Христианин не может быть трусом. Аскетическое отношение к страху

Беседа с председателем Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями протоиереем Димитрием Смирновым в эфире телеканала «Союз»

– Здравствуйте, уважаемые телезрители.

Наш гость – протоиерей Димитрий Смирнов, председатель Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями.

Батюшка, хотелось бы поднять, мне кажется, очень важную для каждого христианина тему – поговорить о грехе малодушия. К сожалению, этим грехом мы все страдаем, никто не может назвать себя воином Христовым, как были первые мученики христианства. Что такое малодушие, как оно проявляется в нашей жизни, в чем его причины?

Изнеженность портит человека

– Есть множество причин. Это и определенные свойства человеческого характера, и результаты воспитания, есть и маловерие. Начнем с характера. Есть люди от природы отважные, а есть малодушные. Если малодушный победит свое малодушие, совершит подвиг, то его подвиг будет в глазах Божиих более значителен, чем если бы это сделал человек отважный. Ведь люди разделяются и по силе ума, и по силе души, и по способности на подвиг.

Теперь по поводу воспитания. Наша национальная трагедия – малодетность. Поэтому мамы стараются своих единственных детей от всего оберегать. Они их кутают бесконечно, что приводит к простудам – ребенок потеет и простужается. Они охраняют их от общения со сверстниками. Они всегда защищают ребенка, независимо от того, прав он или не прав, они всегда на его стороне, и это очень часто укрепляет молодого человека в состоянии безнаказанности. Они стараются освободить ребенка от физкультуры, все время говорят, что надо побольше отдыхать, все время спрашивают, не болит ли чего; если ребеночек упал, сразу бегут его поднимать.

При таком воспитании человек вырастает малодушным. Это стало настоящей трагедией – трудно при таком воспитании ждать от людей подвига, ответственности и так далее. То есть душа становится как бы мелкой. Такой человек не способен на благородный поступок – великодушный, как мы говорим, то есть от всей души простить, от всей души помочь человеку. Малодушному трудно вступиться, когда обижают слабого, ему трудно вступиться за правду, великодушному же – наоборот.

– Мне кажется, малодушие мешает и семьи создавать.

– Конечно, ведь возникает нерешительность: а что из этого выйдет, а что будет потом, а как тогда жить? Малодушный старается жить за счет кого-то, как он привык с мамочкой: «чтобы у нас все было, и нам за это ничего не было». При малейшей трудности малодушный надламывается и все бросает.

– Как связаны малодушие и страх?

– Малодушный более пуглив.

– Может быть, действительно, человек в детстве был так напуган суровым воспитанием или несправедливым отношением к себе, что в результате стал малодушным?

– Суровое воспитание не может испугать и испортить ребенка, его портит только изнеженное воспитание. А если воспитание суровое, но с любовью, то ребенок с удовольствием покоряется.

– Но у нас-то с любовью очень редко это делается, чаще всего с жестокостью.

– Жестокость – вещь противоестественная. Человек по природе своей добр, и нужно очень много потрудиться, чтобы вырастить из него жестокого человека.

– Но, батюшка, сейчас посмотришь на поведение некоторых детей и не скажешь, что они существа добрые.

– У них просто еще не все чувства развиты. Я наблюдал сцену, которая поразила меня чрезвычайно. Трехлетняя девочка брала кошку, которая лежала на травке, и стаскивала на асфальт, говоря при этом: «Что ты делаешь, зачем ты лежишь на травке? Ей же больно». Это говорит о том, что ребенок чувствует даже боль травы, но эти чувства настолько еще неразвиты, что она не может понять, что кошке некомфортно лежать на асфальте, а травка, после того, как киска полежит, может подняться. И эта сцена была настолько яркой, что я ее запомнил на всю жизнь. Девочка по природе добрая, но у нее нет еще опыта жизни, она не понимает, что киска тоже хочет на травке полежать, что травка Богом создана, в том числе и для того, чтобы киска на ней лежала. Это все ей еще нужно объяснять, но вот порыв – пожалеть травку, это удивительно в таком маленьком ребенке.

– Какие грехи порождают малодушие?

– Себялюбие, конечно. Если говорить о духовной части, то маловерие. Каждый христианин должен знать, что все, что с ним произойдет, – это не без воли Божией, поэтому все нужно принять. Хотя есть очень мудрая пословица: «Береженого Бог бережет», то есть на рожон не надо никогда лезть, это чревато неприятными последствиями. Осторожность нужна всегда, безусловно. И Сам Господь предупреждал учеников Своих: «Глядите, как опасно ходите», поэтому все необходимые меры предосторожности нужно всегда соблюдать. Но, тем не менее, когда требуется ради правды Божией поступок твердый, мужественный, надо, укрепляясь силой Честного Животворящего Креста и молитвой ко Господу, идти вперед.

– Батюшка, а как преодолеть нерешительность, которая является чертой характера человека?

– Только молитвой, обращенной к Господу с просьбой о помощи. И еще постоянными упражнениями: если человек долгое время будет пребывать в нерешительности, то он может оказаться в таком положении на всю жизнь. Поэтому, когда ему предоставляется случай проявить великодушие, он должен это великодушие проявлять, молясь Богу, а потом благодаря Его. И так постепенно он будет преодолевать малодушие, а потом и совсем забудет про него.

По молитве святых помощь придет быстрее

– Батюшка, есть звонок, давайте ответим на вопрос.

– Недавно я узнала, что есть особый день, когда мы можем обратиться к умершим родственникам и попросить их о помощи. Правда ли это?

– Нет, неправда. Но мы можем обращаться с просьбой к усопшим, конечно, в этом нет ничего особенного, они могут нас слышать. Но в Церкви другой обычай – мы обращаемся за помощью к тем людям, которые прославлены Церковью как святые, потому что их помощь гораздо более действенна. Они помолятся Богу за нас, и Господь по их молитве скорее сделает. Это гораздо эффективнее, и те, кто имеет опыт молитвенного обращения к Матери Божией, ко всем святым, в первую очередь обращаются за молитвенной помощью к ним.

– Батюшка, однажды ко мне в слезах пришла женщина и сказала: «У меня мама умерла три месяца назад и ни разу мне не приснилась. Вот моей подруге все время снится, а мне нет. Видимо, я ее обидела, что-то не так сделала?». Человек ждет явления, хотя бы во сне, умершего любимого человека.

– Ну, это предрассудок, суеверие называется.

– А те, кто видит своих умерших, им что делать?

– Да ничего не делать, жить как жили.

– Батюшка, то, что приснилось, это лишь образ, продукт ума человеческого, его душевного переживания?

– А по-разному бывает. Очень редко, но бывает, что во сне является душа усопшего. Обычно во сне отражаются переживания дня, просто они так преломляются, что человек их не очень узнает.

– Мы знаем, что по Воскресении Христа многие тела усопших святых воскресли и явились людям в городе. То есть все-таки могут души усопших являться нам?

– Это был особый случай в Иерусалиме, когда многие их видели, а так вообще-то совсем нечасто это бывает. Мне, например, отец пару раз приснился, мать – ни разу.

– А если такие видения все-таки были, значит, утром встал, Богу помолился…

– Святой водички выпей и готовься к Причастию в ближайшее воскресенье. А когда уже причастился, когда Господь уже с тобой, в твоем сердце, помяни усопшего.

