вознесенское) находилось в Ишимском, а не в Петропавловском уезде (с.56).

    По «делу С. Г. Лобанова» в Тюмени было арестовано не 39, а 38 человек, 17 из которых были приговорены к расстрелу не чрезвычайной тройкой, а расширенным заседанием коллегии Тюменской губчека с участием секретаря губкома РКП(б) С. П. Аггеева и председателя губисполкома советов С. А. Новоселова. Этот приговор был приведен в исполнение не 4 (с.58), а 2 марта 1921 г.

    Военного положения на территории Зауралья в феврале 1921 г. советские власти не вводили (с.59–60). Это было сделано лишь в пределах нескольких уездов.

    Никаких трех участков — Северного (Ишимского), Южного (Петропавловского) и Западного (Камышловско-Шадринского) — для управления советскими войсками (с.60) не существовало, как и не было создано повстанцами «мощных оборонительных рубежей» (с.60–61) в районе Голышманово и Ярково.

    Перечень ошибок можно продолжить. В данном случае мы не приводим большое количество совершенно нелепых суждений и утверждений Московкина, являющихся результатом авторской интерпретации источников и его своеобразного понимания — точнее, непонимания — происходивших событий.

58. Что же касается внутренних противоречий, имеющихся в статье Московкина, то приведу только одно из них, но, пожалуй, наиболее существенное.

    На 54 странице Московкин утверждает, что на освобожденной повстанцами территории упразднялись «советские учреждения и восстанавливались добольшевистские», а буквально на следующей, 55 странице пишет, что повстанцы «сохраняли советы как органы власти. Таким образом, на практике проводился в жизнь лозунг „За советы без коммунистов“».

