В конце 1980-х годов, как и в целом в СССР, в Белоруссии формируется национальное движение, которое сначала ставило перед собой цель расширения прав республик, а затем — выхода из Советского Союза. В октябре 1988 года возник Белорусский народный фронт (БНФ), официальный учредительный конгресс которого прошёл в июне 1989 года. По итогам республиканских выборов, состоявшихся в марте 1990 года, коммунистическая партия Белоруссии хотя и сохранила власть, но ситуация в республике существенно изменилась.
Лидер компартии Н. И. Дементей был избран председателем Верховного Совета лишь во втором туре голосования. Для этого компартии пришлось пойти на сотрудничество с оппозицией на основе «предложения Дементея» от 12 июня 1990 года об обеспечении реального политического и экономического суверенитета и восстановлении независимости Белоруссии. 27 июля 1990 года Верховный Совет БССР принял Декларацию о государственном суверенитете. Республика принимала активное участие в переговорах по подготовке нового союзного договора в 1990 и 1991 годов 25 августа 1991 года — после провала путча в Москве — была провозглашена независимость Белоруссии. 19 сентября 1991 года БССР была переименована в Республику Беларусь.
8 декабря 1991 года Белоруссия была одной из трёх республик, которые как государства — учредители СССР (1922 год) заявили о его роспуске и об учреждении Содружества Независимых Государств (СНГ).
15 марта 1994 года Верховный Совет принял конституцию Республики Беларусь, по которой она объявлена унитарным демократическим социальным правовым государством.
В июле 1994 года состоялись выборы первого президента Республики Беларусь. Победу на них одержал А. Лукашенко. В 1996 году он инициировал проведение референдума по изменению конституции с целью существенного расширения полномочий президента и продления срока его полномочий. Депутаты Верховного Совета, избранные в 1995 году, начали процедуру импичмента президента. Российская делегация во главе с председателем Совета Федерации Федерального Собрания РФ Е. С. Строевым выступила в роли посредника в урегулировании политического кризиса. Было подписано соглашение, в соответствии с которым депутаты отказывались от продолжения процедуры импичмента вплоть до подведения итогов референдума, результаты которого, согласно решению Конституционного суда, должны были иметь консультативный характер.
Референдум состоялся 24 ноября 1996 года. Ссылаясь на его результаты, Лукашенко нарушил достигнутую при посредничестве России договорённость. До конца 1996 года он сформировал новый парламент — Национальное собрание. Первый состав его нижней палаты он назначил сам из числа лояльных ему депутатов Верховного Совета, избранных в 1995 году. Первый срок полномочий Лукашенко был продлён до 7 лет, то есть до 2001 года. В 2001 году Лукашенко вновь был избран президентом страны.
С самого начала своего президентства Лукашенко начал массированное давление на негосударственные СМИ и политическую оппозицию. С завершением формирования властной «вертикали» в конце 1990-х годов оппозиция была окончательно вытеснена из органов государственной власти. Лица, занимающиеся оппозиционной деятельностью, лишились возможности поступить на государственную службу.
17 октября 2004 года и 28 сентября 2008 года состоялись очередные парламентские выборы. В обоих случаях ни один из кандидатов от оппозиции не был избран в парламент. В 2004 году одновременно с парламентскими выборами по инициативе Лукашенко состоялся референдум, на котором было отменено положение конституции, не позволявшее одному и тому же лицу занимать пост президента страны более двух сроков подряд.
19 марта 2006 года состоялись третьи выборы президента Республики Беларусь, победителем которых вновь был объявлен А. Лукашенко.
Ч то произошло с нашей страной в конце XX – начале XXI вв.? Как объяснить произошедшие изменения? Насколько они были обоснованы? Можно ли это объяснить с научных позиций? Постараемся приблизиться к истинному пониманию этих процессов, проанализировав имеющуюся историографию.
В современной исторической и социологической литературе по этой проблеме, в настоящее время, господствуют две научные концепции. Одна — это концепция, характеризующая процессы второй половины1980–1990-х гг. XX в. как революционные.
Вторая — концепция так называемой трансформации (или трансформационной эволюции).
Если говорить о первой концепции, то большинство ученых понимают революцию как радикальное изменение основ политического, экономического и социального строя, перемену основ государственности. Одна из самих развернутых и логически обоснованных характеристик социальной революции в России на рубеже XX – начала XXI вв. дана современными российскими экономистами И.В.Стародубровской и В.А. Мау.
Авторы считают, что в конце XX в. в России произошла полномасштабная социальная революция, предпосылками которой стали противоречия между новыми, постиндустриальными тенденциями и сложившейся в СССР жесткой институциональной структурой, ориентированной на задачи мобилизации ресурсов.
«Российская революция по своим основным характеристикам не имеет
принципиальных отличий от революций прошлого:
Кризис государства как исходный пункт революции;
Глубокая фрагментация общества;
Слабость государственной власти на всем протяжении революции;
Революционный экономический цикл;
Масштабное перераспределение собственности;
Движение революционного процесса от умеренных к радикалам и затем к термидору».
Вместе с тем, как отмечают данные авторы, российская революция имеет свои характерные особенности. «Основная специфика революционного процесса в России связана с ролью в нем насилия» . А именно, оно не было массовым и не носило стихийных разрушительных форм.
Ряд ученых института российской истории РАН (прежде всего А.Н. Сахаров, С.С. Секиринский, С.В. Тютюкин) считают, что в событиях 1990-х гг. на лицо были главные признаки революции, а именно, смена власти и форм собственности, а также элементы Гражданской войны, которая часто сопровождает революционные события (под этим можно понимать «криминальные разборки», события осени 1993 г., межнациональные конфликты и др.).
Что же касается движущих сил революции, то ими были, по-мнению историков, часть интеллигенции, представители «теневой экономики», часть партийно-государственной номенклатуры и национальной элиты при значительной пассивности большинства простых людей, которые отказали в доверии коммунистам, но не сумели разглядеть, чего же можно ждать от новых «демократических» властей.
Серьезно на научном уровне проблемами истории современной России в контексте всемирно-исторических трансформаций занимается профессор МГИМО В.В. Согрин . Его исследования строятся на сочетании двух теоретико-методологических принципов — теории модернизации и цивилизационного ракурса, которые помогают в осмыслении современных исторических перепетий. К ним в качестве теоретического инструментария добавляется концепция социальной революции, термидора, конечно, историзм.
Анализ особенностей исторического развития В.В. Согрин строит, исходя из так называемой концепции «президентского синтеза», суть которой в разделении современной российской трансформации на периоды, совпадающие с пребыванием на верхнем этаже власти М. Горбачева, Б. Ельцина и В. Путина, и признании смены президента принципиально важным как для изменения характера российской модернизации, так и в целом истории современной России.
Основные взгляды В.В. Согрина по исследуемой теме, представленные по президентским периодам, сводятся к следующему.
В первый, горбачевский период реформаторства на рубеже 1980–1990-х гг. в стране произошла либерально-демократическая и одновременно антикоммунистическая революция, осуществившаяся ненасильственным путем при поддержке общества, что привело к краху перестройки, распаду СССР, к крушению государственно -бюрократического социализма и смене модели общественного развития. Во второй, ельцинский период, были проведены радикальные экономические, политические, социальные реформы. Они не привели, как обещали реформаторы, к процветанию России. Вместо обещанного народного демократического капитализма был создан чиновничье-олигархический капитализм. Правда, В.В. Согрин здесь оговаривается, что принципиально другой результат модернизации на этом этапе вряд ли был возможен.
Третий, путинский период, представляет собой самостоятельный вариант модернизации, сочетающий в себе принципы государничества (в политике) и рыночного либерализма (в экономике). Президентское правление В.В. Путина исследователь определяет как реформаторский авторитаризм. Хотя с исторической точки зрения этот вопрос все же остается открытым.
Что же касается характера российской революции новейшего времени, то здесь оценки также различные. Часть ученых и общественных деятелей считают, что в 1990-е гг. в России произошла буржуазная либерально-демократическая революция, направленная против авторитарно-бюрократического режима, тормозившего модернизацию общества. Академик Т.И. Заславская относит к ним В.А. Мау, Е.Т. Гайдара и др. Большая часть ученых характеризует её как социальную что, видимо, наиболее нейтрально с идеологических позиций. Ряд историков классифицируют её более негативно, называя номенклатурной революцией.
Среди российских обществоведов сторонников «революционной концепции» можно назвать: Л.М. Алексееву, М.А. Краснова, И.М. Кляшкина, А.А. Нещагина, Ю.А. Рыжова, Р.Г. Пихоя и др.
Наиболее аргументированным критиком концепции социальной революции в России в 1990-е гг. стала известный ученый, академик РАН Т.И. Заславская. По её мнению, в стране происходила не революция, а кризисная эволюция.
Этот тезис Т.И. Заславская обосновывает это следующими аргументами. Во-первых, новая элита, возглавившая российское общество в начале 1990-х гг., на три четверти состояла из прежней номенклатуры.
Во-вторых, массовые общественные движения не получили большого развития. Поэтому главным субъектом преобразований оставалась верховная власть.