Метать бисер перед свиньями бесполезно

– Должен ли мирянин как-то отвечать на выпады в адрес Церкви, вступать в словесные перепалки, или же он должен отойти в сторону и промолчать? Не будет ли такой отход малодушием?

– Смотря по ситуации. Если рядом находятся люди, которые ждут от нас того, что мы вступимся, то это необходимо сделать, а если наедине с кем-то, то незачем метать «бисер перед свиньями» , это совершенно бесполезно.

– Как правило, это бывает в коллективах неверующих людей.

– «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста», – давайте Псалтирь читать, первый псалом.

– То есть если коллеги по работе вдруг затеяли богословский спор, то нужно потихонечку от него уйти?

– Да, в нем не участвовать. Можно сказать: «Господа, открывайте интернет, там есть множество сайтов, читайте книги православные, и вы найдете все ответы на ваши вопросы».

– Батюшка, но ведь часто люди говорят не чтобы самим просветиться, а чтобы других просветить. Тут как раз идет обмен мнениями.

– Да на здоровье, но нам в этом не пристало участвовать. Апостол сказал: «Немощного в вере принимайте без споров о мнениях». Если человек немощен в вере (мы можем это оценить), так что же с ним разговаривать? Это означает не что мы его презираем, а что этот разговор бесполезен. Не будет же ученый-физик серьезно разговаривать о физике с дошкольником.

– А если человек начинает к нам приступать с явно провокационными вопросами?

– Тогда тем более, просто лучше молчать и смотреть ему в переносицу. Тот спрашивает: «Ты меня слышишь?» – «Слышу». – «А чего молчишь?» – «А я – свободный человек, хочу – молчу, хочу – говорю». – «А тебе интересно об этом говорить?» – «Нет, не интересно». И вопрос сам исчерпается.

– Батюшка, если человек стесняется как-то заявить о своей вере на работе, или как-то проявить в офисе или перед людьми неверующими свою веру, это тоже малодушие?

– Это должно проявляться в поступках. Есть в каждом народе, и в нашем тоже, понятие о том, что значит хороший и порядочный человек. Надо быть хорошим и порядочным и так свидетельствовать о своей вере. Потом они, в конечном счете, узнают, что самый порядочный и хороший человек в их коллективе, оказывается, в Бога верует: «Ах, вот почему он такой хороший и порядочный». Хорошего и порядочного всегда уважают. Всегда.

Бог слышит все молитвы

– Батюшка, еще есть вопрос от телезрителя.

– У меня такой вопрос: как нам наладить общение с людьми из дружественных республик, которые приезжают к нам в страну работать?

– Нужно действовать так же, как действовали все миссионеры. Изучить их язык, чтобы их понимать, и оказывать им всяческую любовь, приходить к ним, узнавать, не нужна ли им какая-то помощь, ходатайствовать за них перед работодателями, нашими соотечественниками. Тогда они полюбят нашу страну, и миссия может быть успешна только в этом случае, если мы хотим их как-то направить ко Христу. А если они будут спрашивать: «В вашей стране к нам относятся как к собакам, а мы приехали сюда от голода; почему вы вдруг относитесь к нам с такой любовью?», тогда и сказать им, что мы – верующие люди, христиане. Тогда они нас могут послушать.

– Батюшка, но ведь эти люди приезжают сюда со своей религией, со своими духовными ценностями, и они это все распространяют вокруг себя.

– Я об этом что-то никогда не слышал. Вот у нас таджики работают во дворе, я выхожу, говорю одному: «Салям алейкум», а он не знает, что ответить. У него прадедушка когда-то ислам исповедовал, но он-то ничего не знает, и большинство из них – постсоветские люди, которые ничего не знают о религии.

– Давайте ответим на звонок.

– Батюшка, как узнать, когда я молюсь, слышна ли моя молитва Богу, Богородице, святым?

– Ваша неуверенность – от маловерия. Когда бы вы ни помолились, ваша молитва слышна всегда, попробуйте в это поверить, а то, что вы начали сомневаться, это ваше недоверие к Богу. Конечно, бывает, что мы от Господа что-то такое требуем, что не согласно с Его волей, тогда Господь не будет выполнять или подождет. Но так, чтобы Бог не слышал молитвы, не бывает – Бог мысли ведает прежде того, чем мы об этом попросим.

– Но ведь бывает, что человек долго просит, – Иоакиму и Анне хватило веры пятьдесят лет просить ребенка и не разувериться. А как нам не разувериться?

– Вот так и не разувериться: взирая на Иоакима и Анну, и на то, какой Плод их молитва дала.

– Как раз малодушие-то и мешает нам. Без видимого результата молитвы у людей все-таки возникают сомнения.

– Сомнения – вещь естественная для падшего разума, и поэтому наша вера – это как зрение через тусклое стекло. Это факт, и апостол Павел про это сказал. Но разве мало было в нашей жизни уверений, что Господь нас знает, нас слышит? Даже сам факт, что мы пришли к Богу, к вере, к Церкви – разве этого мало? Тут нужно прежде всего смирение.

Каков мотив – таков поступок

– Приходит человек на Исповедь либо в унынии, либо в слезах. И начинаешь ему перечислять: «Тебе Бог это дал, о том позаботился, здесь простил, там помог, что же ты в Нем сомневаешься?». И он говорит: «А правда, батюшка, спасибо: открыли глаза». А сам-то человек почему упускает эту память?

– Для того священник и существует, чтобы по-пастырски дать человеку совет, указать путь. Жизнь – это вообще-то не курорт, это очень серьезный труд.

– Многие люди стесняются перекреститься, проходя мимо храма, – это тоже проявление малодушия? Как связаны малодушие и стеснительность?

– Может быть, связаны, может, и не связаны. Просто иной человек как-то не хочет демонстрировать свою веру, потому что нет такой заповеди – креститься на храм. Просто храм – это лишний повод вспомнить о Боге, но можно вспомнить и не осеняя себя крестным знамением, кто как привык.

– Но все-таки остановиться, перекреститься и поклониться – это проявление уважения к храму Божию.

– А для некоторых это проявление своего собственного фарисейства: вы все дураки, один я умненький.

– Батюшка, давайте не будем брать эту крайность.

– Но ведь это же есть. Все дело в мотиве – каков мотив поступка; один и тот же поступок может быть благочестивым и богопротивным. В зависимости от того, какой мотив был для этого поступка.

– Батюшка, если вернуться к стеснительности, его природа – тоже греховное малодушие?

– Не обязательно. Может быть, это свойство характера, но его нужно стараться преодолевать.

– Ответим на еще один вопрос.

– Как нам, православным людям, относиться к такому понятию, как толерантность? Я слышал, что священнослужители отрицательно относятся к этому. Прокомментируйте, пожалуйста.

– Толерантность – это просто орудие того строя, который сейчас общепринят в Европе. Цель которого в глубине его – уничтожение христианства как такового, уничтожение христианского взгляда на мир. Толерантность запрещает человеку добро называть добром, а зло – злом. Должна быть толерантность, то есть спокойное равнодушие.

– Но ведь равнодушие тоже связано с малодушием, как вы считаете?