59. Но особенно поражают своей безаппеляционностью и безответственностью утверждения Московкина о том, что в считанные дни контроль над Тюменской губ. со стороны советских властей «был утерян» или что лозунг повстанцев «За советы без коммунистов» «проводился в жизнь с крайней жестокостью» (с.57).
60. Большаков В. П. Пролог крестьянского восстания 1921 года в Тюменской губернии, с.9.
61. Шишкин В. И. К вопросу о роли Сибирского крестьянского союза в подготовке Западно-Сибирского мятежа 1921 г.
62. И все это К. Я. Лагунов пишет, основываясь на информации Тюменской губчека, несмотря на то, что время от времени прозрение как бы приходит к нему. И тогда по тексту книги можно встретить такие любопытные авторские ремарки: «Если верить докладным и сводкам губЧК»; «Автор принял (sic! — В. Ш. ) информацию губЧК на веру…»; «Местные партийные работники в ту пору свидетельствовали о наличии в деревнях подпольных эсеровских ячеек и кружков, ведущих антисоветскую пропаганду, однако никто из утверждавших это (включая и губЧК и губком) не указывал ни деревень, ни фамилий, ни дат. Лишенные такой фактической основы, эти заверения теряют силу документа, повисают в воздухе…», «К сожалению, ни одного конкретного примера подобных действий я не обнаружил» и т. п. (Cм.: Лагунов К. И сильно падает снег… с.23, 26, 32, 34). Считаю нужным подчеркнуть, что такие признания одновременно делают К. Я. Лагунову честь, характеризуя его как добросовестного исследователя.
63. Лагунов К. И сильно падает снег… с.23.
64. Там же, с.33.
65. Там же.
66. Пьянова О. А. Военная организация Омского комитета «Сибирского крестьянского союза», с.207, 210.
67. Там же, с.207, 209.
68. Лагунов К. И сильно падает снег… с.44–45, 47, 65–66, 68, 70–71.
69. Например, не вполне корректным является следующее утверждение К. Я. Лагунова, в котором тесно переплетены быль и небыль: «Если бы собрать воедино все их (продработников. — В. Ш. ) преступные действия, назвать цифры невинно расстреляных, арестованных, изнасилованных, обобранных, униженных и оскорбленных ими крестьян, получился бы оглушительной силы обвинительный документ, свидетельствующий о стремлении губернской партийной организации использовать продразверстку как рычаг, чтобы согнуть и сломить поперешного сибирского мужика». (См.: Лагунов К. И сильно падает снег… с.45).
70. Лагунов К. И сильно падает снег… с.55.
71. Там же, с.71.
72. Шишкин В. И. К вопросу о новой концепции истории Западно-Сибирского восстания 1921 г.
73. Третьяков Н. Г. К вопросу о возникновении Западно-Сибирского восстания 1921 г.; Шишкин В. И. К вопросу о причинах Западно-Сибирского восстания 1921 года; Он же. Западно-Сибирский мятеж 1921 г.: обстоятельства и причины возникновения.
74. Шишкин В. И. К вопросу о новой концепции истории Западно-Сибирского восстания 1921 г.
75. Московкин В. В. Восстание крестьян в Западной Сибири в 1921 году, с.51, 53, 63.
76. Там же, с. 52.
77. современных историков эту точку зрения поддержали Н. Г. Третьяков и В. В. Московкин.
78. Этот вывод совпадает с мнением К. Я. Лагунова, утверждающего, что «есть свидетельства, что первая искра движения обозначилась в «инородческих» Тукузской и Карагайской волостях Тобольского уезда». (См.: Лагунов К. И сильно падает снег… с.80). В книге К. Я. Лагунова Карагайская волость ошибочно названа Карачайской.
79. Гражданская война и военная интервенция в СССР, с.215; Очерки истории Тюменской области, с.104.
80. Третьяков Н. Г. Численность участников Западно-Сибирского восстания 1921 г. (источниковедческий анализ); Он же. Западно-Сибирское восстание 1921 года. Автореферат, с. 17.
81. Н. Г. Третьяков не использовал важнейшие разведывательно-оперативные и аналитические документы органов военного управления, фонды которых хранятся в РГВА, важнейшим из которых является фонд «Штаба помощника Главнокомандующего всеми вооруженными силами республики по Сибири», а работал только с частью разведывательно-оперативных сводок и донесений, отложившихся в местных архивах.
82. Московкин В. В.
83. См.: Лагунов К. И сильно падает снег… с.99–100, 108. Заметим, что свои выводы К. Я. Лагунов базирует на данных, относящихся только к одному и очень специфическому Тобольскому повстанческому району, где было наибольшее участие в повстанческом руководстве горожан и городской интеллигенции. Многие характеристики, которые дал в своей книге К. Я. Лагунов тобольским повстанческим деятелям, исключительно тенденциозны и совершенно не соответствуют действительности.
84. Третьяков Н. Г. Состав руководящих органов Западно-Сибирского восстания 1921 г.
85. Проскурякова Н. Л. Штрихи к биографии командарма Ишимской повстанческой армии Григория Атаманова.
86. Третьяков Н. Г. О политических настроениях крестьянства на территории, охваченной Западно-Сибирским восстанием 1921 г.; Он же. К вопросу о политической направленности Западно-Сибирского восстания 1921 г. (отношение повстанцев к советам); Он же. Еще раз о социальной природе Западно-Сибирского восстания 1921 года; Шишкин В. И. К характеристике общественно-политических настроений и взглядов участников Западно-Сибирского мятежа 1921 г.
87. Третьяков Н. Г. К вопросу о политической направленности Западно-Сибирского восстания 1921 г. (отношение повстанцев к советам), с.66.
88. Третьяков Н. Г. Западно-Сибирское восстание 1921 года. Автореферат, с.20; Московкин В. В. Восстание крестьян в Западной Сибири в 1921 году, с.63.
89. Лагунов К. Я. И сильно падает снег… с.155, 160.
90. Третьяков Н. Г. Из истории ликвидации Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. (красный бандитизм).
91. Лагунов К. Я. И сильно падает снег… с.101, 164.
92. Третьяков Н. Г. Западно-Сибирское восстание 1921 года. Автореферат, с.20.
93. Московкин В. В. Восстание крестьян в Западной Сибири в 1921 г., с.59.
94. Там же, с.57. Остается только удивляться тому, что В. В. Московкин забыл об отступлении повстанческой дивизии под командованием С. Г. Токарева за китайскую границу и на этом основании не попытался придать Западно-Сибирскому мятежу международный масштаб.
95. Там же, с.59.
96. Там же, с.46.
97. Судникович А. Н. Из воспоминаний начальника Обдорского военного гарнизона И. Ф. Судниковича // Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 года. Материалы Дня истории (15 февраля 2001 г.). Тюмень, 2001.
98. Петрова В. П. Крестьянское восстание в Тюменской губернии в 1921 г. // Тюменский исторический сборник. Тюмень, 2000, вып.4; Она же. Чему учит история Сибирского восстания // Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 года.
99. Шишкин В. И. Тюменский «заговор корнета Лобанова» (февраль 1921 г.) // История белой Сибири. Тезисы 4-й научной конференции (6–7 февраля 2001 года). Кемерово, 2001.
100. Меньшиков В. Н. Учитель В. А. Родин: к характеристике одного из вождей крестьянского восстания 1921 года // Западная Сибирь: проблемы истории и историографии. Тезисы докладов и сообщений региональной научной конференции (г. Нижневартовск, 28–29 ноября 2000 года). Нижневартовск, 2000.
101. Петрушин А. А. Особенности органов власти, созданных на территории, контролируемой повстанцами (на примере Сургутского комитета общественной безопасности и Тобольского крестьянско-городского совета) // Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 года.
102. Третьяков Н. Г. Массовые источники о численности участников Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 года.
103. Курышев И. В. Крестьянское восстание 1921 года в Ишимском уезде: облик и поведение участников (опыт социолого-психологической характеристики) // Коркина слобода. Историко-краеведческий альманах. Ишим, 2001, вып. 3.
104. Иваненко А. С. Продкомиссар Г. С. Инденбаум // Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны; Проскурякова Н. Л. Судьба командиров повстанческого отряда на севере Ишимского уезда // Там же; Скареднова Н. Н. Штрихи к биографии командира Голышмановского отряда ЧОН Пищика Г. Г. // Там же; Фирсов И. Ф. Ишимская милиция в период Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. // Там же; Шулдяков В. А. Казаки в Западно-Сибирском восстании 1921 года // Там же.
105. За советы без коммунистов. Крестьянское восстание в Тюменской губернии (1921 г.). Сборник документов. Новосибирск, 2000; Сибирская Вандея. Т.2 (1920–1921). Документы. М., 2001.