В-третьих, на радикальной базе других социальных революций, как справедливо отмечал И.И. Клямкин, «решались проблемы большинства, а у нас этот вопрос не решался вообще и не решен до сих пор».
В-четвертых, в массовом сознании большинства россиян факт осуществления революции явно отсутствует.
В итоге Т.И. Заславская считает, что Россия «пережила не революцию, а долгую череду недостаточно подготовленных, противоречивых, можно сказать, судорожных реформ и прямых политических мер, вызвавших цепь политических и социально-экономических кризисов. Такой характер развития не соответствует понятиям ни революции, ни великих реформ». И его можно назвать кризисной трансформацией.
Понятие трансформации вошло в обиход общественных наук в 1950–1960-е гг. XX в. Как правило, сущностное значение данного понятия сводится к выражению радикальных структурных перемен, отражающих переход к качественно новому состоянию социальных систем.
Важный вклад в изучение названных дефиниций внес член-корреспондент Национальной академии наук республики Беларусь А.Н. Данилов, выпустив очень интересную работу «Переходное общество: проблемы системной трансформации». В этой работе и сделан ряд серьезных выводов.
Во-первых, теории трансформации как таковой пока не существует.
Во-вторых, А.Н. Данилов настаивает, что «пока происходит трансформация не от низшего к высшему, а от среднего, чреватого пороками и противоречиями к весьма среднему, преимущества которого никак не выявляются и резервы не используются».
С данными теоретическими выкладками белорусского ученого можно спорить, и это еще больше вызывает интерес к исследуемым проблемам.
В контексте рассматриваемых вопросов с Т.И. Заславской солидарен Д.В. Маслов, который считает, что понятие «трансформация» наиболее реально подходит к анализу социальных изменений, происходивших в России на рубеже XX–XXI вв. Преимущества в использовании данного понятия ему видятся в следующем:
Оно (понятие) не несет в себе идеологической нагрузки, чего особенно
трудно избежать, исследуя современную историю;
Понятие трансформации не обнаруживает жесткой детерминации в во просе о причинной связи между состоянием советской системы и её последующими изменениями;
И наконец, концепции трансформации получили определенное признание в науке.
Близкую к трансфомационно-эволюционной концепции высказывает современный исследователь Н.Н. Разуваева. По её мнению, « российская трансформация 1990-х годов не была революционным процессом, а представляла собой направляемую «сверху» кризисную и остро конфликтную общественную эволюцию».
Надо сказать, что в последнее время понятие трансформации употребляется чаще. Его широко применяют ученые, занимающиеся новейшей историей — А.С. Барсенков, О.Н. Смолин, Л.Н. Доброхотов и др.
Не противопоставляет понятия революция и трансформация известный разработчик данной проблематики академик РАН В.В. Алексеев. Он считает, что реформы и революции, знаменующие ключевые повороты исторического процесса, являются механизмами социальной трансформации.
Им также предложена интересная типология социальных трансформаций, включающая социальные трансформации локально-религионального уровня, перестройки институционального уровня, трансформации субсистемного , наконец, системного характера. Именно последние приводят к тотальной перестройке всего общества, радикальному изменению его структуры.
Само понятие трансформации более широкое. Оно может включать в себя другие понятия, такие как реформа, революция, и рассматривать их как вариант трансформации.
Вместе с тем, на наш взгляд, понятие «трансформация», это дефиниция социологии, а не собственно исторической науки. Бесспорно, что закономерности социологии применимы для анализа исторических процессов, поэтому считаем, что и понятия «социальная революция» и «трансформация» правомерно использовать в оценке общественных перемен в России на рубеже XX–XXI вв.
«Историческая оценка событий, произошедших в России в конце XX века как периода глубокой политической, социально-экономической и психологической трансформации общества, еще впереди. Но уже сейчас ряд учених классифицируют их как полномасштабную социальную революцию со всеми её характерными чертами. Радикально изменилась система политических институтов и социально-экономических отношений в обществе, внутри разных социальных групп и элит вскрылись глубокие разногласия по вопросам общественно-государственного устройства, вспыхнула борьба за передел собственности. Проявились обычные для периода революции слабость и неэффективность власти, политическая и финансовая нестабильность. Произошла смена власти. На смену союзной партийно-государственной элите пришла национально - религиональная. Была осуществлена десоветизация форм представительной и исполнительной власти.
Изменились формы собственности в результате разгосударствления и приватизации, что привело к баснословному обогащению элиты, близкой к власти. Все это сопровождалось элементами гражданской войны: вооруженное противостояние исполнительной и законодательной ветвей власти осенью 1993 г., чеченская война и др. Таким образом, все атрибуты революции — на лицо. Специфика заключается в том, что её можно считать одной из первых революций постиндустриального общества, поэтому она отличалась ограниченным применением насилия, значительными компромиссами с элитами предшествующего режима .
В.В. КИРИЛЛОВ.
В истории человечества Европа всегда имела огромное значение. В конце XIX в. в одном из фундаментальных сочинений русской историко-социальной литературы, книге «Россия и Европа», Н. Я. Данилевский отмечал «громадные результаты исторической жизни Европы». Народы Европы, по его словам, не только основали могущественные государства, распространившие свою власть на все части света, но и установили отвлеченно-правомерные отношения граждан и между собой, и с государством. Это дает основание назвать европейский «культурно-исторический тип… двуосновным с преимущественно научным и промышленным характером культуры в тесном смысле этого слова».
Но положение в мире быстро менялось. Уже в 1900 г. США, бывшие в начале XIX в. отсталой аграрной страной, выдвинулись на 1-е место в мире по уровню развития промышленного производства. Такому ускоренному продвижению США на господствующие экономические позиции способствовали итоги Первой мировой войны (1914–1918), а Вторая мировая война (1939–1945) окончательно обеспечила первенство США, которые, благодаря быстрому развитию своей экономики, превратились в ведущую мировую державу.
Беспрецедентный по продолжительности и размерам экономический подъем имел место в США в конце XX – начале XXI в.: доля США в мировом ВВП достигла почти трети (в 2000 г. – 30,4 %). Но события 11 сентября 2001 г. положили начало новому этапу в политическом развитии всего мира. Ликвидация последствий теракта в Нью-Йорке продемонстрировала мощь «одинокой сверхдержавы», как стали называть свою страну граждане США. Одновременно эти трагические события показали слабость позиций других развитых стран, острейшую необходимость для них укрепления своего экономического, научно-технического и военно-политического потенциалов. И прежде всего это касается Европы, которая долгое время считалась вторым «центром» современного мира. Активную деятельность руководителей Евросоюза последнего времени журналисты охарактеризовали очень образно: «Европа жаждет независимости». Речь идет о создании Объединенной Европы, играющей главенствующую роль в мировой экономике и политике. Ее возникновение, быть может, явится наиболее важным событием XXI в.
Задача данного пособия – раскрыть процесс консолидации экономики стран Европы как составной части глобализации экономики и политики, показать его сложный характер, а также рассказать, какую важную роль призвана играть Россия в судьбе объединяющейся Европы. Для углубления анализа проблем мирового хозяйства последовательно рассматриваются европейские экономические модели, современная постиндустриальная экономика стран Европы, особенности ее динамики, эволюция роли Евросоюза в международных экономических отношениях. В частности, говорится о противоречиях между развитыми странами Европы и ведущей заокеанской державой – США.
Учитывая далеко продвинувшийся процесс создания Объединенной Европы, в книге подробно характеризуются национальные экономики основных европейских стран. При этом отмечаются не только достижения, но и противоречивые тенденции и возможные перспективы.
Большое внимание уделено рассмотрению социально-экономических и политических связей стран Западной Европы, Китая, Индии и России. Анализируются новые направления в их отношениях, делаются предположения о характере будущего сотрудничества между Россией и Объединенной Европой и той роли, которую может сыграть российско-европейский союз в развитии современного мира.
Книга написана на основе анализа зарубежной и отечественной научной литературы, публикаций в периодической печати, статистических материалов. Она подготовлена на базе лекций по экономике стран Европы, которые профессор Г. П. Черников в течение ряда лет читает в Московском государственном институте (университете) международных отношений, Московском государственном институте коммерции и других учебных заведениях.
Судя по всему, уже в первые десятилетия XXI в. России придется иметь дело не просто с группировкой европейских стран, по силе равной США и Китаю и превосходящей Японию, но со своего рода Соединенными Штатами Европы. В настоящее время Евросоюз уже вплотную подошел к преобразованию в глубоко интегрированное объединение государств с общей наднациональной системой управления, политикой, обороной, валютой и единым экономическим и социальным пространством.
Чтобы понять причины создания такого объединения, необходимо рассмотреть объективные его основы, изменения, происходящие в мировой политике, особенности исторического прошлого и современных международных отношений стран Европы Определяющее значение имеет также состояние природных, демографических и финансовых ресурсов этих стран.
Глобализация. Основные формы ее проявления
Интернационализация хозяйственной деятельности развивалась на всех этапах формирования мировой экономики, составляя ее основу. Но в течение последних десятилетий под влиянием научно-технической революции и ряда других факторов интернационализация жизни приобретает новое качество, которое и назвали глобализацией.