– Вообще, вся греховная жизнь взаимосвязана. Например, сребролюбие связано с гордостью, и так далее. Есть, конечно, страсти, которые прямо противоположны, к примеру, пьянство и сребролюбие.

– А равнодушие от чего рождается? От страха постоять за свою идею, веру?

– Нет, равнодушие – это следствие греховной жизни: все, что меня не касается, мне не интересно, мне интересны только мои желания, хотения, мои вкусы и удовольствия.

– Но ведь это неприемлемо для православного христианина. Спасибо, отец Димитрий, за ваши ответы.

Архипастырь

– Здравствуйте, дорогие друзья, зрители телеканала «Союз», слушатели радиостанции «Воскресение». Сегодня в эфире внеочередной выпуск программы «Архипастырь», а поскольку он внеочередной, то мы надеемся, что будет особо интересным; у нас в гостях Владыка, которому мы очень признательны за поддержку телеканала «Союз».

Люди церкви

– Угрожают ли европейские псевдоценности православным устоям Молдовы – об этом в программе «Люди Церкви» с митрополитом Кишиневским и всея Молдавии Владимиром. Владыка, жизнь в Молдове сегодня достаточно непростая. Удается ли вам в этих нестабильных условиях удерживать стабильность церковной жизни?

Читайте «Православную газету»

Подписной индекс: 32475

– Добрый день, это программа «Сретение». Сегодня мы в гостях у архимандрита Мелхиседека (Артюхина), настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы в Ясеневе. Тема нашей встречи – «Христианин не может быть трусом».

– Не должен быть трусом!

– Сегодня популярна такая точка зрения: христианство воспитывает и даже культивирует трусость. Культивирует страх перед теми, кто не исповедует Христа и может быть источником каких-то соблазнов, культивирует вообще страх перед миром. Что можно ответить на эти обвинения? Разве христиане – трусы?

– Все наши победы в войнах – и времен Суворова, и времен Ушакова, и в Великой Отечественной войне – как раз свидетельствуют об обратном! И многие современные воины являются христианами, носят православный крест. Почти в каждой воинской части – православная часовня. А когда я был призван в 1982 году в армию, из 130 человек, бывших на призывном пункте, крест был только на мне. Но тогда общество было атеистическим, сегодня же все иначе, и в нашей армии, в силовых структурах много верующих людей. Так что говорить о трусости христиан в корне неверно. Просто они не пытаются в повседневной жизни доказывать свою силу, бравировать этой силой. Потому что мудрый человек – это не тот, кто умен. Чем отличается мудрый от умного? Умный знает, как найти выход из любой сложной ситуации, а мудрый не влипнет в саму ситуацию. Слово «трус» ни в коем случае не синоним слова «христианин».

– Видимо, те, кто говорит о трусости христиан, имеют в виду некую их забитость, отсталость: женщины в платочках, сосредоточенны, мужчины серьезны, не улыбаются, не смеются…

– Это же штамп, причем неизвестно кем навязанный! Посмотрите на молодежь Покровского храма! За 10 лет его существования уже 55 семейных пар сложились на нашем приходе. Посмотрите, как наши прихожане проводят время, как они общаются со своими сверстниками, как они общаются между собой! Обыкновенные люди. Просто у них есть еще что-то, чего нет у человека, который лишен веры.

– Христианин должен смиряться, и считается, что смириться – это проявить какую-то слабину, слабохарактерность. Скажите, чем отличается смирение от слабости?

– Сильный человек не ищет виноватых. Сильный человек, смелый человек ищет Бога. А найти в себе силы смириться может только очень смелый человек. Вот я недавно прочел интересную историческую заметку о наших воинах. Гусарский полк, один из офицеров проштрафился. Приезжает главнокомандующий, начинает ему выговаривать, увлекается этим, выходит из себя и начинает на офицера орать… И тут офицер произносит слова: «Был приказ главнокомандующего: офицерам на офицеров не орать!» И увлекшийся гневом главнокомандующий осекся, а потом произнес: «Приказы главнокомандующего надо исполнять». И гнев его остыл. Вот в этом смирении что было – проявление слабости или проявление силы? Главнокомандующий смирился перед своим офицером, на которого орал и который наверняка в чем-то был повинен и считал этот гнев справедливым. Но стать благороднее этого гнева, стать сильнее своих эмоций – для этого нужно силы гораздо больше.

Еще философ Демокрит сказал: «Многие люди господствовали над городами и в то же время были рабами женщин». Потому что великая сила – победить свои собственные страсти. Взять верх над своими страстями, своим гневом, например. В миру считается, что сильный человек – это тот, кто может постоять за себя своим ревом, своим тявканьем, тем, что стукнет кулаком об стол или в дверь… А что он решает-то? Он решил проблемы в своей собственной семье? В своей собственной семье, в личных отношениях никакой силой, никакой смелостью ничего решить нельзя. Кто-то из смелых людей сказал: «Говори громко, чтобы тебя услышали! Говори тихо, чтобы тебя послушали!» Ты, смелый человек, орать будешь на жену, на друзей, на сына, на дочь? Они послушают тебя или нет? Больше сил и смелости требуется для того, чтобы перебороть это мнимое превосходство над другими людьми, особенно над слабыми. Поэтому еще Достоевский сказал: «Смирение – это страшная сила!»

Это страшная сила, которая способна многие вещи переменить. Я задумался над словом «страшная». Достоевский ведь не мог сказать тавтологично – «сильная сила». И потому «страшная», то есть очень-очень большая. Вот такова сила смирения.

Но нужно различать, дифференцировать, когда мы с друзьями или если кто-то обижает слабого человека, девушек, если на нашего друга «наехали», если топчут флаг Российской Федерации, как английские фанаты. Не обязательно сразу бить в глаз, но бортануть плечом от флага надо, чтобы отлетел, но отлетел мне в руки, не на асфальт головой… Я такой простой бытовой пример привожу. Тут тоже должна быть смелость, когда мы за страну, за близких нам людей заступаемся.

Но мы на футбол не ходим, в таких ситуациях не оказываемся, где надо было бы друг за друга стоять. И есть замечательное правило духовной жизни: не лезь туда, куда тебя не просят. Тот, кто ищет приключений, в эти приключения обязательно попадет. Искать приключений у нас смелости нет. Но если вдруг, не дай Бог, вы в этой ситуации оказались, то надо иметь силы и смелость за себя постоять.

Вспомню такой, казалось бы, простой пример, однако на самом деле очень сложный. Вот расхожая цитата, которая оправдывает пацифизм Толстого: если кто ударил тебя в правую щеку, подставь тому и левую. Как исполнять это в нашей повседневной жизни? Тут, в самой цитате, не так всё просто. Дело в том, что когда тебя бьют правой рукой, то попадают в левую щеку. А тут «если кто ударил тебя в правую щеку» – значит, это не совсем про наши физические отношения. Старец Амвросий это толковал так: «Когда тебя ложно оклеветали, это тебя ударили в правую щеку. Поэтому вспомни свои неправые дела, за которые тебе пришло это наказание, только чуть позже, и эту критику прими с должным отношением, потому что в этом есть своя справедливость». Вот это принятие критики и есть «подставить левую щеку».