Поддержите нас

Ваша финансовая поддержка направляется на оплату хостинга, распознавание текстов и услуги программиста. Кроме того, это хороший сигнал от нашей аудитории, что работа по развитию «Сибирской Заимки» востребована читателями.

95 лет назад Троцкий и Тухачевский потопили в крови восстание балтийских моряков, заступившихся за питерских рабочих

18 марта 1921 года навсегда вошло черной датой в историю России. Через три с половиной года после пролетарской революции, провозгласившей главными ценностями нового государства Свободу, Труд, Равенство, Братство, большевики с невиданной при царском режиме жестокостью расправились с одним из первых выступлений трудящихся за свои социальные права.

Кронштадт, посмевший потребовать перевыборов советов — «ввиду того, что настоящие советы не выражают волю рабочих и крестьян» — был залит кровью. В результате карательной экспедиции, возглавляемой Троцким и Тухачевским , было убито более тысячи военных моряков, а 2103 человека расстреляны без суда и следствия спецтрибуналами. В чем же провинились кронштадтцы перед своей «родной Советской властью»?

Ненависть к зажравшейся бюрократии

Не так давно рассекречены все архивные материалы, связанные с «делом о Кронштадтском мятеже». И хотя большинство из них были собраны победившей стороной, непредвзятый исследователь легко поймет, что протестные настроения в Кронштадте обострились в немалой степени из-за откровенного барства и хамства зажравшейся партбюрократии.

В 1921 году экономическая ситуация в стране была тяжелейшей. Трудности понятны - народное хозяйство разрушено гражданской войной и западной интервенцией. Но то, как большевики начали с ними бороться, возмутило большинство рабочих и крестьян, так много отдавших за мечту о социальном государстве. Вместо «партнерских отношений» власть начала создавать так называемые Трудовые армии, которые стали новой формой милитаризации и закабаления.

Перевод рабочих и служащих на положение мобилизованных, дополнился использованием в экономике Красной Армии, которую заставили участвовать в восстановлении транспорта, добыче топлива, погрузочно-разгрузочных работах и других мероприятиях. Политика военного коммунизма достигла кульминации в сельском хозяйстве, когда продразверстка отбила минимальную охоту у крестьянина к выращиванию урожая, который все равно отнимут полностью. Села вымирали, пустели города.