Итак, глобализация – это качественно новый уровень интернационализации всех сторон жизни современного общества производства, обмена товарами, экономических, социально-политических и культурных отношений и т. д. При этом речь идет не только о широте охвата явлений, но и о качественных изменениях.
Понятие глобализации вошло в научный оборот в начале 80-х годов XX в и определяло прежде всего масштабность всех происходящих в мировой цивилизации социально-экономических изменений. В 1983 г американский ученый Р. Робертсон впервые использовал термин «глобализация» в названии одной из своих статей, а в 1992 г он одним из первых изложил концепцию глобализации.
В последние годы в России и за рубежом опубликован ряд монографий, статей и т. п. по проблемам глобализации Большое внимание в них уделено раскрытию предпосылок для развития глобализации производственных (новые технологии, информативная революция), организационных (развитие новых субъектов мирового хозяйства), экономических (широкое распространение подетальной специализации, качественные сдвиги в эволюции международных финансовых рынков) и др. В исследованиях, как правило, подчеркивается, что в этом процессе достигается такой уровень интернационализации экономики, при котором можно констатировать становление глобально интегрированной экономики.
Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
В истории человечества Европа всегда имела огромное значение. В конце XIX в. в одном из фундаментальных сочинений русской историко-социальной литературы, книге «Россия и Европа», Н. Я. Данилевский отмечал «громадные результаты исторической жизни Европы». Народы Европы, по его словам, не только основали могущественные государства, распространившие свою власть на все части света, но и установили отвлеченно-правомерные отношения граждан и между собой, и с государством. Это дает основание назвать европейский «культурно-исторический тип… двуосновным с преимущественно научным и промышленным характером культуры в тесном смысле этого слова».1
Данилевский Н. Я.
Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб, 1999. С. 46–47.
Но положение в мире быстро менялось. Уже в 1900 г. США, бывшие в начале XIX в. отсталой аграрной страной, выдвинулись на 1-е место в мире по уровню развития промышленного производства. Такому ускоренному продвижению США на господствующие экономические позиции способствовали итоги Первой мировой войны (1914–1918), а Вторая мировая война (1939–1945) окончательно обеспечила первенство США, которые, благодаря быстрому развитию своей экономики, превратились в ведущую мировую державу.
Беспрецедентный по продолжительности и размерам экономический подъем имел место в США в конце XX – начале XXI в.: доля США в мировом ВВП достигла почти трети (в 2000 г. – 30,4 %). Но события 11 сентября 2001 г. положили начало новому этапу в политическом развитии всего мира. Ликвидация последствий теракта в Нью-Йорке продемонстрировала мощь «одинокой сверхдержавы», как стали называть свою страну граждане США. Одновременно эти трагические события показали слабость позиций других развитых стран, острейшую необходимость для них укрепления своего экономического, научно-технического и военно-политического потенциалов. И прежде всего это касается Европы, которая долгое время считалась вторым «центром» современного мира. Активную деятельность руководителей Евросоюза последнего времени журналисты охарактеризовали очень образно: «Европа жаждет независимости». Речь идет о создании Объединенной Европы, играющей главенствующую роль в мировой экономике и политике. Ее возникновение, быть может, явится наиболее важным событием XXI в.
Задача данного пособия – раскрыть процесс консолидации экономики стран Европы как составной части глобализации экономики и политики, показать его сложный характер, а также рассказать, какую важную роль призвана играть Россия в судьбе объединяющейся Европы. Для углубления анализа проблем мирового хозяйства последовательно рассматриваются европейские экономические модели, современная постиндустриальная экономика стран Европы, особенности ее динамики, эволюция роли Евросоюза в международных экономических отношениях. В частности, говорится о противоречиях между развитыми странами Европы и ведущей заокеанской державой – США.
Учитывая далеко продвинувшийся процесс создания Объединенной Европы, в книге подробно характеризуются национальные экономики основных европейских стран. При этом отмечаются не только достижения, но и противоречивые тенденции и возможные перспективы.
Большое внимание уделено рассмотрению социально-экономических и политических связей стран Западной Европы, Китая, Индии и России. Анализируются новые направления в их отношениях, делаются предположения о характере будущего сотрудничества между Россией и Объединенной Европой и той роли, которую может сыграть российско-европейский союз в развитии современного мира.
Книга написана на основе анализа зарубежной и отечественной научной литературы, публикаций в периодической печати, статистических материалов. Она подготовлена на базе лекций по экономике стран Европы, которые профессор Г. П. Черников в течение ряда лет читает в Московском государственном институте (университете) международных отношений, Московском государственном институте коммерции и других учебных заведениях.
Г. Черников.
В декабре 2002 г. на саммите Евросоюза (ЕС) в Копенгагене было принято решение о приеме в ЕС в 2004 г. 10 новых членов. Завершение процесса объединения европейских стран в 2010 г. будет означать решительный шаг вперед к созданию «супергосударства». Валовый внутренний продукт (ВВП) 25 государств – членов ЕС превысит 10 трлн долл. А численность населения в ЕС возрастет приблизительно до 454 млн человек (в 2002 г. – 452,2 млн человек). Существенно увеличится весь ресурсный потенциал стран ЕС.
Но главное – Объединенная Европа станет инструментом политической централизации. Логика расширения Евросоюза – это политическая логика, т. е. для ЕС важны политические последствия расширения. Многие лидеры европейских стран сегодня признают, что Европу необходимо превратить в сверхдержаву, которая была бы способна отстаивать свои интересы на мировой арене.
Объективной основой для объединения европейских государств выступает процесс глобализации – экономической и политической интернационализации мира. «Расширение Европы – это необходимость в глобализующемся мире, – говорил один из руководителей Евросоюза Р. Проди, – и, конечно, оно дает нам огромные политические преимущества. Единственный способ противостоять США и бурно развивающемуся Китаю, а также усилить свое мировое влияние – это образовать сильную объединенную Европу».2
Le Figaro magazine. 2002. 21 septembre. P. 44.
Судя по всему, уже в первые десятилетия XXI в. России придется иметь дело не просто с группировкой европейских стран, по силе равной США и Китаю и превосходящей Японию, но со своего рода Соединенными Штатами Европы. В настоящее время Евросоюз уже вплотную подошел к преобразованию в глубоко интегрированное объединение государств с общей наднациональной системой управления, политикой, обороной, валютой и единым экономическим и социальным пространством.3
См. Европа.
Вчера, сегодня, завтра. М, 2002 С. 10.
Чтобы понять причины создания такого объединения, необходимо рассмотреть объективные его основы, изменения, происходящие в мировой политике, особенности исторического прошлого и современных международных отношений стран Европы Определяющее значение имеет также состояние природных, демографических и финансовых ресурсов этих стран.
Глобализация. Основные формы ее проявленияИнтернационализация хозяйственной деятельности развивалась на всех этапах формирования мировой экономики, составляя ее основу. Но в течение последних десятилетий под влиянием научно-технической революции и ряда других факторов интернационализация жизни приобретает новое качество, которое и назвали глобализацией.
Итак, глобализация – это качественно новый уровень интернационализации всех сторон жизни современного общества производства, обмена товарами, экономических, социально-политических и культурных отношений и т. д. При этом речь идет не только о широте охвата явлений, но и о качественных изменениях.
Понятие глобализации вошло в научный оборот в начале 80-х годов XX в и определяло прежде всего масштабность всех происходящих в мировой цивилизации социально-экономических изменений. В 1983 г американский ученый Р. Робертсон впервые использовал термин «глобализация» в названии одной из своих статей, а в 1992 г он одним из первых изложил концепцию глобализации.
В последние годы в России и за рубежом опубликован ряд монографий, статей и т. п. по проблемам глобализации Большое внимание в них уделено раскрытию предпосылок для развития глобализации производственных (новые технологии, информативная революция), организационных (развитие новых субъектов мирового хозяйства), экономических (широкое распространение подетальной специализации, качественные сдвиги в эволюции международных финансовых рынков) и др. В исследованиях, как правило, подчеркивается, что в этом процессе достигается такой уровень интернационализации экономики, при котором можно констатировать становление глобально интегрированной экономики.
Наиболее важными формами проявления глобализации сегодня выступают:
1) развитие мирового производства;
2) интернационализация мирового обмена, в том числе торговли и финансовых потоков;
3) углубление международного разделения труда;
4) развитие новых связей между странами и их группировками, важнейшие из которых носят интеграционный характер.
Еще в середине XIX в. в мире преобладало местное производство, когда свыше 90 % использовавшихся на предприятиях сырых материалов, топлива и полуфабрикатов привозилось из соседних районов, удаленных от места потребления не более чем на 150–200 км. А сегодня производство имеет международные масштабы. Только на 63 тыс. транснациональных предприятий, а также на 690 тыс. их филиалов и других предприятиях, связанных с транснациональными корпорациями (ТНК), активы превышают 10–11 трлн долл., что составляет 33 % валового мирового продукта.
Деятельность транснациональных корпораций постоянно расширяется. В каждой отрасли хозяйства сегодня существует всего несколько компаний, способных удовлетворить подавляющую часть потребностей населения земного шара в товарах и услугах. Они концентрируют 33 % производственных фондов частного сектора в мире и около 40 % общего объема производства развитых стран. Как отмечалось в докладе Комиссии ООН по ТНК еще в 1994 г., «международное производство стало главной структурной характеристикой мировой экономики».