Был совершенно конкретный случай, который может служить хорошей иллюстрацией того, что все имеет какой-то предел и какое-то человеческое толкование. Я сам его слышал от известного священника, уже почившего, – отца Димитрия Гудкова, Царствие ему Небесное. Вот что он рассказывал. Один молодой человек собирался из Пушкино в Троице-Сергиеву Лавру, ждал электричку. Подходит к нему подвыпивший мужичок, видит: юноша скромный. Он его спрашивает: «Как дела, мужик?» – «Да слава Богу!» – «Чего? Слава Богу?! А ты верующий, что ли?» – «Да, верующий!» Мужик как даст ему правой рукой в левую щеку, в челюсть. Парень удар выдержал. Мужик: «Ну что, правую подставишь или нет?» И ему левой рукой в правую щеку, в челюсть. Парень опять стоит. Мужик замахивается в третий раз – а в Писании про третий раз ничего не сказано. И парень тот мужику говорит: «А третий – у тебя!» – и дал ему в нос. Тот и полетел с платформы… Я не говорю, что так надо поступать, но все в пределах разумного. Ведь могло дойти до смертоубийства. Этот мужик мог забить парнишку…

Там, где надо за себя постоять, надо за себя стоять. Если человек понимает, что ты на его агрессию не отвечаешь не по слабости, а потому что с ним, дураком, связываться не хочешь и лучше по-мирному разойтись, – это одно. А когда человеческого отношения не понимают, тогда надо защищать себя и тех людей, которые находятся с нами. Вопрос тут такой достаточно тонкий, потому что лучше немножко получить по башке, защищаясь, чем вообще остаться без башки, не защищаясь; лучше прыгнуть в воду и убиться, чем дожидаться, когда тебя убьют.

Но что касается близких личных отношений… В личных отношениях, в семейных отношениях никакого оружия применять нельзя – ни словесного, ни эмоционального. В семейных отношениях нужно договариваться, на тяготу никогда нельзя отвечать тягостью. Сильный, кстати, слабому не мстит, сильный прощает, мудрый забывает. А мстит тот, кто слабый.

Тот, кто уступает, тот приобретает. Вот уступить – это сила или трусость?

И еще: мы должны быть с самими собой смелыми людьми. Потому что мы часто бываем очень трусливы признать свои ошибки, свой непрофессионализм, свои недостатки; мы будем биться до последнего, оправдываясь.

– Нам стыдно признаться в своей неправоте…

– Тут не столько стыд, сколько именно трусость. Сильный человек, который может признать свои ошибки, может признать свои недостатки, не убаюкивает свою совесть. О ком-то из героев Достоевский сказал: «У него не было собеседования с совестью». Собеседования – в каком смысле? Он совесть не уговаривал, он ее не убаюкивал, у него не было спора с совестью. Вот это одна из великих вещей и одна из сильных сторон человека, которая показывает, что он не трус. Когда человек не уговаривает свою совесть, не пытается с ней договориться, признает свои ошибки – это тоже большая-большая смелость.

– Вы вспомнили слова Спасителя о том, что надо подставить другую щеку, которые прямо противоречат естественным законам природы: выживает сильнейший, побеждает сильнейший. Вот нам, христианам, и говорят: раз вы так себя ведете, это прямое доказательство того, что вы люди слабые и ограниченные. – Когда речь заходит о нашей бытовой жизни, хамство должно быть остановлено силой, если аргументации словесные закончились. Когда человек идет на агрессию, такого человека надо, можно и нужно остановить. Почему? Потому, во-первых, чтобы самому не быть покалеченным, а во-вторых, если дело касается тех, кто находится рядом с тобой под твоей защитой, ты просто обязан их защитить. Поэтому здесь есть дифференциация. Одно дело – совладать со своим гневом, другое дело – поведение с людьми, которые тебя и такое твое подставление щеки никогда не поймут, и иное дело – поведение с единомышленными нам людьми, с нашими родными, которые поймут, что это подставление щеки – уступка им из благородных чувств. А когда это на человека не действует, когда все средства исчерпаны, тогда надо защищаться и защищать других. Вот как в армейском правиле предписано: два предупредительных выстрела и только потом на поражение. Мы сначала договариваемся, пытаемся остановить ситуацию, остановить хама, остановить насильника, но если не получается, должна применяться сила, потому что мы добро, а добро надо защищать, и правду надо защищать.

– Что говорят о трусости святые отцы, в чем ее корень?

– В святоотеческом опыте трусости не было. Святые отцы шли на подвиги и во внешней жизни, и во внутренней, они не жалели себя. Отсюда эти невероятные подвиги святых отцов в посте, в молитве, да и просто в труде. Примеров этому много, возьмите хоть современный Патерик Афона. Каждый святой был подвижник, а подвижничество изначально подразумевает некоторое смелое отношение к жизни, особенно к духовной.

– Но ведь святые люди тоже испытывали страх. Как апостол Петр, например.

– Безусловно. Были и моменты падений, и проявление трусости, и боязнь за свою жизнь… Инстинкт самосохранения у нас у всех есть. Но вот кто-то сказал: если у человека нет принципов и нет внутренней убежденности, у него не будет и смелости. Когда нет принципов и нет убежденности! А каких принципов? И христианских, да и любых других. Есть замечательный пример. В банке работали служащие, пришел новый управляющий и говорит: «Ребята, мы тут в финансах немножко теряем, поэтому в воскресенье до обеда должны поработать». Вышли в одно воскресенье, потом в другое, чтобы дела поправить… Хотя есть такая поговорка: всех денег не заработаешь. Но тут человеческая жадность сработала. Наконец один клерк, православный христианин, говорит: «Я не могу больше по воскресеньям выходить на работу». Действительно, одно дело – когда аврал, совсем другое – когда работа по воскресеньям становится нормой. У него спрашивают почему. Тот: «Я христианин». – «Ну и что?» – «Воскресенье – это мое личное время, я посвящаю его Церкви». – «Тогда вы будете уволены. Выбирайте, что для вас дороже: свободный воскресный день или работа в банке». – «Я подумаю». Через неделю юноша пришел к управляющему: «Я выбрал: моя вера и мои убеждения для меня дороже». – «Хорошо. Вы уволены». Проходит три месяца, и к этому банкиру приходит знакомый и говорит: «Мне нужен очень верный человек на должность начальника департамента казначейства». Банкир: «Верного и честного тяжело найти». – «Я знаю, что тяжело, поэтому и обратился к тебе за советом». – «Постой-постой, – говорит, поразмыслив, банкир. – Я знаю одного человека, для которого убеждения дороже денег». И рекомендовал этого юношу – его сделали начальником департамента казначейства. Такая вот история. Пример того, что и безбожник, материалист ценит убеждения.

Человеку для того, чтобы не быть трусом, надо иметь убеждения. Это прежде всего стержень.

– Известно, что святой Паисий Святогорец боялся кладбища и боролся с этим своим страхом интересным способом: он ночевал на кладбище. Когда к вам обращаются прихожане, вы наверняка даете какие-то советы, как бороться со страхом, с трусостью, с нерешительностью, со слабохарактерностью. Поделитесь ими, пожалуйста.