Например, численность жителей Петрограда сократилась с 2 млн 400 тыс. человек в конце 1917 г. до 500 тыс. человек к 1921 году. Количество рабочих на промышленных предприятиях за тот же период уменьшилось с 300 тыс. до 80 тыс. Гигантский размах получило такое явление, как трудовое дезертирство. IX съезд РКП (б) в апреле 1920 года вынужден был даже призвать к созданию из пойманных дезертиров штрафных рабочих команд либо заключать их в концентрационные лагеря. Но эта практика только обострила социальные противоречия. У рабочих и крестьян все чаще возникал повод для недовольства: за что боролись?! Если в 1917 году рабочий получал от «проклятого» царского режима 18 рублей в месяц, то в 1921 году - лишь 21 копейку. При этом стоимость хлеба возросла в несколько тысяч раз - до 2625 рублей за 400 граммов к 1921 году. Правда, работающие получали паек: 400 граммов хлеба в сутки для рабочего и 50 граммов - для представителя интеллигенции. Но в 1921 году резко сократилось число таких счастливчиков: только в Питере было закрыто 93 предприятия, 30 тысяч рабочих из имевшихся к тому времени 80 тысяч оказались безработными, а значит, обреченными вместе с семьями на голодную смерть.

А рядом новая «красная бюрократия» жила сыто и весело, придумав спецпайки и спецоклады, как сейчас это называют современные чинуши, премии за эффективное менеджерство. Особо возмущало военных моряков поведение их «пролетарского» командующего Балтфлотом Федора Раскольникова (настоящая фамилия Ильин) и его молодой жены Ларисы Рейснер , ставшей начальницей культпросвета Балтфлота. «Мы строим новое государство. Мы нужны людям, — откровенно декларировала она. — Наша деятельность созидательная, а потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоящим у власти».

Поэт Всеволод Рождественский вспоминал, что когда он пришел к Ларисе Рейснер в квартиру бывшего морского министра Григоровича, которую она занимала, то был поражен обилием предметов и утвари — ковров, картин, экзотических тканей, бронзовых будд, майоликовых блюд, английских книг, флакончиков с французскими духами. И сама хозяйка была облачена в халат, прошитый тяжелыми золотыми нитками. Супруги ни в чем себе не отказывали - автомобиль из императорского гаража, гардероб из Мариинского театра, целый штат прислуги.

Вседозволенность власти особенно будоражила трудящихся и военнослужащих. В конце февраля 1921 года забастовали крупнейшие заводы и фабрики Петрограда. Рабочие требовали не только хлеба и дров, но и свободных выборов в Советы. Демонстрации, по приказу тогдашнего питерского вождя Зиновьева, тут же разогнали, но слухи о событиях дошли до Кронштадта. Моряки отправили в Петроград делегатов, которые были поражены увиденным - фабрики и заводы окружены войсками, активистов арестовывают.

28 февраля 1921 года в Кронштадте на собрании бригады линкоров матросы выступили в защиту Петроградских рабочих. Экипажи потребовали свободы труда и торговли, свободы слова и печати, свободных выборов в Советы. Вместо диктатуры коммунистов - народовластия, вместо назначенных комиссаров - судовые комитеты. Террор ЧК - прекратить. Пусть коммунисты вспомнят, кто делал революцию, кто дал им власть. Теперь пришло время вернуть власть народу.

«Тихие» мятежники

Для поддержания порядка в Кронштадте и организации обороны крепости был создан Временный революционный комитет (ВРК) во главе с матросом Петриченко , помимо которого в комитет вошли его заместитель Яковенко, Архипов (машинный старшина), Тукин (мастер электромеханического завода) и Орешин (заведующий трудовой школой).

Из воззвания Временного революционного комитета (ВРК) Кронштадта: «Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжелый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держит нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести ее из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, она не считалась. Не считалась и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками контрреволюции. Она глубоко ошибается. Эти волнения, эти требования - голос всего народа, всех трудящихся».

Однако ВРК дальше этого не пошел, надеясь, что поддержка «всего народа» сама по себе решит все проблемы. Кронштадтские офицеры присоединились к восстанию и советовали немедленно атаковать Ораниенбаум и Петроград, захватить форт «Красная Горка» и район Сестрорецка. Но ни члены ревкома, ни рядовые мятежники не собирались покидать Кронштадт, где они себя чувствовали в безопасности за броней линкоров и бетоном фортов. Их пассивная позиция в последующем и привела к быстрому разгрому.

«Подарок» Х съезду

Поначалу положение Петрограда было почти безнадежным. В городе волнения. Немногочисленный гарнизон деморализован. Штурмовать Кронштадт нечем. В Петроград срочно прибыли председатель Реввоенсовета Лев Троцкий и «победитель Колчака» Михаил Тухачевский. Для штурма Кронштадта немедленно восстанавливают 7-ю армию, разгромившую Юденича. Ее численность доводят до 45 тысяч человек. В полную силу начинает работать отлаженная пропагандистская машина.

Тухачевский, 1927г.