В 2000 г. в докладе Французского института международных отношений о положении мировой экономической системы и стратегии подчеркивалось, что рост глобализации обусловливает все большее значение международного экономического сотрудничества.
Показателем растущей глобализации экономики служит также активность в сфере международной торговли. По приблизительной оценке, в середине XIX в. объем мирового товарооборота составлял примерно 15 млрд долл. (по курсу доллара на начало 90-х годов XX в.). По данным ООН, в 1993 г. он достиг 7 Зб8 795 млн долл. А в начале XXI в. мировой товарооборот превысил 14 трлн долл. (это почти в 1000 раз выше показателей середины XIX в.).
Увеличение роли международной торговли отражается на росте экспортной квоты, т. е. на отношении стоимости экспорта к объему ВВП. По отношению к мировому ВВП этот показатель изменился с 10,9 % в 1970 г. до 14,0 % в 1990 г. (в развитых странах – с 12,3 % до 17,8 %) и сегодня составляет 20–25 %.
В настоящее время достигнут такой уровень международного разделения труда, что практически не осталось страны, хозяйственная жизнь которой была бы изолирована от внешнего мира, а экономические процессы ограничились бы пределами национального государства. Внешняя торговля из относительно изолированного сектора экономики, компенсирующего импортом нехватку отдельных видов ресурсов и товаров, превратилась в необходимый элемент хозяйственной жизни. Нередко она оказывает влияние на все основные хозяйственные процессы, включая динамику производства, ускорение технического развития и повышение экономической эффективности.
Сегодня вывоз капитала несколько сократился по сравнению с зарубежными капиталовложениями в начале XX в., но темпы роста этого процесса резко увеличились. Это ярко иллюстрирует динамика прямых инвестиций: к концу 1985 г. накопленная их сумма составляла 712,5 млрд долл., а в начале XXI в. – около 4,5 трлн долл.
Основными экспортерами и импортерами капиталов являются наиболее крупные развитые страны. Иностранный капитал стал важной составной частью экономики многих государств. Доля предприятий, контролируемых иностранным капиталом, в общем объеме производства обрабатывающей промышленности в Канаде, Австралии и ЮАР превышает 33 %, а в ведущих западноевропейских странах составляет 21–28 %. Даже в США (при их гигантском внутреннем рынке) уже к середине 80-х годов XX в. иностранные компании контролировали не менее 10 % промышленного производства страны, а в настоящее время их доля, очевидно, составляет 13–14 %.
Каждая крупная развитая страна имеет за границей как бы «вторую экономику». На заводах, принадлежащих американским компаниям за пределами США, работают более б млн человек, на предприятиях, контролируемых германским капиталом, – 3 млн человек, французским – более 2,4 млн человек.
По мнению западных экспертов, глобализация экономики наиболее интенсивно развивается в сфере финансовых отношений. Сегодня уже говорят о «финансьеризации мирового экономического обмена», о «финансах как основе глобализации капитала».
Финансовая глобализация проявляется в гигантском росте международных финансовых потоков, бурном развитии рынков и финансовых инструментов. По данным базельского Банка международных расчетов, общий объем международных кредитов, выданных банками развитых стран, уже давно составляет примерно 33 % их активов и 50 % биржевой капитализации.
Другим показателем может служить объем покупки-продажи валюты. Ежедневно лишь в 26 основных мировых центрах таких операций совершается на 1,7 трлн долл. Заключаемые в ходе операций сделки в 60 раз превышают объем финансовых операций, связанных с международной торговлей товарами и услугами.
Наряду с традиционными финансовыми рынками, функционирующими под контролем национальных государственных органов, появляются еврорынки – международные рынки, где действует только закон спроса и предложения. Объем операций с еврооблигациями и евроакциями на этих рынках превышает многие триллионы долларов.
Самым заметным явлением последних десятилетий называют использование рынка деривативов, т. е. вторичных ценных бумаг. Объем операций только с двумя видами деривативов – фьючерсами и опционами – за 1990–1995 гг. вырос с 5,7трлн долл. до нескольких десятков триллионов долларов. Общий размер эмитированных деривативов превышает 100 трлн долл., а их оборот – квадриллион долларов.
Объективное развитие международных экономических связей приводит к росту объединительных, интеграционных процессов. Интеграцию называют высшей формой интернационализации производства и обмена. Теоретически все это так, поскольку интеграция предполагает создание вместо нескольких прежде независимых экономических агентов их экономического союза, вплоть до возникновения единого образования. Но на практике положение значительно сложнее. Процесс интеграции проходит разные этапы. Однако до полного объединения участников союза дело пока не доходило ни разу.
История знает примеры попыток осуществления интеграции с помощью насилия. Речь идет о войнах. В ходе Второй мировой войны фашистская Германия стремилась не только овладеть ресурсами европейских стран, но и поработить их народы, навязать миру «новый порядок». Силы антигитлеровской коалиции воспрепятствовали реализации этих планов.
Сегодня интеграция (а существует уже несколько десятков экономических объединений) имеет главным образом региональный характер: от создания разных форм торговых союзов, от объединений в рамках отдельных секторов и отраслей – к формированию регионального экономического союза. Наибольшее развитие экономическая интеграция получила в Западной, Центральной и Восточной Европе.
Исходным моментом создания Европейского союза принято считать парижское заявление министра иностранных дел Франции Р. Шумана от 9 мая 1950 г., предложившего ввести общее руководство всей добычей угля и производством стали Франции и ФРГ. В результате в 1951 г. был подписан и в июле 1952 г. вступил в силу парижский «Договор об учреждении Европейского объединения угля и стали (ЕОУС)». В объединение вошли б государств: Бельгия, Нидерланды, Люксембург, ФРГ, Франция и Италия. В 1957 г. был подписан римский «Договор о создании Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной энергии (Евроатом)». В 19б7 г. произошло слияние всех региональных организаций, и с 1 января 1994 г. на основе Маастрихтского договора (1992) ЕЭС стало называться Европейским союзом.
Интеграционный процесс идет в двух направлениях – вширь и вглубь. Так, уже в 1973 г. в Европейское экономическое сообщество вошли Великобритания, Дания и Ирландия, в 1981 г. – Греция, в 1986 г. – Испания и Португалия, в 1995 г. – Финляндия, Австрия и Швеция, в мае 2004 г. – Литва, Латвия, Эстония, Польша, Чехия, Венгрия, Словения, Словакия, Мальта и Кипр. Сегодня в состав ЕС входят 25 стран.
Развитие интеграции вглубь можно проследить на примере изменения хозяйственного взаимодействия стран – участниц Евросоюза:
Первый этап (1951–1952) является своего рода вступлением;
Центральное событие второго этапа (конец 50-х – начало 70-х годов XX в.) – создание зоны свободной торговли. Затем был создан таможенный союз. Крупным завоеванием стало решение проводить единую сельскохозяйственную политику, что позволило установить единство рынка и систему защиты сельского хозяйства стран-союзниц от конкурентов из других стран;
На третьем этапе (первая половина 70-х годов) сферой регулирования стали валютные отношения;
Четвертый этап (с середины 70-х до начала 90-х годов) характеризуется созданием однородного экономического пространства на основе принципов «четырех свобод» (свободное обращение товаров, капиталов, услуг и рабочей силы);
На пятом этапе (с начала 90-х годов XX в. до настоящего времени) началось формирование экономического, валютного и политического союза (введение единого гражданства ЕС наряду с национальным, единой валюты и банковской системы и др.). Подготовлен проект Конституции Евросоюза, которая должна быть утверждена на референдумах всех стран – членов ЕС.
Создание Евросоюза было обусловлено рядом причин, прежде всего тем, что именно в Западной Европе после окончания Второй мировой войны с наибольшей силой проявилось противоречие между глобальным характером современной экономики и узкими национально-государственными границами ее функционирования, что выражалось в интенсивной регионализации и транснационализации именно этого региона.
Кроме того, вплоть до начала 90-х годов XX в. стремление западноевропейских стран к объединению объяснялось острой конфронтацией на континенте двух противоположных общественных систем. Важная политическая причина интеграции состояла в стремлении стран Западной Европы преодолеть негативный опыт двух мировых войн, исключить возможность военного противостояния на континенте в будущем.
К тому же страны Западной Европы в большей мере и раньше, чем страны других регионов, были подготовлены к тесному экономическому сотрудничеству друг с другом. Высокая зависимость западноевропейских стран от внешних рынков, сходство их экономических структур, территориальная и социокультурная близость – все это способствовало развитию интеграционных тенденций. Одновременно страны Западной Европы усилением торговых связей и иных форм взаимозависимости пытались компенсировать потерю богатых колониальных владений.
Сближение экономик европейских стран на базе связей между их компаниями и рынками преследовало также цель использовать эффект от интеграции для усиления позиций Европы в конкурентной борьбе с другими центрами мировой экономики. При этом самым важным было стремление западноевропейских стран укрепить свои позиции на мировом рынке перед лицом самого мощного конкурента – Соединенных Штатов Америки.