– Вопрос такой неожиданный… А пример вот какой приходит на память. Я все время родителям говорю, чтобы мальчика воспитывали как мальчика, а девочку воспитывали как девочку. Когда мальчик только за компьютером, когда мальчик не имеет мужественности и смелости, когда повседневная обстановка не располагает к проявлению мужественности, мальчик вырастает женоподобным. И я привожу пример из архиепископа Иоанна (Шаховского), Зарубежной Церкви, – он вспоминает о своем воспитании. У его семьи было имение в Тульской губернии, и его мама заставляла его лазить по деревьям, объясняла, как залезть на второй этаж усадьбы, так воспитывая в нем мужчину. Он потом участвовал в Белом движении на Дону. Мать понимала: мальчик должен вырасти мужественным.

А мужественность воспитывается с детства, она не приходит ниоткуда. Мужчину надо растить. И хорошо, что есть секции, которые воспитывают умение постоять за себя: самбо, бокс, легкая атлетика, тяжелая атлетика… Человек с детства должен приучаться к трудностям. Один из писателей, кажется Диккенс, сказал: «Пока человек не поймет, что труд – это аксиома нашей жизни и трудности, связанные с трудом, – это наша повседневность, он никогда не выработает в себе адекватного отношения к жизни. А если он примет трудности как аксиому, то найдет в себе и волю преодолеть их». Проблемы – это наша повседневность, для преодоления их мы родились. И надо найти в себе волю и смелость их мужественно преодолевать.

– Вы привели пример с воспитаем мужественности у мальчиков. А как быть с девочками?

– В девочках должна, прежде всего, воспитываться женственность. А это, во-первых, скромность, умение слушать, не перебивая… А у нас девочка – это всегда эпатаж, она все время на первом месте, ей уделяется излишнее внимание. Я однажды такую мысль нашел: мальчиков должно бесконечно жалеть, любить и ласкать; а девочек, наоборот, – держать в ежовых рукавицах. Почему? Потому что если мальчик с детства будет приучен к любви, а не к ненависти, не к строгому отношению, он потом будет это возделывать в своей собственной семье, все будет решать любовь. А избалованная девочка потом эту свою избалованность пронесет через всю жизнь. Выйдя замуж, она начнет «качать права» перед мужем… У нее и то не так, и это. Отсюда множество проблем в семейной жизни. Вы старца Паисия упомянули. Он об отношениях в семье написал замечательную статью. У нас сейчас весь мир находится в двоичной системе – единица и ноль; так вот число, присвоенное мужу, – это единица, число жены – ноль. Когда жена пытается встать впереди мужа, то оценка такой семьи – 01; когда жена стоит позади мужа, то есть ноль за единицей, то оценка семьи – 10. И обращаясь к женщине, старец говорит: вот и смотри, какую хочешь дать оценку своей собственной семье, хочешь ли ты быть впереди мужа или хочешь быть все-таки за мужем.

Поэтому в девочке должно воспитываться вот такое отношение. Ну и ее, конечно, многому надо учить, она должна все уметь. Я поражаюсь, когда прихожу в семью, где хозяйка не умеет готовить пироги, а ей уже 30–35 лет, не умеет готовить борщ, не умеет что-то заштопать и что-то простое сшить. Мол, в наше время можно все что угодно купить, зачем шить. А готовить еду? Не умеют. Не умеют вести хозяйство абсолютно. Кто в этом виноват? Виноваты родители: ими умение вести домашнее хозяйство в дочери не воспитано.

Мужчина, муж должен уметь зарабатывать деньги, должен иметь ремесло, которое приносило бы деньги в семью, а девушка должна готовиться к тому, что она будет матерью не с одним-двумя детьми, должна в высоком порядке содержать дом и уметь бытовые проблемы решать наилучшим образом. Вот в этом и смысл женственности. И в этом тоже есть смелость – встать на свое место. Это тоже смелость, а не слабость. Потому что, в конце концов, сила женщины в ее слабости. Ведь мужчины ничем так не трогаются, как женскими слезами. Поэтому женские слезы – тоже сила. Но не надо этим пользоваться. Не надо этим злоупотреблять.

– Святые отцы учат нас, что диавол держит людей в плену у страха. Это страх смерти, страх социальной несостоятельности – страх оказаться неудачником в жизни. Некоторые гуру различных тренингов так и говорят: избавляйтесь от тех друзей, которые недостаточно успешно себя реализовали. Как с этим быть? Ведь от ярлыка неудачника очень сложно избавиться, а он легко сейчас прилипает к людям.

– То, что говорят и чему учат разные гуру, это абсолютно не важно. Апостол нам так и сказал: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1 Ин. 2: 15). Потому что все, что в мире, – это похоть плоти, похоть очей и гордость житейская. А что касается неудачников и того, как к ним относиться… У нас есть наши собственные законы, наше собственное кредо жизни. Об этом апостол Павел говорил: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15: 1). Поэтому признак сильного человека в том, что он может протянуть руку слабым, защитить того, кому другие руки не подают.

В русской литературе есть замечательный пример – жизнь Достоевского. Он написал сначала повесть «Бедные люди», а потом из-под его пера вышел ряд неудачных рассказов, то есть сначала был взлет, он возомнил о себе, а потом – неудача. Но многие его поддержали, не отвернулись от него.

В нашей повседневной жизни мы, имея определенный успех или положение, должны помогать другим, не дожидаясь, когда нас об этом попросят. В этом тоже сила. У древних философов было такое выражение: «Когда тебя попросили о помощи, ты уже опоздал, ты должен был сам это понять, увидеть и услышать». Это признак сильного человека.

Мы творчески должны подходить к ситуациям и понимать, кому мы можем быть полезными. Еще Сократ говорил: «Истинная жизнь – жизнь не только для себя». Ты имеешь успех, ты имеешь здоровье, ты имеешь талант, ты имеешь положение, ты имеешь связи, ты имеешь возможности – помоги другим. «Истинная жизнь – жизнь не только для себя». Сократ был далек от христианства, но на пути к нашему христианскому духу.

Сильный человек смотрит, кого бы взять еще на свои закорки и чуть-чуть подтащить, кому еще поднести рюкзак или сумку по жизни… И даже если ты слаб, но у тебя еще есть какая-то сила, ты можешь тоже немного помочь. Так в нашей христианской жизни. Не делать вид, что я не вижу слабого, чтобы из-за него не потерять какое-то время, на него не потратить какие-то силы и этим вниманием ослабить свой повседневный успех. Ничего подобного! Везет по жизни тому, кто везет. Вот так. А в светском мире немножко другая ситуация: чтобы было у меня поменьше проблем…

– Чтобы поудобнее устроиться самому.

– Совершенно верно. Поменьше работы – побольше денег – это девиз современной жизни. Нет. В духовной жизни, в физической жизни трудностей бояться не надо. Наоборот, человек имеет благодать и везение от Бога, когда он делится своими силами и своими возможностями с другими людьми. Это признак сильного человека.

– Батюшка, вы вспомнили апостолов, их борьбу, их опыт. Сегодня нет тех страшных гонений, которые были даже в XX веке. Сейчас, на ваш взгляд, какие стоят вызовы перед нами? В чем мы, христиане, трусливы?