3 марта Петроград и губерния были объявлены на осадном положении. Восстание объявляется заговором недобитых царских генералов. Главным мятежником назначен генерал Козловский - начальник артиллерии Кронштадта. Сотни родственников кронштадтцев стали заложниками ЧК. Только из семьи генерала Козловского схватили 27 человек, включая жену, пятерых детей, дальних родственников и знакомых. Почти все получили лагерные сроки.

генерал Козловский

Рабочим Петрограда срочно увеличили паек, и волнения в городе притихли.

5 марта Михаилу Тухачевскому предписывается «в кратчайший срок подавить восстание в Кронштадте к открытию Х съезда ВКП (б)». 7-ю армию усилили бронепоездами и авиаотрядами. Не доверяя местным полкам, Троцкий вызвал из Гомеля проверенную 27-ю дивизию, назначив дату штурма — 7 марта.

Точно в этот день начался артиллерийский обстрел Кронштадта, а 8 марта части Красной Армии пошли на штурм. Наступающих красноармейцев в атаку гнали заградительные отряды, но и они не помогли - встретив огонь кронштадтских пушек, войска повернули назад. Один батальон сразу перешел на сторону восставших. Но в районе Заводской гавани удалось прорваться небольшому отряду красных. Они дошли до Петровских ворот, но сразу же были окружены и взяты в плен. Первый кронштадтский штурм провалился.

Среди партчинуш началась паника. Ненависть к ним охватила всю страну. Восстание полыхает не только в Кронштадте - крестьянские и казачьи мятежи взрывают Поволжье, Сибирь, Украину, Северный Кавказ. Восставшие громят продотряды, ненавистных большевистских назначенцев изгоняют или расстреливают. Рабочие бастуют даже в Москве. В это время Кронштадт становится центром новой русской революции.

Кровавый штурм

8 марта Ленин сделал закрытый доклад на съезде о неудаче в Кронштадте, назвав мятеж угрозой, во многом превосходящей действия и Юденича, и Корнилова вместе взятых. Вождь предложил откомандировать часть делегатов непосредственно в Кронштадт. Из 1135 человек, съехавшихся на съезд в Москву, в боевые порядки на остров Котлин убыло 279 партработников во главе с К. Ворошиловым и И.Коневым. Также ряд губкомов Центральной России прислал в Кронштадт своих делегатов и добровольцев.

Но в политическом смысле выступление кронштадтцев уже принесло важные изменения. На Х съезде Ленин объявляет Новую Экономическую Политику - разрешены свободная торговля и мелкое частное производство, продразверстку заменили продналогом, но делиться властью большевики ни с кем не собирались.

Со всех концов страны в Петроград потянулись воинские эшелоны. Но два полка Омской стрелковой дивизии взбунтовались: «Не желаем воевать против наших братьев-матросов!» Красноармейцы оставили позиции и устремились по шоссе на Петергоф.

На подавление мятежа были брошены красные курсанты 16 петроградских военных вузов. Беглецов окружили и заставили сложить оружие. Для наведения порядка особые отделы в войсках усилили петроградскими чекистами. Особые отделы Южной группы войск работали не покладая рук - ненадежные части разоружали, сотни красноармейцев арестовывали. 14 марта 1921 года было расстреляно перед строем для острастки других 40 красноармейцев, 15 марта - еще 33. Остальных построили и заставили кричать «Даешь Кронштадт!»

16 марта в Москве заканчивался съезд ВКП(б), артиллерия Тухачевского начала артподготовку. Когда окончательно стемнело, обстрел прекратился, а в 2 часа ночи пехота в полной тишине походными колоннами двинулась по льду залива. Вслед за первым эшелоном с выдержанным интервалом пошел второй, потом третий, резервный.

Гарнизон Кронштадта отчаянно оборонялся — улицы были пересечены колючей проволокой и баррикадами. Прицельный огонь велся с чердаков, а когда цепи красноармейцев подходили вплотную, оживали пулеметы в подвалах. Нередко мятежники переходили в контратаки. К пяти часам вечера 17 марта атакующие были выбиты из города. И тогда через лед был брошен последний резерв штурма — конница, которая изрубила в капусту опьяненных призраком победы матросов. 18 марта восставшая крепость пала.

Красные войска вступили в Кронштадт как во вражеский город. Той же ночью, без суда было расстреляно 400 человек, наутро начали работу ревтрибуналы. Комендантом крепости стал бывший балтийский матрос Дыбенко. За время его «правления» были расстреляны 2103 человека, а шесть с половиной тысяч - отправлены в лагеря. За это он получил свою первую боевую награду - орден Красного Знамени. А через несколько лет был расстрелян той же властью за связи с Троцким и Тухачевским.