Однако надо иметь в виду, что в последние годы экономическое развитие Евросоюза шло весьма противоречиво. Сравнение ЕС с двумя другими мировыми олигополиями – США и Японией – показывает сближение их темпов развития. Это происходит прежде всего за счет резкого снижения экономического роста Японии. В то же время наметилась тенденция к определенному ослаблению позиций ЕС по отношению к США. Очевидно, с этим и связаны попытки руководства ЕС усилить роль европейских стран в мировой экономике, противопоставить доллару и долларизации единую европейскую валюту и эффективно действующий экономический и валютный союз.
Экспансия США и необходимость противостоять «Одинокой сверхдержаве»В последние годы заокеанская пресса все чаще стала называть Соединенные Штаты Америки «одинокой сверхдержавой». При этом имеется в виду не только распад СССР – другой сверхдержавы мира, но и усиление мощи самих США, что привело к формированию новых отношений между странами.
Уже с конца XIX в. США стали лидером в мировой экономике. Но особенно большие изменения в экономическом развитии страны произошли в конце XX – начале XXI в. В специальном выпуске «Мир в 2000 году» британского журнала «The Economist» утверждалось: «Соединенные Штаты Америки с шумом и грохотом несутся вперед. В начале 2000 г. они поставят новый рекорд самого долгого непрерывного развития экономики». И действительно поставили: удельный вес США в мировом ВВП увеличился с 20 % в начале 90-х годов XX в. до 30,4 % в 2000 г.
Соединенные Штаты Америки превратились в крупнейшую торговую державу мира. За 1960–2000 гг. их объем международного товарооборота вырос в 57 раз. На долю США сейчас приходится примерно половина мировых заемных средств. Накопленные зарубежные прямые американские инвестиции достигают 25 % мировых. Их общий объем превышает инвестиции Великобритании и Японии, вместе взятые.
В современных условиях США стали обладать самым крупным в мире научно-техническим потенциалом. Здесь расходуется половина всех средств стран мира на научные исследования и опытно-конструкторские разработки (НИОКР). Здесь же сосредоточено 75 % банков данных, имеющихся в развитых странах. Доля США в мировом производстве наукоемкой продукции превышает 36 %.
Сильной стороной американской экономики является наличие высококвалифицированных кадров. Образование ниже среднего имеют лишь около 11 % взрослых американцев.
В 90-е годы XX в. в США резко ускорилось развитие новейших технологий. Компьютеризация охватила все сферы хозяйства. В настоящее время примерно половина компьютеров мира работает в США. Примерно 75 % американских семей владеют компьютерами, причем многие имеют выход в Интернет.
Экономические и научно-технические достижения послужили основой для разностороннего укрепления военно-политического потенциала США. Здесь постоянно осуществляется модернизация вооруженных сил, в основе которой лежит совершенствование современного оружия. Возникают качественно новые виды боевой техники, разрабатываются новые способы ее применения. В настоящее время, как считают военные специалисты, внедрение новейших технологий идет невиданными ранее темпами.
Резкое усиление экономической, научно-технической и военной мощи США приводит к изменениям в направлении политической деятельности американской элиты. Приход к власти (дважды!) Дж. Буша-младшего – яркий тому пример.
В США говорят о триумфе республиканской концепции односторонности. Во внешней политике это означает проявление максимальной свободы в отношениях с союзниками, потенциальными партнерами и противниками. Отсюда – неприятие любых формализованных договоренностей, опора на собственные возможности, что позволяет обеспечить оперативность реализации военных и внешнеполитических решений.
Однако подобное поведение наталкивается на сопротивление других участников международных экономических и политических отношений – прежде всего ряда стран Европы. Международную деятельность руководителей этих стран довольно точно отражает лозунг: «Европа жаждет независимости». С одной стороны, речь идет о стремлении усилить позиции Евросоюза в мировой экономике, опираясь на научные достижения и новейшие технологии, развивая передовые отрасли. С другой стороны, есть желание укрепить военно-стратегический потенциал и политические позиции ЕС в современном мире.
Главное направление деятельности Евросоюза – научно-техническое развитие. В 1981–1995 гг. в странах Западной Европы имел место значительный рост расходов на научные исследования и разработки. Так, в ФРГ, Франции, Великобритании и Италии эти расходы увеличились в среднем в 1,4 раза (в США – в 1,6 раза).
В 2002 г. Евросоюз принял новые планы научно-технического развития. Предполагается, что к 2010 г. Европа должна создать лучшую экономику в мире, основанную на научном знании, и тем самым по уровню развития не только догнать, но и перегнать США и Японию. По замыслу Европейской комиссии, «научная экономика» ЕС в скором будущем станет наиболее динамичной и конкурентоспособной в мире.
Составной частью общих планов развития Евросоюза является 6-я рамочная программа (РП-б) – план финансирования проектов научно-технического развития, рассчитанный на период 2002–2006 гг. Бюджет программы огромный – 17,5 млрд евро. РП-б преследует несколько основных целей: обеспечить концентрацию и интеграцию науки в странах Европы, создать структуры европейского научного пространства и т. д.
К исследовательским приоритетам Евросоюза были отнесены:
Генетика;
Биотехнологии для здравоохранения;
Методы борьбы с основными тяжелыми заболеваниями;
Нанотехнологии;
Разработка «интеллектуальных» многофункциональных материалов;
Новые устройства и производственные процессы;
Аэронавтика и космос;
Устойчивое развитие современного мира;
Экосистемы;
Информационные технологии;
Ряд специальных и организационных тем (например, политика и международное сотрудничество в области технологий и научная кооперация).
К 2006 г. европейское «научное пространство» как структура, связывающая научные центры по всей Европе, должно сложиться в основных чертах. На его основе к 2010 г. Евросоюз создаст «научную экономику». К этому времени отчисления на науку должны достичь 3 % общего ВВП Евросоюза. Сейчас ЕС тратит на науку 1,94 % своего ВВП (Япония – 2,98 %, США – 2,7 %).
Компьютеризация всех экономических и организационных процессов – важнейшее направление развития Евросоюза. На первых порах в сфере компьютеризации страны Европы существенно отставали от США, но положение быстро выравнивается: уже в 2001 г. затраты на информационные технологии и телекоммуникационные услуги в странах ЕС достигли 378 млрд долл. (в США – 550 млрд долл.), что свидетельствует об огромных усилиях, предпринимаемых членами ЕС для преодоления отставания от США.
Весьма показательна динамика использования парка компьютеров. Только в 2002 г. в крупнейших европейских странах (Германия, Франция, Великобритания, Италия и Испания) к Интернету подключилось 12,7 млн новых пользователей (в США за то же время количество активных пользователей не изменилось). Наметившийся в Евросоюзе рост компьютерного парка продолжается. Особенно быстро этот процесс развивается в «малых» странах – членах ЕС, где степень интернетизации экономики особенно высока.
Примерно то же можно сказать и о развитии электронной коммерции. Удельный вес коммерции США в общем объеме электронной коммерции мира сокращается (с 62 % в 1999 г. до 48 % в 2001 г.). Темпы роста гигантов электронной коммерции Великобритании, Франции и Германии превышают 70 % в год (европейские специалисты характеризуют современное положение очень образно: «Флирт Европы с Интернетом только начинается»).
Развитие биотехнологий в странах Евросоюза сегодня, безусловно, важная сфера научно-технического и общеэкономического прогресса. Уровень развития биотехнологий все больше определяет степень эффективности экономики того или иного государства.
Один из результатов развития биотехнологий – появление и широкое распространение генетически модифицированных продуктов (ГМ-продукты). Сегодня ГМ-культуры занимают более 50 млн га мировых посевных площадей. В их производстве лидируют США около 70 % сои и хлопчатника и более 30 % зерновых.
Но биотехнологии – очень рискованный бизнес. В мире существует немало противников применения генной инженерии в различных областях, прежде всего в сельском хозяйстве. ГМ-продукты, по их мнению, могут принести человечеству больше вреда, чем пользы. Такая точка зрения долго господствовала в Европе. С одной стороны, европейские страны продолжают импортировать генетически модифицированную сою из Аргентины и США, с другой – в Европе растут ряды протестующих против использования «пищи Франкенштейна». Это привело к введению в 2000 г. моратория на выдачу разрешений на использование ГМ-культур и продуктов из них.
Однако летом 2002 г. произошло событие, которое охарактеризовали как начало очередной «зеленой революции»: Евросоюз решил не продлевать мораторий на использование ГМ-культур и объявил развитие биотехнологий одним из приоритетов для сохранения конкурентоспособности продукции европейского сельского хозяйства. Осенью 2002 г. представители крупнейших мировых биотехнологических компаний и основных природоохранных неправительственных организаций, в том числе из стран Евросоюза, на встрече, организованной Всемирным банком, заключили важное соглашение о сотрудничестве. Его цель – в ближайшие десятилетия решить проблемы мирового сельского хозяйства, используя для этого все достижения современных биотехнологий.
Причины такого «поворота» следует искать в сфере политики и экономики. Евросоюз – один из основных конкурентов США на сельскохозяйственном рынке. Биотехнологии – эффективный путь к расширению экспорта, в частности зерновых, мяса и молока, а также важное средство для усиления позиций ЕС в развивающихся странах.