– Мы трусливы быть самими собой. Вот вы приводили в пример гуру… Да, одежда, мода… Мы подстраиваемся под этот мир: все так – и я так. Вот у всех корпоратив – и я пойду на корпоратив, хотя он Великим постом или под Рождество. Надо иметь силы заявить о себе, что я христианин. Но этого мало – надо за эти слова отвечать.

Вот самая большая трусость в наше время: мы не позиционируем себя как христиане. Потому что, с одной стороны, нам стыдно. Ведь нам тут же скажут: «А какая же ты христианка? Какой же ты христианин?» – потому что мы поступаем не так, как должен поступать христианин. И мы не хотим порочить веру, потому не объявляем себя христианами: мы ведь самые худшие представители Православия. Из неблагорассудства думаем: пусть не догадываются. Но надо, чтобы догадывались, знали, видели, что поступаешь не так, подсказывали. Это, в конце концов, смелость признать свои недостатки.

– И признать то, что я трус…

– И что я трус, и что я не соответствую имени «христианин». Но со временем я начну к этому подтягиваться. Если так поступать, то другие скажут: слава Богу, хоть есть один нормальный человек, который в своих убеждениях стоит до конца. И это будет уже проповедь без проповеди. Без слов человек будет своими делами показывать, своим поведением, не только словами, которые произносит, но и тем, что не произносит, свидетельствовать о том, что он христианин. И это будет тоже смелость – позиционировать себя в этом мире христианином. Это большая смелость, никак не трусость.

Главная наша трусость в том, что мы себя не ведем по-христиански. Кто-то сказал: выходя из храма, женщина снимает платок и, к сожалению, с ним снимает с себя и христианство. Вот такого состояния быть не должно. Даже по внешнему поведению и по внутреннему нашему состоянию другие должны догадываться: это Божии люди.

– И с ними хорошо…

– Да. Это не значит, что должен быть какой-то эпатаж, нет. Без эпатажа. Но пусть наше христианство будет видно. Вера без дел мертва. Пусть о вере догадаются не потому, что мы говорим о вере, а потому, как мы поступаем, имея веру. И это будет самой убедительной проповедью. Потому что слова назидают, но только дела влекут.

– Чего же должен на самом деле бояться человек?

– Есть такая очень ценная мысль: не бойся никого, кроме Бога одного. Надо бояться того, чтобы ради нас не хулилось имя Божие, чтобы никто нам не сказал: какой же ты христианин или какая же ты христианка?! Вот этого надо больше всего бояться.

Чтобы наша вера не расходилась с нашей жизнью. Потому что когда это касается лично нас, это одно; а когда мы постоянно среди других людей, порой далеких от веры, то это будет для них очень большим соблазном. Сказано: один проповедник может сделать очень мало, чтобы привести людей к Богу, но один отступник может сделать очень много, отвратив людей от веры. Поэтому личный пример и христианские достоинства и смелое несение по жизни своего христианского имени – это очень большая ответственность, но этого не надо бояться, потому что мы дети Божии.

– Отец Мелхиседек, благодарим вас.

– До новых встреч. Всего доброго.

«Не бойся, малое стадо! » (Лк. 12, 32)

Страх перед чем-либо, кроме Бога, есть признак и условие внутренней несвободы и несовершенства.

О страхе, как признаке несовершенства, говорит апостол Иоанн: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1 Ин. 4, 18). А о страхе, как признаке несвободы, говорит апостол Павел, напоминая христианам: …Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» (Рим. 8, 15).

Связь страха с рабством может проследить любой человек из собственного опыта наблюдения за обществом. И не столь важно, будет ли это страх за свою жизнь, как в тоталитарных обществах, или страх утраты стабильности жизни, как в обществах демократических.

Зная и понимая страхи людей, ими легко манипулировать. Это происходит повсеместно на земле, в самых разных сферах жизни. Используя страхи людей, политики убеждают их выбрать то, что нам невыгодно, а торговцы убеждают купить то, что нам не нужно. Но еще более тонко и умело посредством страха манипулируют людьми бесы, преследуя единственную цель — отвратить людей от Бога. Обращаясь к религиозной сфере жизни, нетрудно увидеть примеры такого манипулирования.

Даже если не рассматривать некоторые западные секты, которые сколотили немалое состояние, пугая людей приближающимся концом света, нам и в церковной православной среде нередко приходится сталкиваться с раздуванием разного рода страхов. Причем, речь идет, к сожалению, отнюдь не о страхе Божием, а о страхе перед антихристом, перед теми или иными глобальными бедствиями, перед новыми паспортами, перед новыми технологиями и так далее. Поражаемые этими страхами, люди совершенно забывают о Боге, иногда доходя до такого исступления, что отпадают от Церкви в разные раскольнические сборища. Так несчастные люди, испугавшись мнимого вреда, в ослеплении бесовском причиняют своей душе настоящий вред.

Всё это показатель серьезного нездоровья в духовной жизни. Серьезного потому, что конец для тех, кто предает себя недугу боязливости, действительно страшен: Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая (Откр. 21, 8).

Чтобы уберечься от вышеупомянутых соблазнов и быть свободным от разного рода манипуляций, надлежит обратиться к святоотеческим советам, научающим подлинно христианскому отношению к страху.

Что есть страх?

Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что «страх есть предвоображаемая беда; или иначе, страх есть трепетное чувство сердца, тревожимое и сетующее от представления неведомых злоключений. Страх есть лишение твердой надежды» .

Святитель Григорий Нисский определяет добродетель как благую середину, свободную как от преизбытка естественного чувства, так и от недостатка, «так например в мужестве недостаток его делается боязливостью, а излишек - дерзостью» . Здесь боязливость объясняется как ущербность, проистекающая из нехватки мужества.

То же объяснение дерзости и страха как разных отклонений от добродетели мужества мы находим у преподобного Петра Дамаскина, который подробнее пишет об их различии и опасности для духовной жизни, а вместе с тем и глубинной взаимосвязи: «Свойство мужества состоит не в том, чтобы побеждать и одолевать ближнего, это есть дерзость, стоящая выше мужества, и не в том, чтобы, по страху искушений, уклоняться от деланий о Боге и добродетелей, это, напротив, боязнь, находящаяся ниже его; но в том, чтобы пребывать во всяком деле благом и побеждать страсти душевные и телесные… Две вышеупомянутые страсти, хотя и кажутся противными одна другой, но смущают нас по немощи (нашей); и дерзость влечет кверху и устрашает, поражая изумлением, как бессильный медведь, а боязнь убегает, как прогоняемый пес; ибо никто из имеющих в себе одну из этих двух страстей не уповает на Господа, потому и не может устоять на брани, хотя бы был смелым, хотя бы боялся; праведник же яко лев уповает (Притч. 28 , 1) на Христа Иисуса, Господа нашего, Которому слава и держава во веки» .

В другом сочинении святитель Григорий Нисский пишет о самом чувстве страха как о том, что происходит от «скотского бессловесия», и является само по себе нейтральным движением души, которое, «при худом употреблении ума стало пороком», но, однако, «если рассудок восприимет власть над такими движениями, то каждое из них превратится в вид добродетели. Так раздражительность производит мужество, робость — осторожность, страх — благопокорность» .