Особенности восстания

Фактически мятеж подняла только часть матросов, позже к мятежникам присоединились гарнизоны нескольких фортов и отдельные обыватели из города. Единства настроений не было, если бы весь гарнизон поддерживал восставших, подавить восстание в мощнейшей крепости было бы намного труднее и пролилось бы больше крови. Матросы Революционного комитета не доверяли гарнизонам фортов, так на форт «Риф» было направлено — свыше 900 человек, на «Тотлебен» и «Обручев» по 400. Комендант форта «Тотлебен» Георгий Лангемак, будущий главный инженер РНИИ и один из «отцов» «Катюши», категорически отказался подчиняться ревкому, за что был арестован и приговорен к расстрелу.

Требования восставших были чистейшей воды дурью и не могли быть выполнены в условиях только, что закончившейся Гражданской войны и Интервенции. Скажем лозунг «Советы без коммунистов»: Коммунисты составляли почти весь Госаппарат, костяк Красной Армии (400 тыс. из 5,5 млн. человек), командный состав РККА на 66% из выпускников курсов краскомов из рабочих и крестьян, соответствующе обработанных коммунистической пропагандой. Без этого корпуса управленцев, Россия бы опять ухнула в бездну новой Гражданской войны и началась бы Интервенция осколков белого движения (только в Турции дислоцировалась 60-тысячная Русская армия барона Врангеля, состоявшая из опытных бойцов, которым терять было уже нечего). По границам располагались молодые государства, Польша, Финляндия, Эстония, которые были не прочь оттяпать еще русой землицы. Их бы поддержали «союзники» России по Антанте.

Кто будет брать власть, кто и как будет руководить страной, откуда взять продовольствие и т.д. — найти ответы в наивных и безответственных резолюциях и требованиях восставших невозможно.

На палубе линкора "Петропавловск" после подавления мятежа. На переднем плане - пробоина от крупнокалиберного снаряда.

Восставшие были бездарными командирами, в военном отношении, и не использовали всех возможностей для обороны (наверное, и Слава Богу - а то крови пролилось бы намного больше). Так, генерал-майор Козловский командующий кронштадтской артиллерией и ряд других военспецов сразу же предложили Ревкому атаковать части Красной Армии на обеих сторонах залива, в частности, захватить форт «Красная Горка» и район Сестрорецка. Но ни члены ревкома, ни рядовые мятежники не собирались покидать Кронштадт, где они себя чувствовали в безопасности за броней линкоров и бетоном фортов. Их пассивная позиция и привела к быстрому разгрому.

За время боев мощная артиллерия линкоров и фортов, контролируемых мятежниками, не была использована на полную мощь и не нанесла особых потерь большевикам.

Военное руководство Красной Армии, Тухачевский, также действовало не удовлетворительно. Если бы восставшими руководили опытные командиры, штурм Крепости бы был провален, а штурмующие умылись кровью.

Обе стороны не стеснялись лгать. Восставшие выпустили первый номер «Известий Временного революционного комитета», где главной «новостью» говорили, что «В Петрограде всеобщее восстание». На деле в Петрограде волнения на заводах пошла на убыль, некоторые корабли, стоявшие в Петрограде, и часть гарнизона колебались и занимали нейтральную позицию. Подавляющее большинство солдат и матросов поддержало правительство.

Зиновьев же врал, что в Кронштадт проникли белогвардейские и английские агенты, которые швырялись золотом налево и направо, а мятеж поднял генерал Козловский.

- «Героическое» руководство Кронштадтского Ревкома во главе с Петриченко, поняв, что шутки кончились, еще в 5 часов утра 17 марта на автомобиле уехало по льду залива в Финляндию. Вслед за ними ринулась толпа простых матросов и солдат.

Итогом стало ослабление позиций Троцкого-Бронштейна: начало Новой Экономической политики автоматические отодвинуло позиции Троцкого на второй план и полностью дискредитировало его планы милитаризации экономики страны. Март 1921 года стал переломным моментом в нашей истории. Началось восстановление государственности и экономики, попытка ввергнуть Россию в новую Смуту была пресечена.

Реабилитация

В 1994 году все участники Кронштадтского восстания были реабилитированы, а на Якорной площади города-крепости им установлен памятник.