В конце 2002 г. и в течение 2003 г. наибольшее значение приобрело декларируемое рядом руководителей Евросоюза стремление к укреплению военно-политического потенциала ЕС, созданию общего оборонного комплекса. Объединению способствует рост военных расходов в странах ЕС, модернизация военно-промышленного комплекса (ВПК) европейских стран. Разворачивается технологическое соревнование вооружений между США и странами ЕС. В некоторых сферах европейский ВПК не уступает по уровню развития американскому, а по суммарным показателям даже превосходит его.
В ряде стран Западной Европы осуществляются военные реформы. Например, во Франции реформа (она началась в конце 1996 г и должна завершиться к 2015 г) предусматривает коренную реорганизацию всех вооруженных сил и пересмотр военной доктрины, в результате чего особый упор будет сделан на создание возможности провести интервенционистскую акцию в любой точке нашей планеты.
Франция и Германия, активно стремящиеся к углублению европейской интеграции, считают своей важной задачей создание объединенной оборонной индустрии, способной обеспечить независимую от США военную политику. Кроме того, они хотят эффективно конкурировать с американцами на рынке высокотехнологичной продукции.
Еще в 1999 г на саммите Евросоюза в Хельсинки была разработана единая концепция сил быстрого реагирования. В специальном «Каталоге сил», утвержденном в 2000 г странами ЕС (за исключением Дании, которая отказалась участвовать в общеевропейской армии), состав новой структуры был определен в 100 тыс. человек, 400 боевых самолетов и 100 кораблей.
С того дня, когда религия в России была выпущена за пределы «гетто», в котором она находилась в течение всего «советского» периода нашей истории, прошло почти 15 лет. До этого момента официально разрешенная религия существовала под жестким контролем власти, что заключалось в следующем:
Церкви были открыты, но далеко не все (в Москве в пределах МКАД из приблизительно тысячи храмов открытыми оставались 44, в Ленинграде - десять, в областных центрах от одного до трех и т.п. Были, однако, и такие областные центры, где храма не было вообще), при этом монастыри практически не существовали - за исключением Троице-Сергиевой лавры.
О крещении каждого младенца сообщалось на место работы его родителей с тем, чтобы они были наказаны и, возможно, уволены с работы. Священники, практиковавшие крещение по домам у верующих, наказывались, а нередко и лишались регистрации в Совете по делам религий, а следовательно, уже не могли служить на своем приходе и становились безработными. Никакая проповедь за стенами церкви, даже на частных квартирах, не дозволялась и сразу же приравнивалась к антисоветской деятельности. Однако и в храмах священники по большей части старались не проповедовать. Молчали все, за исключением нескольких человек, среди которых выделялся отец Александр Мень.
При этом официально Церковь находилась под покровительством советской власти. Патриарх Пимен, ныне покойный, лечился в той же больнице, где и члены Политбюро, и отдыхал в санатории ЦК КПСС, а также присутствовал на официальных приемах в Кремле.
Сегодня по всей России восстанавливаются тысячи старых и строятся сотни новых церквей, а епископ в каждой области не просто окружен почетом, но воспринимается как второй после губернатора человек. Высшие должностные лица государства участвуют в богослужениях и т.д. Везде продаются иконы, крестики и т.д., а также книги - молитвенники и жизнеописания святых. Эти книги имеются повсюду в огромных количествах. Библия и даже просто Новый Завет есть далеко не везде, хотя Российское Библейское общество распространяет ее по всей стране. Остро ощущается нехватка книг для изучения и углубленного или духовного чтения Библии.
Однако за этой идиллической оболочкой скрывается достаточно сложное содержание. Богослужение повсюду совершается на средневековом славянском языке, который почти непонятен подавляющему большинству прихожан. Прекрасный сам по себе, славянский язык - этот аналог католической латыни - сегодня, по сути дела, является препятствием на пути религиозных исканий современного человека. Он делает и без того долгие службы византийского чина недоступными для большинства людей, что оказываются не в состоянии понять их содержание и разобраться в том, что именно читается и поется во время богослужения, - выражаясь фигурально, подключиться к той духовной волне, на которой ведется богослужение.
По этой причине подавляющее большинство прихожан в церкви привлекает не содержание службы, а какие- то отдельные и чисто ритуальные моменты. Они приходят сюда, чтобы взять домой святой воды, облобызать почитаемую икону или взять освященного перед ней масла, облобызать мощи святого, причаститься, но не более. Люди чувствуют (именно чувствуют) присутствие какой-то высшей силы в церкви, но при этом смысл евангельского призыва Иисуса вытесняется из их сознания (иногда полностью) приверженностью к обрядовой стороне православия. Последнее приводит к тому, что огромным числом людей вера в Бога начинает восприниматься как магия.
В такой религиозности играют основную роль не личные отношения верующего с Богом, но тот материальный объект, своего рода фетиш, без которого религия для этих людей теряет смысл. С таким религиозным «материализмом» связана и позиция священника, который начинает видеть в себе не пастыря, задача которого состоит в том, чтобы помогать людям на дороге к Богу, а sui generis хранителя святыни, стража, чья функция заключается в том, чтобы не подпустить к святыне «непосвященного», то есть неготового или так или иначе не очищенного от греха. Если Иисус призывает к Себе всех словами «приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные», то такой священник рассуждает по принципу profani, procul ite- «идите прочь, непосвященные».
Нередко он обращается с прихожанами крайне резко и грубо, может не допустить до причастия, так как считает, что человек недостаточно хорошо подготовился. Может и заявить, что пришедший к нему на исповедь так виноват, что ему нельзя даже исповедаться, а может и начать задавать вопросы, относящиеся к интимной сфере и т.п. Таким образом, евангельское учение превращается в систему запретов и запугивания прихожан. Так, например, считается большим грехом, если женщина или девушка придет в церковь в брюках или не наденет на голову платка. О злоупотреблениях в духовниче- ской практике, негативно сказывающихся на состоянии церковной жизни, говорилось 28 декабря 1998 г. на заседании Священного Синода.
Необходимо понимать, что одной из основных черт церковного сообщества сегодня является преобладание в нем неофитов - людей, ставших верующими в течение последнего десятилетия и до начала перестройки не имевших к православию и церковной жизни никакого отношения. У наблюдателя может создаться впечатление, что пожилые женщины 60-75 лет, составляющие, как правило, большинство постоянных прихожан каждого, особенно не городского, а сельского прихода, всегда были верующими. Однако всего лишь 15 лет назад, когда старшим из них было не более 60-ти, они вообще ничего не знали о вере и пришли к ней в тот момент, когда начала изменяться государственная политика в отношении религии.
При этом образцом для поведения они естественно избрали имитацию того стиля, который был присущ поколению их матерей и бабушек, то есть тем людям, что сохранили православие как исповедание и образ жизни в эпоху советской власти. Имитация - не только в поведении простых верующих, но и в целом - становится одной из ведущих черт религиозного сознания сегодня, при этом за образец берется Россия второй половины XIX века и охранительные тенденции (в широком смысле этого слова, то есть от поздних славянофилов и К. Леонтьева до К.П. Победоносцева и «Черной сотни»), присущие в ту эпоху церковному сознанию. Именно идеализация прошлого (не эпохи апостолов и проповеди Евангелия или времени великих святых типа Сергия Радонежского, но XIX и начала XX века!) привела к тому, что вопрос о канонизации Николая II и членов его семьи, убитых в 1918 году, стал в середине 90-х годов главным для значительной части верующих и тех, кто отождествил с православием свои политические взгляды и мировоззрение в целом.
Многие из ревнителей скорейшей канонизации царя Николая II и его семьи требовали, чтобы убийство царя рассматривалось как ритуальное, то есть совершенное иудеями в ритуальных целях, а сам он был прославлен.
как «царь-мученик», «помазанник Божий» и «хранитель православия», «от жидов умученный». Если же взять составленные ему молитвы, в частности, акафист, то там он прямо уподоблялся Христу в словах «яко овца на за- коление ведом», которые относятся только к Иисусу, и далее в формуле «яко агнец непорочный полагаешися во искупление грех наших, да вси непрестанно тя славим: Радуйся, боголюбезная жертво». Здесь опять-таки присутствует недопустимое с точки зрения верующего христианина (а на языке религии просто-напросто кощунственное) уподобление фигуры Николая II Христу- Спасителю и, в сущности, осуществляется подмена: Искупителем и Ангцем Божиим, что вземлет грех мира, оказывается не Иисус, а царь Николай И.
Разумеется, такого рода богословские новации свидетельствуют только об одном - о крайне низком интеллектуальном уровне и полной богословской неграмотности тех, кто эти тексты составляет, однако этот акафист имеет широкое хождение среди православных верующих и издается (без благословения Патриарха!) достаточно большими тиражами. Именно по этой причине митрополит Ювеналий (Поярков), возглавляющий синодальную комиссию по канонизации, долгое время тормозил прославление Николая и его семьи, несмотря на безусловное почитание их верующими. В те годы митрополитом было многократно повторено, что канонизация царской семьи не должна была иметь политического или экстремистского подтекста и, конечно, не означает канонизации самой монархии. Вот почему царь был прославлен как страстотерпец только летом 2000 г. вместе с собором из 900 новомучеников.