Аскетическое отношение к страху

Боязливость, то есть испытывание страха перед людьми, или бесами, или какими-либо событиями в жизни, которые случаются или могут случиться в будущем, есть признак духовного нездоровья христианина, который не должен испытывать страха перед чем-либо подобным. По свидетельству преподобного Исаака Сирина, «человек боязливый дает о себе знать, что страждет двумя недугами, то есть жизнелюбием и маловерием. А жизнелюбие — признак неверия» .

На связь страха с недостатком веры указал и Сам Господь, когда сказал апостолам, испугавшимся бури: Что вы так боязливы, маловерные? » (Мф. 8 , 26).

Эту органическую связь боязливости с маловерием хорошо объясняет святитель Николай Сербский: «У боязливых людей сердце слишком земляное и от того окаменевшее. Слово Божие лучше всего растет при внешних бурях и ветрах, словно горные сосны. Но боязливый, с радостью принявший слово Божие, пугается бурь и ветров и отпадает от слова Божия, отвергает его и снова прилепляется к своей земле. Земля приносит быстрые плоды, а плодов слова Божия надо ждать. При этом боязливого терзает сомнение: “Если я упущу сии плоды земные, которые держу в руках, то кто знает, дождусь ли и вкушу ли плодов, обещанных мне словом Божиим?”. И так боязливый усомнится в Боге и уверует в землю; усомнится в истине и уверует в ложь. И вера, не пустив корня в его окаменевшем сердце, исчезает, и слово Божие, посеянное на камне, возвращается к своему Сеятелю» .

Преподобный Никон Оптинский так передает наставление преподобного Варсонофия Оптинского: «Бояться надо только грехов… А боязливых, сказано в Священном Писании, не любит Бог. Никто не должен быть боязлив, труслив, а должен возлагать надежду на Бога. Почему Бог не любит боязливых, трусливых? Потому что они близки к унынию и отчаянию, а это — смертные грехи. Боязливый и трус — на краю пропасти. Истинный монах должен быть чужд такого устроения» .

Преподобный Иоанн Лествичник определяет боязливость как «дщерь неверия и порождение тщеславия» , и указывает, что это есть греховная страсть, которая проистекает от страсти гордыни: «Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей, и самых теней» .

О том же свидетельствует и преподобный Нил Синайский, заповедуя: «Не предавай гордости душу свою, и не увидишь страшных мечтаний, потому что душа гордого бывает оставлена Богом и делается порадованием бесов. Гордый ночью воображает множество нападающих зверей, а днем смущается боязливыми помыслами; если спит, часто вскакивает и, бодрствуя, боится птичьей тени. Шум листа в ужас приводит гордого, и журчанье воды поражает его душу. Ибо тот, кто недавно противился Богу и отрекался от Его помощи, впоследствии пугается ничтожных призраков» .

Преподобный Симеон Новый Богослов указывает также на связь боязливости с унынием: «Уныние и телесное отяжеление, от лени и нерадения появляющиеся в душе… приносят разуму помрачение и отчаяние, отчего господствуют в сердце помыслы боязливости и хулы» , «демон боязливости сопутствует демону уныния и нападает вместе с ним, а тот помогает этому и хватает [жертву], и первый наводит на душу страх с очерствением, второй же производит в душе и уме помрачение и расслабление, а также окаменение и отчаяние» .

Святитель Иоанн Златоуст говорит, что «грех… делает человека боязливым и робким; а правда производит противное действие» , а святитель Николай Сербский указывает: «Чревоугодие делает человека унылым и боязливым, а пост — радостным и храбрым» .

По свидетельству святого Симеона, борьба со страхом есть обычное состояние монаха, который находится в начале или середине духовного пути: «Кто стяжал чистое сердце, тот победил боязливость, а кто еще очищается, тот иногда одолевает ее, иногда же бывает одолеваем ею. Кто же вовсе не борется, тот или совершенно бесчувствен и является другом страстей и демонов…, или является рабом боязливости, подвластным ей, трепещет, как младенец рассудком, и боится страха там, где нет ни страха (Пс. 13 , 5), ни боязни для боящихся Господа» .

Преподобный Иоанн замечает, что монахам, живущим в общежительных монастырях, эта страсть реже бывает свойственна, чем отшельникам .

Он же предлагает следующие способы для борьбы монаха с боязливостью: «Не ленись в самую полночь приходить в те места, где ты боишься быть. Если же ты хоть немного уступишь сей младенчественной и смеха достойной страсти, то она состареется с тобою. Но когда ты пойдешь в те места, вооружайся молитвою; пришедши же, распростри руки, и бей супостатов именем Иисусовым; ибо нет сильнейшего оружия, ни на небе, ни на земле» ; «Нельзя в одну минуту насытить чрево; так нельзя и боязливость победить скоро. По мере усиления в нас плача [о грехах], она от нас отходит; а с уменьшением оного увеличивается в нас» ; «Если же мы, от сокрушения сердца, с преданностию Богу, усердно ожидаем от Него всяких непредвидимых случаев, то мы воистину освободились от боязливости» .

А вот что рекомендует преподобный Симеон Новый Богослов: «Не удивляйся, если, когда над тобой господствует боязливость, ты трепещешь, боясь всего, ибо ты еще несовершенен и слаб и, как младенец, боишься страшилищ. Ибо боязливость есть младенчествующая и достойная смеха страсть тщеславной души. Не желай говорить словами с этим демоном или прекословить ему, ибо когда душа в трепете и смятении, слова не помогают. Оставь их, смири разум твой, насколько хватит у тебя силы, и вскоре поймешь, что боязливость исчезла» .

Многие святые отцы предупреждали, что на подвижника нередко нападают бесы, стараясь испугать его, навести «страхование». Святитель Афанасий Великий так передает наставление об этом преподобного Антония Великого: «Какими демоны нас находят, пpиходя к нам, такими и сами делаются в отношении к нам… Поэтому, если найдут нас боязливыми и смущенными, то немедленно нападают, как pазбойники, нашедшие неохpаняемое место, и что сами в себе думаем, то и пpоизводят в большем виде. Если видят нас стpашливыми и боязливыми, то еще больше увеличивают боязнь пpивидениями и угpозами, и наконец — бедная душа мучится тем. Но если найдут нас pадующимися о Господе… и pассуждающими, что все в pуке Господней, что демон не в силах побоpоть хpистианина и вообще ни над кем не имеет власти, то, видя душу, подкpепляемую такими мыслями, демоны со стыдом обpащаются вспять... Душа постоянно да pадуется в уповании; и увидим, что демонские игpалища — то же, что дым, что демоны скоpее сами побегут, нежели нас будут пpеследовать, потому что они кpайне боязливы, ожидая уготованного им огня… и особенно стpашатся знамения кpеста Господня» .