Святым «игуменом земли Русской» объявляется и царь Иоанн Грозный. «Как некогда богатырство, - пишет митрополит Иоанн (Снычев) в своей книге «Самодержавие духа», - опричное служение стало формой церковного послушания - борьбы за воцерковление всей русской жизни». Далее покойный иерарх говорит о том, что вся жизнь царя Ивана IV «имела подвижнический характер», и заключает тем, что, «приняв на себя по необходимости работу самую неблагодарную, царь, как хирург, отсекал от тела России гниющие, бесполезные члены». Казалось бы, такое переосмысление опричнины и самого феномена святости, с точки зрения православия, должно казаться кощунством, однако оно вполне принимается многочисленными поклонниками петербургского архиерея.
В связи со всеми приведенными выше фактами остро встает вопрос о самоидентификации православного сознания. Не укорененное в богослужебной, молитвенной и вообще мистической жизни восточного христианства, современное религиозное сообщество в России начинает самоидентифицироваться, не углубляя свое видение православия, но противопоставляя (что всегда легче!) себя христианам других традиций, католикам и протестантам, представляющим к тому же нероссийскую - Западную, а в коммунистической парадигме (которая несмотря на отказ от коммунистической идеологии продолжает «работать» в сознании большинства россиян) «буржуазную, враждебную и противоположную нашей» - цивилизацию. Православное сознание быстро становится ксенофобным, закрытым и в высшей степени нетолерантным по отношению как к инаковерующим, так и к Западу в целом. Образ врага, характерный для советского сознания, становится одним из краеугольных камней той стихийной идеологии, что складывается в середине 90-х годов в православном сообществе.
Духовных семинарий и Академий в непосредственном окружении Синода. Иереи из иудеев чаще всего отрицают историческое, то есть каноническое Православие, обозначая его ярлыком "черносотенства"».
В речи на съезде Союза «Христианское возрождение» В. Осипов выдвинул следующий тезис: «В Православии - душа Русского народа. Поэтому проникновение заведомо противоканонической струи в Вероучение - это вползание в самую душу нации. Не имея ничего против некоторых отдельных, истово преданных Православию иереев еврейского происхождения, полностью перешедших в стан Святой Руси, мы вместе с тем не можем не проявить беспокойства в отношении массы чуждых Святой Руси иереев». Нельзя не заметить, что тезис о «вползании в душу нации» евреев уже прямо напоминает тексты из «Майн кампф». Как и указание В. Осипова на то, что священник-еврей не может исповедывать русского: «другая психология - другой менталитет».
Этого мало. В Москве и Петербурге, почему-то по благословению недавно умершего Пермского архиепископа Афанасия (Кудюка), казалось бы, достойного и умеренных взглядов человека, была многократно переиздана (последний тираж 7 500 экз.) и продается во многих православных храмах и киосках в московском метро известная книга Сергея Нилуса «Близ есть, при дверех», в которой были напечатаны печально знаменитые «Протоколы сионских мудрецов», антисемитскими текстами которых широко пользовался Гитлер в «Майн кампф».
Другой автор «Царского опричника», Александр Елисеев, проповедует «волевое христианство, религию Средневековья, которая охотно допускает насилие по отношению к супостатам и богоборцам». «Истинное православие, - по мнению Елисеева, - не имеет ничего общего с морализаторством, гуманизмом, пацифизмом». «Надо отнять христианство, - пишет Елисеев в статье, которая так и называется "Волевое христианство", - у слюнтяев и фарисеев. Это - наша религия - религия белых мужчин, воинов, подвижников». «До каких пор, - спрашивает Елисеев, - мы будем игнорировать кшатрийское, орденское измерение христианства? До каких пор будем воспринимать его как нечто женственное, старушечье, приторно-слезливое? Не пора ли отказаться от абстрактно-гуманистического, космополитического по сути восприятия цельного и сурового учения Христова?»
Термин «кшатрийское измерение христианства» уже говорит о многом. Он напоминает об арийской теории, которую, безусловно, исповедует видящий в христианстве религию белых мужчин и воинов публицист. Далее следуют цитаты из Библии, но главным образом из Книги Иисуса Навина. Христос с Его «цельным и суровым учением», как выражается Елисеев, отсутствует тут начисто. По сути дела, нам предлагается брутальная и маскулинная и к тому же основанная на расовой теории, если так можно выразиться, ницшеанская идеология, основанная на групповом нарциссизме (термин Эриха Фромма). От христианства и от православия здесь остается только внешняя оболочка, внутри тут можно найти только чистой воды язычество и невероятную агрессивность.
Возникает вопрос: а почему, в отличие от Гитлера, который, следуя Ницше, в своей теории полностью отказался от христианства, хоругвеносцы, братчики и соратники вкладывают свою идеологию в форму безупречного с внешней стороны православия? Вероятно, причина этого заключается в том, что, в отличие от Германии, пропитанной лютеранской культурой чтения Писания, в России православие для подавляющего большинства связано только с ритуалом и с ностальгией по царскому времени и богатырскому (одно из любимых слов митрополита Иоанна!) прошлому. И, тогда как Гитлеру было абсолютно ясно, что его теории с христианством несовместимы, для Платонова, Осипова, Елисеева и проч. православие как «отеческая вера» и, главное, религия империи оказывается единственно возможной формой, в которой может быть сформулирована русская идеология.
Трудно сказать, насколько многочисленны сегодня сторонники «православныххоругвеносцев», Платонова, В. Осипова и проч., почитатели Сергея Нилуса и последователи митрополита Иоанна. Ясно лишь то, что они хорошо представлены в интернете и обладают достаточно мощными финансовыми возможностями, а также устраивают достаточно многочисленные митинги. Однако президентские выборы во Франции - в отличие от России, вполне благополучной и процветающей - в апреле-мае 2002 г. и 17 % голосов, набранные в их втором туре Ле-Пеном, заставляют задуматься о том, что и Россия не застрахована от чего-то похожего. Тем более, что «хоругвеносцы» и лидеры аналогичных братств и организаций распространяют свои взгляды и ведут активную агитацию среди учащихся ПТУ, техникумов и студентов.
Именно так поступает руководитель «Русского действия» Константин Касимовский, выходец из «Памяти» Д. Васильева, прославившийся тем, что он «очищал московские улицы от сектантов и зарвавшихся кавказских хулиганов, вел работу по спортивному воспитанию русской молодежи. Союз выпускал популярнейшую среди молодых радикалов газету "Штурмовик" и серьезный теоретический журнал "Нация"». Касимовский, - говорится в его биографии, - считает, что его структура должна «органически сочетать в себе черты духовно- мистического ордена, политической партии и военно- спортивной организации». Касимовский - «перспективный и энергичный лидер, настоящий вожак русской радикальной молодежи. Он прекрасно эрудирован и великолепно разбирается в общественных дисциплинах, хорошо знаком с компьютерной техникой и новейшими технологиями ведения информационных войн».
Сегодня епископат видит в «православных» политиках людей, которые «на самом деле ничего общего с православием не имеют». «Я встречался, - говорит митрополит Сергий (Фомин) в интервью игумену (теперь епископу) Илариону (Алфееву), - с лидерами таких партий: они не имеют никакого понятия не то что о православии - о Боге». Однако, и это уже гораздо серьезнее, их взгляды в РПЦ, как показывает опыт, разделяют сегодня многие священнослужители и миряне.
Авторы сетевых журналов «Русский партизан» и «Царский опричник» публикуют материалы, в которых демонстрируют приверженность расовой теории и почти всем пунктам программы Гитлера, при этом они на достаточно высоком уровне владеют православным материалом (в этом плане митрополит Сергий не совсем прав, когда говорит, что они не имеют ни малейшего представления о православии) и неплохо умеют создавать суггестивные тексты. «Волевое христианство» (термин А. Елисеева), и это надо осознавать со всею ответственностью, - очень опасный феномен сегодняшней молодежной культуры в России.
Так весна 2002 г. прошла под знаком борьбы с католичеством. Так 28 апреля, когда праздновался день Входа Господня в Иерусалим или так называемое Вербное воскресенье, казалось бы, один из самых светлых и в то же время печальных дней в году, в Москве и в ряде других городов состоялись антикатолические митинги или «стояния», во время которых говорилось, что главным врагом российской государственности является Ватикан, а «католицизм разрушителен для всего строя и нравственного сознания российских граждан». Один из организаторов этого митинга в Москве депутат Государственной Думы Геннадий Райков сравнил «наступление Ватикана» с экспансией НАТО на Восток и с угрозой ядерного нападения на Россию, а участники стояния держали в руках лозунги типа «Ватикан - вон!». Имеет смысл указать на то, что во время крестных ходов, организуемых Московской Патриархией, всегда находятся активисты, выходящие на улицу с подобными плакатами. Однако благочинные и другие священнослужители, ответственные за проведение крестного хода, обычно сразу же требуют убрать эти транспаранты.