В том же русле лежат и советы преподобного Паисия Величковского: «Если кто боязлив, то не смущайся нисколько, но будь мужествен и возлагай упование на Бога и совсем не обращай внимания на смущение. Не допускай укорениться в себе сему детскому настроению… но считай его за ничто, как бесовское. Раб Божий боится только своего Владыки, Которой создал тело, вложил в него душу и оживил; бесы же, без попущения Божия, ничего не могут причинить нам, но только устрашают и угрожают мечтаниями... будь мужествен, и да крепится сердце твое, и ограждай себя крестным знамением, когда найдет страхование. То место, куда войдешь, огради крестным знамением… перекрестись и, сотворив молитву и сказав: "аминь", войди смело. Если бесы найдут, что мы тверды Господом, тотчас посрамляются и не смущают нас. Будем держать в мысли, что мы в руке Божией. Господь сказал: Се даю вам власть наступати на змею, и на скорпию, и на всю силу вражию: и ничесоже вас вредит (Лк. 10, 19). Будем держать в мысли, что без повеления Божия ни влас главы нашей не погибнет (Лк. 21, 18). Сами ceбе мы причиняем страхование боязливым помыслом… будем помышлять, что одесную нас Бог, и не подвижемся. Бесы следят за нами, как ловцы и внимательно наблюдают за помыслами нашими; каковы мы в помыслах, подобные же подносят нам свои мечтания. Но страх Божий изгоняет страх бесовский» .

Страх Божий

Совершенно иным по отношению к описанным примерам обыденного, человеческого страха, является «страх Божий». Если от обычных страхов, включая даже такой сильный, как страх смерти, христианину надлежит избавляться, как от признака духовного несовершенства, то страх Божий, наоборот, надлежит приобретать и укреплять в себе, и оба этих процесса — стяжание страха Божия и преодоление всех обычных человеческих страхов — являются взаимосвязанными.

Святые отцы постоянно подчеркивали, что страх Божий, поселяясь в сердце человека, изгоняет всякий страх перед чем-либо иным, кроме Бога, и делает человека поистине бесстрашным: «Кто боится Господа, тот выше всякого страха, тот устранил и оставил далеко за собой все страхи века сего. Далек он от всякой боязни, и никакой трепет не приблизится к нему» ; «Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится» ; «Боящийся Бога не боится ни натиска демонов, ни их бессильных нападений, ни угроз злых людей, но, будучи весь как бы неким пламенем или пылающим огнем, проходя по местам недоступным и неосвещенным ни ночью, ни днем, обращает в бегство демонов, которые бегут от него скорее, чем он от них… Кто ходит в страхе Божием, тот, вращаясь среди злых людей, не боится, имея внутри себя страх Его и нося непобедимое оружие веры, благодаря которым он может и способен делать все — даже то, что многим кажется трудным и невозможным. Но он ходит, как некий гигант среди обезьян или рыкающий лев среди собак и лисиц: он уповает на Господа и твердостью разума поражает их, приводит в смятение их мысли, побеждая их словом мудрости, как жезлом железным» .

«Механизм» этого вытеснения подробно объяснял святитель Тихон Задонский: «Ибо большим страхом уничтожается малый страх, и от большей печали исчезает малая печаль, и большая болезнь делает незаметной малую, как за большим шумом не слышен слабый голос. Печаль века сего и страх временной беды угашаются печалью о спасении души и страхом вечной гибели, как свет свечи — светом солнечным. Этот страх в благочестивой древности вел в пустыни и пещеры, заставлял лучше жить со зверями, чем с беззаконными людьми; лучше питаться травой и кореньями, чем сладкой пищей; лучше скитаться в лесах, чем быть окруженным соблазнами. Этот страх колеблет и самих демонов, бесплотных духов. И демоны боятся геенны, на которую осуждены, и пытаются сделать участниками ее сынов человеческих, чтобы не одним в ней мучиться. Удивительно, что люди не трепещут перед тем, перед чем трепещут демоны-духи» .

Святые отцы уделяли очень большое значение страху Божиему для дела совершенствования души христианина.

По словам преподобного Ефрема Сирина, «страх Господень — кормчий души, источник жизни. Страх Господень просвещает душу… истребляет лукавство… ослабляет страсти» , «изгоняет из души тьму и делает ее чистой» , «страх Божий — вершина познаний; где нет его, там не найдешь ничего доброго» , «в ком есть страх Божий, тот не бывает беспечен, потому что всегда трезвится… и легко спасается от козней врага… Кто же не имеет страха Божия, тот открыт нападениям диавольским» .

О том же свидетельствует и святитель Тихон Задонский: «Окружаемая и хранимая страхом Божиим, душа бывает неподвижна ни на какое зло. И если какое искушение бесовское и злая мысль приходит ей, сразу ужасается и взывает к Богу: “Господи, помоги мне!” и так против зла стоит и борется. Потому страх Божий — корень всех благ. Начало мудрости — страх Господень (Пс. 110 , 10). Ибо кто премудр? Тот, кто везде и всегда осторожно поступает и невидимого Бога видит перед собой» .

Святитель Григорий Богослов, в свою очередь, говорил: «Где страх Божий, там соблюдение заповедей» . Святитель Иоанн Златоуст утверждал, что «страх Божий составляет истинное блаженство» , а преподобный Исаия Отшельник называл его «источником всех добродетелей» .

Последнее утверждение можно объяснить словами святителя Василия Великого: «Как у пригвожденных гвоздями члены тела остаются неподвижны и бездейственны, так и объятые в душе Божиим страхом избегают всякого страстного обуревания грехом» .

Этот же святитель указывал на необходимость определенного баланса между страхом и надеждой: «Зная, что крепок наш Владыка, бойтесь Его крепости и не отчаивайтесь в Его человеколюбии. Для того, чтобы не делать неправды, хорош страх; а для того чтобы, однажды согрешив, не вознерадеть о себе по безнадежности, хороша надежда на милость» .

А святитель Игнатий Брянчанинов указывал на принципиальное отличие страха Божия от обычного страха и даже от любого иного человеческого чувства: «Страх Божий невозможно уподобить никакому ощущению плотского, даже душевного человека. Страх Божий — ощущение совершенно новое. Страх Божий — действие Святого Духа» .

Говоря о действии страха Божия на человека, преподобный Иоанн Лествичник говорил: «Когда страх Господень приходит в сердце, то показывает ему все грехи его» (Лествица, 26.223), и вместе с тем, «умножение страха Божия есть начало любви» (Лествица, 30.20).

В самом духовном чувстве страха Божия различаются степени совершенства, как свидетельствует святитель Игнатий (Брянчанинов): «Есть два страха: один — вводящий, другой — совершенный; один — свойствен начинающим, так сказать, благочествовать, другой — составляет принадлежность совершенных святых, достигших в меру любви» .

Подробнее всего эти степени и действования страха Божия на душу человека описал блаженный Диадох Фотикийский: «Душа, пока остается нерадивой, покрыта проказой сластолюбия, и потому не может чувствовать страха Божия, даже если бы кто непрестанно толковал ей о Страшном Суде Божием. А когда начнет очищаться, углубленно внимая себе, тогда начинает чувствовать, как некое живительное врачевство, страх Божий, пережигающий ее, как в огне, неким действием обличений, и таким образом, мало-помалу очищаясь, достигает, наконец, совершенного очищения. При этом насколько в ней возрастает любовь, настолько же умаляется страх, пока не придет она в совершенную любовь, в которой нет страха, но совершенное бесстрастие, производимое действием славы Божией. Да будут же нам в непрестанную похвалу похвал, во-первых, страх Божий, а наконец, любовь — полнота совершенства во Христе»