Православие объявляется русской национальной религией, а призыв к единству христиан воспринимается как направленный против России, против ее прошлого и будущего, против ее национальной идентичности и т.д. «Основа Идеологии Братства - есть старая Русская идеология: "Православие, Самодержавие, Народность", но в "новом", апокалиптически-"горячем" (Откр 3:15), консервативно-революционном прочтении», - говорится в одном из документов братства преп. Иосифа Волоцкого. Таким образом христианство превращается в форму выражения национального духа и в знамя национальной духовности. Ясно, что в этом случае оно неминуемо теряет вселенский характер, забывает о призыве Иисуса «да будут все едины» и превращается, как сказал один православный священник из Америки, в племенную религию россиян.
Есть все основания говорить, что здесь мы имеем дело с идеологией, которая носит ярко выраженный «некрофильский характер», как сказал Мигель де Унамуно в 1936 г., когда назвал «некрофильскими» те взгляды, которые исповедовал франкистский режим в Испании.
«Некрофилия» или «страстное влечение ко всему мертвому, больному, гнилостному» и «одновременно страстное желание превратить все живое в неживое и страсть к разрушению ради разрушения» как психологический феномен подробно описана Э. Фроммом в книге «Анатомия человеческой деструктивности» как вторичный, но практически обязательный признак всякой тоталитарной идеологии. По мнению Фромма, для некрофилии характерно убеждение, что насилие (или, как говорит Симона Вейль, «способность превратить человека в труп») - это единственный путь, на котором гордиев узел проблем оказывается развязанным. «Терпеливое развязывание все новых и новых узлов, - пишет Фромм, - с точки зрения некрофила ни к чему не приводит». Вместе с тем настоящая православная аске- тика отрицает насилие и в сущности вся состоит из терпеливого и ежедневного развязывания узелков.
Славянский язык в их глазах ценен именно и только тем, что на нем не говорят сегодня, - тем самым, за традицию они держатся ради самой традиции, забывая о том, что в течение почти двух тысячелетий существования православия, внешние формы религиозности изменялись и трансформировались много раз именно ради того, чтобы сохранить содержание, а не форму. Когда Кирилл и Мефодий в IX веке переводили Евангелие на славянский язык, они были первопроходцами и новаторами; смысл их работы заключался именно в том, чтобы сделать Слово Божие понятным для невежественных и почти диких людей, которые ни слова не понимали ни по-гречески, ни на латыни.
Необходимо обратить внимание и на то, что закрытость, чувство неприятия иных традиций в христианстве, недоброжелательное отношение к христианству Запада и, прежде всего, к католичеству по принципу «наше - не наше» является сегодня для многих действительно верующих людей в России чем-то вроде защитной реакции. Когда человек о своей собственной православной вере, о ее глубинах и духовных сокровищах знает еще очень немного, ему начинает казаться, что отстоять свою правоту можно только в противостоянии. Такое противостояние, однако, очень быстро перерастает в агрессивность и противопоставление своей веры иным исповеданиям. И это все происходит на фоне того, что в религиозных изданиях постоянно нагнетается неприятие по отношению к католикам и протестантам с целью поддержания в сознании верующих образа врага.
Так, например, молодой художник заявляет по всероссийскому телевидению: «Ни у одного другого народа нет такой иконописи, как наша». Он делает это заявление и, конечно, при этом ничего не знает о том, что представляет собой религиозное искусство у других, в том числе, и православных народов (греков, киприотов, румын и болгар). Почему бы не сказать по-другому, например, поразиться тому, что русская иконопись такова, что нет ни одного народа, который бы не восхищался ею? Это было бы правдой, причем очень лестной для русского народа, ибо не случайно копия «Святой Троицы» Андрея Рублева стала главной святыней и символом католической церкви Ste Trinite в Париже, а воспроизведения Владимирской иконы можно найти в католических храмах почти повсюду.
Религиозная ситуация в России обусловлена, прежде всего, тем, что воспитанное на марксизме-ленинизме общество почти вслепую ищет для себя сегодня новую общеобязательную идеологию, которая была бы в то же время «единственно правильной», каким был марксизм. В результате, в сознании многих (в том числе чистых и действительно верующих людей) православие превращается в новую, именно такого рода, идеологию. Слово «идеология» вообще является ключевым для околоправославной и, прежде всего, «братской» публицистики.
«Патриотов, - говорит один из сторонников нового прочтения православия Егор Холмогоров, - всегда сильно подводило отсутствие научной фундированности и "единственно верного учения", позволяющего накладывать на происходящие события определенную понятийную сетку, уяснять происшедшее и отчасти прогнозировать будущее. За отсутствием после краха марксизма какой-либо версии "исторического материализма", "диалектического историзма" или там "материалистического идеализма" популярное толкование истории так и осталось на уровне Всемирного Тайного Жыда (именно так у Холмогорова!), в нескольких его модификациях - от радикально православной до радикально са- танисткой». И хотя в этом пассаже присутствуют обычные для «православной» публицистики намеки на «Протоколы сионских мудрецов», всемирный еврейский заговор и т.п., он, на самом деле, действительно интересен. Т.е. патриотов волнует не вера, не Бог и не молитвенная с Ним встреча, но только идеологический аспект того, что они называют православием.
Эта же газета и ее постоянный автор К. Душенов выставляет еретиком митрополита Минского и Слуцкого Филарета (Вахромеева) за его последовательный экуменизм. Парадоксально, что в роли защитника православия выступает та самая Коммунистическая партия, которая в течение семидесяти лет насаждала в стране воинствующий атеизм, взрывала храмы и расстреливала верующих. Разумеется, православие само по себе коммунистов не интересует, но им важно поддерживать те силы, которые могут проводить в жизнь политику национального, духовного и культурного изоляционизма. Именно по этой причине интересы части православных фундаменталистов и коммунистических лидеров на сегодняшний день совпадают.
Достаточно сильны среди православных людей в России сегодня эсхатологические настроения. При этом ожидание конца света имеет почти всегда политический привкус (как это было у русских старообрядцев в начале восемнадцатого века). Эсхатологические ожидания сегодня сочетаются с неприятием демократических реформ и той открытости по отношению к Европе, которая сегодня утверждается в России. Признак приближающегося конца света эти люди видят в том, что Россия перестала быть великой державой и утратила контроль над бывшими социалистическими странами, а НАТО усилило свои позиции в Восточной Европе.
Характерный и для охранительной тенденции XIX века антисемитизм накладывается на неприятие современного «западничества», которое в духе «антисионистской» литературы 60-80-х гг. (Иванова, Евсеева, Бегуна и др.) отождествляется с осуществлением всемирного еврейского заговора и проч. В целом, происходит следующее. Отрицая на словах коммунистическую идеологию, «околоправославное» сознание берет на вооружение большинство из идеологических мифологем брежневской эпохи и при этом противопоставляет «плохим» (закрывавшим церкви и боровшимся с православием) Ленину и Хрущеву «хорошего» Сталина, открывшего в конце войны церкви и начавшего борьбу с космополитизмом, вернувшего стране патриотические ценности и так далее.
В силу этого последнего обстоятельства есть надежда, что со временем эта болезнь роста будет преодолена. Последнее утверждение подкрепляется и тем, что за последние два-три года описанные выше тенденции стали несколько слабее. Мучительное, медленное и непоследовательное формирование гражданского общества в России все же приводит к тому, что изоляционистское мировоззрение уступает место тому укорененному в Новом Завете вйдению жизни, которое противоположно всякой ксенофобии и любому чувству эксклюзивности.
Полное радости православие недавно канонизированного отца Алексия Мечёва, похожего одновременно на святого кюре из Арса и на итальянского народного святого Падре Пио, учение о духовной жизни о. Софрония (Сахарова) и его учителя старца Силуана, святая жизнь, литературное творчество и иконопись матери Марии, русской монахини из Парижа, которую можно назвать православной сестрою Эдит Штайн, - все это духовный капитал, указывающий на то, что православие живо и не потеряло тот евангельский дух, который делает христиан настоящими учениками Иисуса. Мать Мария - философ, поэт и ученый - полностью посвятила себя нищим и обездоленным, а во время войны в Париже спасала евреев, за что и была отправлена в газовую камеру. Ее соратник о. Димитрий Клепинин на вопрос гестаповцев, почему он так печется о евреях, взял в руки свой наперсный крест и, показав им на изображение Иисуса, спросил: «А этого еврея вы знаете?» В течение двух лет прятал евреев в своей церкви киевский священник о. Алексий Глаголев. Это именно они, но никак не О. Платонов или В. Осипов, самою своею жизнью отвечают на вопрос, что такое православие.
При этом необходимо иметь в виду, что и сегодня в Церкви по всей России есть немало духовно здоровых людей. Важно только, чтобы они не боялись «черной сотни», которая, конечно же, свидетельствует о себе гораздо громче, чем делают это тихие и трудолюбивые верующие люди. Вера - это не идеология и не призыв к борьбе с врагами, которые обнаруживаются повсюду. Православие не приемлет ни расистских, ни антисемитских, ни вообще ксенофобских теорий, ибо оно основано на Евангелии, которое Иисус обращает ко всем без исключения народам. Общество в России развивается и все же отторгает идеологию изоляционизма, которая привлекает к себе сегодня главным образом маргиналов; не является сегодня идеологией большинства и агрессивный национализм.
Чистяков Георгий Петрович
kayabaparts.ru - Прихожая, кухня, гостиная. Сад. Стулья. Спальня